до низких горловых звуков. Жаркий огонь костра постепенно угасал, один за другим выбрасывая клубы дыма. В какое-то мгновение площадку окутала густая пелена. Когда она чуть рассеялась, взорам зрителей открылись две сидящие на земле неподвижные фигуры: души покинули тела и поднялись к Сарнэ-Турому.
***
Едва туман разошёлся, Ислуин с интересом огляделся по сторонам. Они оказались на свинцового цвета равнине от горизонта до горизонта, а разных оттенков серого купол неба укрывал и освещал белёсым полумраком бесконечную плоскость. Магистр поковырял пальцами ноги напоминавший то ли прах, то ли пепел серый песок и посмотрел на соперника. Неприкрытое злорадство на лице Уенчака понемногу сменялось беспокойством. Его враг – дитя Жизни, к тому же чужак сам заявил, что вместе с дочерью служит именно этой стихии. Преддверие мира мёртвых должно пить из эльфа дар, щедро выплёскивая наружу его силу – энергию, которую отступник уже приготовился съесть. Но этот гад стоял перед ним как ни в чём не бывало!
– Не ожидал? – улыбнулся Ислуин. – Сколько идущих путями Сарнэ-Турома ты заманил сюда?
– Ты!..
– Красный страж. Но я не солгал, моя дочь идёт моей дорогой, только белой тропой.
В руках Ислуина-Джучи возникла сплетённая из розового и пурпурного света плеть-камча, и сразу же магистр хлестнул ей Уенчака. Мир вокруг вздрогнул и начал меняться. Слева всё осталось неизменным, справа вспыхнуло полуднем до боли пронзительное голубое небо, высветило усыпанную клевером и ковылём сочную траву. А там, где стояли поединщики, пролегла от горизонта до горизонта полоса алого огня, жадно лижущего ноги – но не обжигающая, а согревающего теплом. Ислуин сразу оказался в облачении готового к сражению воина, на кольчуге и остроконечном шлеме заиграли алые и пурпурные отблески. Уенчак же вскрикнул, попытался отпрыгнуть в сторону – но языки пламени взвились ненасытными змеями, охватили багровыми жгутами ноги, пояс и руки, заставили остаться. Словно живой, огонь лизал отступника – и с каждым мгновением, с каждым укусом облик благостного старца отваливался кусками, пузырился, лопался и стекал воском расплавленной свечи, обнажая истинную душу нарушителя законов Бытия. В какой-то миг всё закрыло облако красных и багровых искр, а когда оно рассеялось, перед Ислуином стояла одетая в истлевшие лохмотья живая мумия: тёмно-коричневая пергаментная кожа обтягивала высохшее тело, губы ввалились, обнажая пеньки гнилых зубов, пропала борода, а жидкие волосы неопрятными сальными космами торчали в разные стороны. Да и ростом Уенчак стал куда ниже, согнутый прошедшими годами. Лишь глаза не изменились – полная бешенства ненависть на ожившем трупе.
– Надо было убить тебя сразу. Едва узнал, что появился чужак твоего племени.
– И упустить столько нужной тебе силы? – усмехнулся магистр. – Ты ведь нарушил не только законы наших богов. Ты позволил себе запретное даже среди отступников. Ты куда старше, чем прикидываешься, помнишь ещё гибель старого Искера. Когда последние Стражи отдали жизни в Отражении, чтобы спасти хотя бы часть нашего народа, ты решил, что сможешь стать повелителем Степи.
Ислуин бросил камчу перед собой. Сразу же послышалось ржание, и за его спиной возник красный конь с развивающейся на невидимом ветру гривой. Похожий конь возник за Уенчком, только его цвет менялся с белого на чёрный так часто, что казался пепельным.
– Но копить силу, страшась, что тебя заметят, прятаться от подозрений, когда истечёт отмеренный Сарнэ-Туромом для человека срок… Сколько тел ты сменил, сколько жизней украл? Обойти законы мира сложно, подтолкнуть чашу равновесия в свою сторону с каждым разом труднее. Приходится пить чужое долголетие каждый день, очередное тело изнашивается всё быстрее, а захватить новое жизненной энергии требуется всё больше, – по исказившей лицо Уенчака гримасе Ислуин понял, что угадал верно. – Воина, который служит двум ханам одновременно, положено рвать лошадьми пополам. Как, думаешь, я должен поступить с тобой?
– Подожди! Я готов дать цену, которую не сможет больше никто! – захрипел отступник, стараясь опередить удар врага. Песчинки границы Бытия всегда в движении, потому вошедшие сюда души не имеют права надолго оставаться в бездействии: и если Страж замолчал, замер – значит, ждать конца осталось недолго.
Ислуин сделал вид, что слова его заинтересовали, он якобы всерьёз над ними задумался. Мысленно при этом высчитывал: время «здесь» и в реальном мире сейчас течёт одинаково, воины Повелителя ещё не успели подготовиться. Можно и послушать, вдруг, заодно, узнает что-нибудь интересное?
– Ты пришёл сюда из другого мира и разрушил мост за собой. Но я помогу выстроить его заново, – торопливо начал Уенчак.
– И этим ты хочешь купить свою жизнь? Тем более теперь, когда я знаю, что способ есть. Полагаешь, я не найду его сам?
– Без меня ничего не получится. Граница миров подобна границе бытия, и лишь сплав живого и мёртвого сможет проколоть её насквозь.
Между руками отступника промелькнула россыпь белых и чёрных искр, затем появилась маленькая полупрозрачная доска с разрисованными на ней горами, морями и лесами – похожую магистр сжёг в разрушенной столице эльфов. Ислуин грозно нахмурился.
– Миров бесконечное множество. Ты хочешь избавиться от соперника, отправив его в никуда без возврата? Твоя гнусная ложь видна с самого начала.
– Нет! – Уенчак склонился в униженном поклоне. – Как я смею лгать постигшему две ступени Истины? Но ты носишь в себе отражение своего мира, и, стоит только оказаться в подходящем месте, два зеркала соединят миры снова. Только надо поторопиться, созданный мной призрак долго существовать не сможет. Если за три-четыре месяца он не станет явью, то рассеется.
– Ты хоть понимаешь, что предлагаешь мне? – голос Ислуина задрожал от ярости. – Подходящее место – это Киарнат, здесь его давно захватили орки. И ты хочешь, чтобы я привёл их за собой? В город, которому давал клятву верности? Даже если забыть, сколько крови это принесёт – чтобы я стал нарушителем своего слова?
– Ты и так нарушишь своё слово, – в голосе Уенчака прозвучало скрытое злорадство. – У Зеркала миров ты обещал вернуться и отдать долг. А слово, данное воину, дороже, чем слово, подаренное стенам.
Ислуин брезгливо скривился.
– И ты ещё смеешь говорить о долге и верности? Но вопрос интересный… – магистр вынул из-за пояса нож, поднял высоко вверх и тот засверкал лезвием, бросая зайчики от невидимого солнца. – Здесь, где воля Сарнэ-Турома и брата его Уртегэ провели границу сущего, объединив миры живущих и не-живущих, соединив все миры единой цепью. Я
