Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Солнечное июньское утро, с величавостью сосен и покрытых шапками снега вершин вокруг них. Борис и Сид сидели в чудовищном «Мерке», припаркованном у взлетной полосы, в ожидании прибытия парижского самолета с Арабеллой на борту. Борис ссутулился в углу огромного сидения, внимательно рассматривая старое немецкое расписание бегов, которое он нашел в комнате отеля, в то время, как Сид, задерганный своей хронической нервозностью в предвкушении великого, или почти великого, события, наклонился вперед. Лоб его вспотел от постоянного ерзания, он то расслаблял, то опять затягивал красный шелковый шарф и нервно прикуривал очередную сигарету.
— Ты серьезно думаешь, что она решится?
Борис свернул листок, выглянул из окна, затем опять развернул листок и потряс головой.
— Это просто наваждение, — пробормотал он, — ты считаешь, что знаешь что-то довольно неплохо, как, например, немецкий, — он показал на листок, — потом вдруг натыкаешься на него в каком-то неожиданном смысле, с которым прежде не встречался, и понимаешь, что ни на что не способен. Я не могу понять здесь ни одного проклятого слова. — Он опять сложил листок, бросил его на пол и задумчиво посмотрел в окно. — Полагаю, это неизбежно, когда забираешься в какие-то узкоспециальные области.
— Да, да, — сказал Сид, опять дергая свой шарф. — Послушай, ты и правда думаешь, что она сделает это — я имею в виду Арабеллу?
Борис с любопытством изучал его.
— Почему бы и нет? Она ведь настоящая актриса.
— Да, я знаю, я знаю, — сказал Сид, ерзая на сиденьи, вытирая лоб рукой, — это я и имел в виду.
Борис мгновение продолжал смотреть на него, затем улыбнулся.
— Искусство, мой мальчик, — легко сказал он и опять выглянул из окна, — она сделает все во имя искусства — своей самой идеальной возлюбленной.
Сид почувствовал огромное облегчение от тона Бориса и начал приводить себя в порядок.
— Да, верно. Но послушай, какая она? Я никогда с ней не встречался, ты знаешь.
Борис пожал плечами.
— Она безупречная леди.
— Да? — Кое-как сдерживаемая похотливость Сида поперла наружу в виде кривой полуулыбки и блудливого взгляда. — Полагаю, вы, то есть ты и она, м-м, достаточно близки, а?
Борис продолжал смотреть в окно.
— Ближе некуда.
Сид кивнул со знанием дела.
— Да, ну, я это, конечно, знал, — Сид продолжал эту тему со странной деликатностью и сдержанностью, — но ты, должно быть, … должно быть, м-м, занимался этим с ней изредка.
Борис посмотрел на него, покачал головой и вздохнул.
— Она голубая, Сид, и ты знаешь это.
— Она голубая, она голубая, — раздраженно взорвался Сид. — У нее ведь есть… не так ли?! Я имею в виду там, внизу, между ног, ведь там есть… верно?!
Борис остался невозмутим.
— Сидней… она не пускает туда мужчин.
— Итак, она не пускает туда мужчин. Если вы так близки, то она просто должна позволять тебе… черт ее знает, возможно, ей бы это даже понравилось.
— Кто захочет спать… с лесбиянкой? — спросил Борис и откинулся на спинку, закрывая глаза.
На минуту воцарилось молчание, затем Сид выпалил:
— Я! Я мечтаю! С красивой лесбиянкой! Ты можешь вообразить, как красивая лесбиянка кончает? Это, должно быть, фантастично! Но больше всего на свете я хотел бы трахнуть ее! Арабеллу! Ты когда-нибудь смотрел на ее задницу? Эту грудь? Ее потрясающие ноги? Это лицо? Ты не сможешь уверить меня, что она не нуждается в том, чтобы ее трахнули! Клянусь Богом, Б., и это не ерунда, у меня были фантазии, эротические сны, я рукоблудствовал миллион раз, все из-за этой девки последние двадцать лет! Еще с «Синей птицы счастья», с ее первой картины в семнадцать лет! — Он замолчал, покачал головой и печально продолжил. — Даже после того… после того, как я узнал, что она лесбиянка, я продолжал хотеть ее, может быть, даже больше, чем прежде. Я все думал: «Если бы я только смог войти в нее, это бы все изменило»! — Он всплеснул руками с беспомощным отчаянием. — Ну, вот, теперь ты знаешь, Господи, должно быть, у меня и правда что-то не в порядке с головой, а?
Борис тихо рассмеялся, потянулся и похлопал его по руке.
— Нет, нет, Сид, ты просто хороший, полноценный… американский малый. Хочешь трахнуть каждую лесбиянку и спасти ее. Очень похвально, я бы сказал — своего рода Армия Спасения в одном лице.
Сид не удержался и захихикал над этим образом, потом они оба посмотрели вверх, откуда послышался звук приближающегося реактивного самолета.
— Ну вот и ле… я имею в виду, легка на помине, — сказал Б., а Сид поспешно начал расправлять свой шарф.
— Послушай, Б., — взмолился он, — обещай мне, что не скажешь ей ничего об этом… я имею в виду, о мастурбации и всем таком. О'кей?
— О'кей, — сказал Борис, открывая дверь.
— Я все еще сохранил надежду, ты знаешь, — сказал Сид, лишь наполовину в шутку.
— Я знаю, — сказал Борис и рассмеялся. — Желаю удачи.
7
Для Арабеллы, как вскоре выяснилось, Лихтенштейн был местом воспоминаний молодости — сюда много лет тому назад она часто приезжала летом навестить свою кузину, Дениз, во время каникул в Парижском лицее. И здесь же она впервые пережила любовную историю.
— Это было самое замечательное место, — говорила она Борису, расхаживая по комнате, доставая вещи из чемодана, лежавшего раскрытым на кровати, и вешая их во встроенный шкаф — делая это плавными, хорошо продуманными движениями, проворно, но без спешки и лишних движений, с кошачьей грацией, — прекрасное место, — продолжала она, — куда мы всегда отправлялись на… пикник. — Она улыбнулась Борису, не будучи уверенной в этом слове. — Пикник, да? — У нее был легкий акцент, в общем-то восхитительный, а голос — мелодичным — и хотя она говорила по-английски почти в совершенстве, но заботливость, с которой она выбирала каждое слово, придавала ее речи чарующе неуверенный оттенок, обманчиво кокетливый.
Борис лежал на спине на кушетке, сцепив руки за головой и наблюдая за ней.
— Да, — кивнул он, — пикник.
— Я покажу тебе это место, — сказала Арабелла, вешая в шкаф вельветовый жакет цвета крови. — Это в десяти минутах езды от Вадуца. — Она обернулась и прислонилась спиной к дверце, закрывая ее. — Теперь расскажи мне о картине — я буду одета в красивые-красивые вещи?
— Ты будешь снимать кучу красивых-красивых вещей.
— О, да, — засмеялась она и пересекла комнату. — Картина не получится солидной, пока я этого не сделаю, не так ли? Теперь скажи мне, моя машина прибыла из Парижа?
— Она на стоянке перед отелем, — сказал Борис, весело изучая ее. — Разве ты не заметила ее, когда мы подъехали?
— Нет, — ответила она, поднимая брови с нарочито высокомерным видом и игриво передразнивая его собственный ровный усталый тон. — Я не «заметила ее, когда мы подъехали». Я вообще не замечаю подобных вещей. — Она наклонилась и поцеловала его в щеку. — И, дорогой, когда я с тобой, я вообще ничего не замечаю! — Она взглянула на свои часы. — Теперь выслушай мой славный план. Сейчас почти время ланча, да? Мы отправляемся в закусочную, берем там чудесные вещи — паштет, артишоки, холодную утку, сыр, что ты еще хочешь… заказываем чудесную бутылку «Пуили Фюисе»… потом я отвожу тебя на место наших пикников — мое сокровенное место, — тихо добавила она эти слова, не глядя на Бориса, а смотря в окно, и продолжала, как будто была где-то далеко, — …для меня это вдруг стало важно… я хорошо это чувствую. — Она опять повернулась к нему с особенной улыбкой — отражающей истинную дружбу наряду с легким оттенком одновременно горького и сладкого воспоминания о минувших днях: посвоему она была исключительно романтична. — Это хорошо, да? Мой план? А ты сможешь рассказать мне о картине.
Борис кивнул.
— Он очень хороший план. — Б. встал и потянулся. — Как насчет того, чтобы в костюмерной сняли твои мерки до того, как мы поедим? Это займет лишь несколько секунд.
Арабелла снова придала себе высокомерный вид.
— Мои мерки?
— Элен Вробель знает их?
Новость, казалось, заинтересовала ее.
— Элен Вробель работает над этой картиной? — Затем она отогнала от себя появившуюся мысль, пожимая плечами с безразличием — «пусть-они-едят-свой-пирог». — Элен Вробель знает мои мерки, — сказала она, констатируя факт. — У Элен Вробель есть мои выкройки — на все.
— Хорошо, — сказал Борис, склонив голову к одному плечу и изучая ее фигуру. — Они не должны были сильно измениться. На мой взгляд, ты выглядишь о'кей. Поехали.
Арабелла засмеялась.
— «Выглядишь о'кей», не так ли? Хорошо. — Она взяла его руку, и они отправились. — Мои мерки, — отчетливо произнесла она, — ни на сантиметр не изменились со времени… — Она подыскивала слово.
— Со времени «Синей птицы счастья»? — предположил Борис.
- Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
- Одиночество вещей - Юрий Козлов - Современная проза
- Тигры в красном - Лайза Клаусманн - Современная проза
- Любовник - Маргерит Дюрас - Современная проза
- Бабло пожаловать! Или крик на суку - Виталий Вир - Современная проза
- Явление чувств - Братья Бри - Современная проза
- Дочь фортуны - Исабель Альенде - Современная проза
- Праздник похорон - Михаил Чулаки - Современная проза
- Кипарисы в сезон листопада - Шмуэль-Йосеф Агнон - Современная проза
- Размышления о чудовищах - Фелипе Рейес - Современная проза