точнее с тех пор как мы были детьми. Когда нам было лет по шесть-семь, Даня совершил серьезную ошибку, повалив меня на пол после бурной дискуссии о том, кто из супергероев самый крутой. Мой отец увидел это, и по сей день Даня не мог забыть, как мой отец вышел из себя из беспокойства за меня. Громов тогда чуть в штаны не наложил.
Однако папа считал забавным, что Даня всегда вздрагивал, когда тот оказывался рядом с ним. Поэтому меня не удивило, что мой отец специально задел плечом Громова, когда проходил мимо него.
Теперь Даня выглядел так, будто вот-вот потеряет сознание, и я был готов поклясться, что услышал его всхлип.
— Идем? — спросил меня отец, встав у двери, и я кивнул.
Даня, не понятно зачем, забрал у меня из рук сумку, а затем мы все пошли за моим отцом на парковку.
— Данил, ты поедешь с нами домой? — спросил папа, бросая сумки в багажник своей машины.
— Да.
— А разве ты не собираешься сегодня вечером на благотворительный ужин со своими родителями? — напомнил я ему.
— Нет. Это скучно, — проворчал он.
— Ты должен пойти.
— Я не хочу.
— Ты должен пойти, — вмешался мой отец, повторив мои слова. — Твои родители хотят, чтобы ты был там.
Даня отвел взгляд, затем пробормотал что-то настолько тихо, но я не смог уловить ни слова.
Папа закрыл багажник и подошел к водительской двери. Скрестив руки и прислонившись боком к двери, он окинул Громова долгим взглядом.
— Иди, Данил. Ты можешь не любить своих родителей, но ты по-прежнему остаешься их единственным наследником. У тебя есть обязанности. Я знаю, что ты любишь их компанию, возможно, так же сильно, как и они, но бунт и скандалы не принесут тебе пользы в долгосрочной перспективе. И, кроме того, тебе нужно как можно раньше наладить с ними отношение, чтобы узнать, как управлять тем, что ты когда-нибудь унаследуешь.
Даня поджал губы и промолчал, а затем протяжно вздохнул и сказал:
— Ладно. Я пойду.
— Хорошо, — папа открыл дверь и забрался внутрь. — Леш, садись, — сказал он, прежде чем захлопнуть дверь.
— Увидимся, — я похлопал Громова по плечу.
— Ага, — удрученно пробормотал Даня. — Но ты все равно придурок.
Усмехнувшись, я обогнул капот и сел в машину. Отец завел двигатель и начал выезжать с парковки.
— У вас все нормально? Все-таки поссорились? — спросил отец, когда Даня подошел к своей машине.
— Нет, все нормально, — выдохнул я и взглянул на отца. — Я и не знал, что тебе так сильно волнует благополучие компании Громовых.
— Вообще-то я не знаю и половины из того, что сказал, — папа ухмыльнулся. — Мне нет дела до их компании. Я просто хотел избавиться от него.
— Зачем? — спросил я, нахмурив брови и повернувшись к нему всем телом.
— Потому что хочу отвезти тебя кое-куда, прежде чем мы отправимся домой.
— Куда?
— Узнаешь, когда мы туда приедем.
— Я не люблю сюрпризы, — отрезал я.
— Ты любил их, когда был ребенком, — с улыбкой вспомнил отец.
— Я уже не ребенок, — огрызнулся я.
— Я знаю, — улыбка на его лице померкла. — Я знаю, Леша, я знаю…
Блять, я был не в состоянии простить и забыть нашу горькую историю. Я все еще не привык к тому, что с отцом нельзя было так разговаривать. И отцу тоже было непривычно, потому как он чувствовал себя неловко рядом со мной. Нерешительно и неуверенно. Словно он боялся, что вызовет мой гнев или сделает что-то, что нарушит этот новый мир между нами.
Я откинулся на спинку кресла и посмотрел в окно.
Отцу не нужно было беспокоиться об этом, потому что я больше не собирался вести себя как тупой урод. И вообще, у нас была впереди вся оставшаяся жизнь, чтобы помириться друг с другом. Время не всегда может залечить раны, но иногда достаточно слов и понимания, чтобы заполнить пустоты в сердцах.
Решив приложить вдвое больше усилий, чтобы полностью исправить отношения между нами, я прочистил горло и повернулся к отцу.
— Просто для ясности, — пробормотал я. — Клоунов не будет, верно?
Удивленный смешок сорвался с губ отца, прежде чем он ответил:
— Ты до сих пор не забыл тот сюрприз?
— Забудешь, пап, как же. Мне после него несколько дней снились кошмары.
Отец покачал головой и усмехнулся. И эта улыбка не сходила с его лица всю оставшуюся дорогу. Я заметил, что всякий раз, когда я называл его папой, его глаза затуманивались, а на лице появлялось довольное выражение.
Заметив на себе мой пристальный взгляд, отец потрепал меня по волосам, прямо как в детстве. Я зарычал и отбил его руку, заставив отца громко рассмеяться.
Смущенный проявлением отцовской ласки, я снова устремил свой взгляд в окно.
Но на этот раз с улыбкой на губах.
34.4. Горе утраты
— Привет, Маша.
Я смотрел, как отец возлагал розы на ее могилу. Рука отца сильно задрожала, когда он дотронулся до могильной плиты. У меня сжалось сердце, когда его плечи затряслись.
— Я здесь, — сказал отец сиплым от волнения голосом. — И Леша здесь. Я же говорил тебе, помнишь? Я говорил тебе, что когда-нибудь приеду сюда с Лешей. С нашим сыном. Конечно, мне потребовались годы, чтобы сделать это. Но я все равно это сделал.
При этих словах я почувствовал, как у меня перехватило дыхание.
Борясь за кислород, я смотрел, как отец рухнул на колени, держась за надгробие, и беззвучно плакал по своей жене. Его тихие рыдания наполнили воздух, болезненно отзываясь во мне.
— Папа, — прошептал я, положив руку ему на плечо и сжав его.
— Ты слышишь, милая? Он даже называет меня папой, — отозвался отец, громко всхлипнув. — Скоро он будет называть меня папой, как раньше, и снова ходить за мной по пятам.
Воздух вернулся в мои легкие и мне пришлось приложить огромные усилия, чтобы не улыбнуться своим воспоминаниям.
— У нас все хорошо, Маша. У нас с Лешей все хорошо. Он позволил мне снова стать ему отцом. Он даже хочет жить со мной. Но я не уверен, что он проживет и месяца со мной, ведь у меня дома такой беспорядок. Он же не может даже видеть грязную посуду в раковине. Он такой же, как ты, — хрипло сказал мой отец. — Такой же, как ты.
Меня переполнило горе, когда я смотрел на отца оплакивающего мою мать. Ком в горле стал таким большим, что я с трудом сглотнул. Я сделал глубокий вдох, в попытке успокоиться.
— Я люблю тебя, Маша. Я люблю тебя. Я так сильно тебе люблю, —
