-В Кантоне, - он, незаметно, поморщился: «А она летом уедет в этот Майсур. Нет, я не могу. Надо ей сказать…, А как? - он остановился, и, поправил шелковый галстук: «Вы приходите сегодня с Грегори в библиотеку, после ужина. Я вам наше родословное древо покажу».
-Спасибо, - темные глаза, внезапно, улыбнулись. Люси, было, открыла рот. Они услышали звон колокольчика. Занятия в воскресной школе закончились. Маргарита, выскочив на улицу, велела: «Дядя Питер, найдите мистера Грегори. Он обещал нас на лодке покатать!»
Люси отозвалась: «Сейчас, милая». Девушка быстро пошла к собору. Питер стоял, засунув руки в карманы сюртука, глядя ей вслед.
На низком столе резного, сандалового дерева, была разложена карта Азии. Питер затянулся папиросой: «Мы пока не можем переводить торговые операции из Кантона в Гонконг. Сначала должна закончиться война. Гонконг официально нам не принадлежит. В любом случае, - он помахал над картой фаберовской ручкой, - Кантон на континенте. Привозя туда опиум, мы выигрываем время и снижаем затраты на транспортировку».
-Более того, - Виллем вытянул ноги и отпил вина, - чиновников в Кантоне еще наши деды прикармливали и местная сеть торговцев нам хорошо известна. Товар сразу попадает в нужные руки.
Вадия потер смуглый подбородок и велел себе: «Не сейчас! Сначала дело, а все остальное потом..., А если с мистером Питером поговорить? Он показывал родословное древо, мы семья, хоть и очень дальняя..., Как и с ним, - он искоса взглянул на спокойное, красивое лицо Виллема. «Нельзя тянуть, - вздохнул Грегори,- завтра скажу Луизе, что надо к нему прийти. Могут и уволить, - внезапно, понял Вадия: «Ничего, справлюсь. Семье на жизнь я всегда заработаю, а мне много не надо».
-Если война, которую Британия ведет сейчас в Китае, будет выиграна, - вслух сказал он, - то император будет вынужден легализовать производство опиума. Тогда можно будет заложить собственные плантации, я посчитаю, какие финансовые вложения нам предстоят. Мистер Кроу...
-Кузен Питер, - поправил его мужчина и отпил кофе. «Кузина Люси варила, - понял Питер, - она его делает по южному рецепту. Так в Керале готовят».
Кофе был крепким, с цикорием, молоком и финиковым медом. Питер весело заметил: «Я знаю, что вы мне хотите сказать, кузен Грегори. В Кантоне сейчас безопасно. Война будет идти на севере, у Пекина. Русские, - он потушил папиросу в медной пепельнице, - намереваются помочь китайцам. Они за это получат земли, конечно, - он положил ладонь на карту, - севернее Амура. Мне дядя Джованни рассказывал, давно еще. Он видел там отличную гавань. Кто завладеет ей, тот будет контролировать все водное пространство отсюда, - Питер указал на берег Тихого океана, - и до Японии. Не беспокойтесь за меня. Я в Кантоне не первый раз».
-Император, - хохотнул Виллем, - занят борьбой еще и с крестьянскими повстанцами, тайпинами. Кто там ими руководит?
- Хун Сюцуань, - зевнул Питер, - небесный царь, младший брат Иисуса. Такой же сумасшедший, как наш печально известный родственник, старейшина Элайджа Смит. Тот хотя бы сидит в штате Юта, и носа оттуда не высовывает, а Хун Сюцуань залил кровью весь средний Китай. Но мне, - он закинул руки за голову, - ни он, ни сам маньчжурский император не помешают заниматься делом. Что у нас сейчас с перевозкой опиума? - он взглянул на Грегори.
-Упаковки по три с половиной фунта. Тридцать процентов воды, остальное чистый продукт, - ответил тот.
-В Калькутте, - Грегори усмехнулся, - у нас построены особые склады, только для него. Опиум заворачивается в лепестки цветов и листья мака, а потом фасуется в ящики. В каждом ящике десять упаковок. К сожалению, - мужчина развел руками, - если до Сингапура у нас нет никаких потерь при транспортировке, Бенгальский залив очищен от пиратов, то потом...
В Сингапуре товар перегружался с кораблей «Клюге и Кроу» на верткие, быстроходные джонки, и отправлялся дальше, в Кантон. Тамошние воды кишели пиратами. Хоть джонки и были оснащены пушками, и нанимали на них таких же пиратов, только получавших свое золото от «Клюге и Кроу», каждый фунт опиума, подумал сейчас Питер, проданный на закрытом аукционе в Кантоне, мог стоить фунта крови.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
-Очень надеюсь, - он допил кофе, - что нынешняя война с Китаем закончится окончательной передачей Гонконга Британии. Мы устроим там военную базу и тогда, - Питер присвистнул, - пиратам придется несладко. Займемся, - он посмотрел на свой хронометр, - планами новых чайных плантаций, а завтра приступим к тканям.
«К и К» получали свои основные прибыли не от опиума. Чай, кофе, восточные товары, и английские ткани были главным источником дохода. Отправляя Питера на восток, Мартин сказал: «Когда мы одержим победу в Китае, то постепенно будем переводить производство на тамошние посадки мака. Это гораздо выгодней. Я не хочу совсем отказываться от опиумной торговли, мы ей двести лет занимаемся, но надо добиться, чтобы она приносила больше денег».
-Для этого надо выиграть войну, папа, - Питер сидел на подоконнике в конторе, дымя папиросой, глядя на пустой, летний Сити. «Впрочем, - он легко улыбнулся, - выиграем. Вы сегодня с мамой на воды?»
Мартин кивнул: «Могу я хотя бы две недели за год отдохнуть, дорогой мой? Тем более, сезон закончился, дамы заказали все наряды, что хотели. Мама тоже свободна. Она будет над осенней коллекцией работать. И ты приезжай, - он, внимательно, посмотрел на сына: «Там хорошее общество, девушки..., Тебе тридцать пять, милый, мама волнуется».
-Приеду, хотя бы на выходные, - пообещал Питер: «Не все же в клубе обедать. А что мне тридцать пять, это я помню, папа. Какая девушка согласится поехать со мной на два года в Бомбей и Кантон, а?»
-Та, что любит, - Мартин, ловко, одной рукой, собрал бумаги со стола. Подойдя к Питеру, отец поцеловал его в лоб.
Они закончили расчеты по новым плантациям ближе к полуночи. Виллем ушел спать, а Грегори подумал: «Слава Богу, что у них разные комнаты. Я бы не смог иначе. Знать, что Луиза..., - он поморщился и напомнил себе: «Завтра поговоришь. Мы в конторе будем, на складах..., Там легче».
Они виделись с Луизой каждый день, за обедом, в саду. Они вежливо раскланивались, и говорили о чем-то неважном. Только по вечерам, когда дом затихал, им удавалось встретиться где-нибудь в коридоре, или в его спальне, ненадолго, оглядываясь. Он обнимал ее, целуя, слыша, как бьется ее сердце. Луиза, держа его за руку, шептала: «Я не могу, милый..., Не могу больше притворяться, хватит. Тяжело, так тяжело без тебя».
-А еще дети, - мрачно напомнил себе Грегори, поднимаясь наверх: «Этот..., он никогда в жизни не позволит, чтобы какой-то цветной растил его сына и дочь. Да что говорить, когда мы родословное древо рассматривали, он только хмыкнул: «Питер, если тебе хочется верить в эти сказки о семействе Смоллов, то верь. Господи, хоть бы он согласился на развод. Хоть бы Маргариту оставил. Она девочка, она ему не нужна. Он с ней и не разговаривает даже, не замечает, - Грегори услышал шорох в дальнем конце коридора, запахло лавандой. Луиза едва слышно сказала: «Опасно. Он еще не спит, я видела свет у него в комнате. Я тебя люблю».
-Завтра, - Грегори поцеловал Луизу, - завтра я с ним поговорю. Хватит.
Женщина только кивнула, и перекрестила его, вытирая слезы со щеки. Грегори прикоснулся губами к ее влажной руке. Он бережно, нежно, прижал Луизу к себе, стоя в полутьме коридора, не в силах расстаться с ней, не в силах отпустить.
В дверь библиотеки постучали. Питер услышал девичий голос: «Хотите еще кофе?». Она внесла серебряный кофейник. Помахав рукой, Люси улыбнулась: «Накурили. Я кальян курю иногда. Он хотя бы пахнет приятно».
Люси была в медном, шелковом сари, на тонких, смуглых запястьях виднелись золотые браслеты. Маленькие ноги в легких сандалиях ступали осторожно, неслышно. Темные глаза блестели. Она, опустившись в кресло, налила Питеру кофе. Тяжелые, распущенные волосы падали на стройные плечи.
