Форма входа
Читем онлайн Cоветская повседневность: нормы и аномалии от военного коммунизма к большому стилю - Наталья Лебина
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Однако власть не оставляла идею формирования «коммунальных тел» с помощью нормирования жилого пространства и после неудачных из-за своей дороговизны проектов возведения специализированных советских «фаланстеров». Конструирование нового человека было возложено на бытовые коммуны, где обязательным условием считалось совместное проживание. Коллективизация быта вновь стала вестись подсобными средствами, но делалось это уже с государственного благословения. Перспектива жизни в бытовых коммунах, или, как их называли в документах, бытовых коллективах, в первую очередь нависла над молодыми рабочими.
Жилищное строительство перестало поспевать за бурным ростом населения. Чтобы как-то помочь молодым людям справиться с трудностями материального порядка, профсоюзы и комсомол вернулись к идеям коммун. В 1928 году комсомольская организация Балтийского завода в Ленинграде предложила открыть коммуну, так как на предприятии плохо с жильем и «есть ребята, которые живут в подвалах, на чердаках, ходят по ночлежкам»185. Такую же в целом благородную цель преследовал и ЦК ВЛКСМ, принимая в июне 1929 года постановление «Об использовании фонда улучшения быта рабочих на бытовые нужды рабочей молодежи». В постановлении отмечалось «наличие большого количества рабочей молодежи и в особенности живущих вне семей, находящихся в тяжелых бытовых условиях жизни» и предлагалось «создавать коммуны, опираясь на финансовую помощь фонда»186.
Коммуны образовывались на основе ударных производственных бригад при заводах и фабриках. Но поселялись коммунары, как и в самом начале 1920-х годов, в совершенно не приспособленных для общего проживания помещениях: в старых казармах, красных уголках при клубах, нередко даже в комнатах коммунальных квартир. Соблюдения жилищно-санитарных норм в данном случае властные структуры не требовали. Журнал «Смена» писал о жизни в бытовых коллективах: «Всем распоряжается безликий и многоликий товарищ-коллектив. Он выдает деньги на обеды (дома только чай и ужин)… закупает трамвайные билеты, табак, выписывает газеты, отчисляет суммы на баню и кино»187. Кое-где из общей казны даже оплачивались алименты за разведенных коммунаров. Как и в начале 1920-х, в большинстве коммун доминировали аскетические принципы быта. Запрещалось, например, по собственному желанию на дополнительно заработанные деньги покупать себе вещи без санкции коллектива. Покинуть бытовой коллектив можно было, только положив на стол комсомольский билет, что влекло за собой разного рода неприятности.
Деятельность коммун носила политизированный характер. При приеме новых членов спрашивали: «Хочет ли вновь вступающий строить новую жизнь или он просто заинтересован в жилой площади?»188 Молодежь ленинградского завода «Красный путиловец» в 1930 году вообще решила создать на Елагином и Каменном островах «остров коммун для воспитания в условиях нового общественного быта настоящих коммунистов»189. По воспоминаниям одного из первых строителей Сталинградского тракторного завода Я. Липкина, там тоже спешно создавались коммуны. Не участвовать в этом мероприятии было невозможно, отказ рассматривался как проявление ярого индивидуализма190. В 1930 году в стране насчитывалось примерно 50 тысяч участников бытовых коллективов191. Однако, кроме наивного желания «перескочить к коммунистическим отношениям», ни у руководящих работников, ни у рядовых коммунаров не было ничего – ни материальных условий, ни элементарных знаний психологии. Не случайно сами коммунары писали: «Позднее, когда мы лучше познакомились друг с другом, пожили буднями, мы увидели, какие мы разные люди и как калечилась инициатива ребят из-за скороспелого желания быть стопроцентными коммунарами»192.
Официально коммуны существовали до 1934 года, а точнее, до XVII съезда ВКП(б), охарактеризовавшего движение по их созданию «как уравниловско-мальчишеские упражнения “левых головотяпов”»193. К этому времени в контексте большого стиля в СССР уже сформировались устойчивые элитные слои, которым требовались достойные условия жизни. Правда, люди, приближенные к власти, по-прежнему пытались эксплуатировать идею коллективного жилья для того, чтобы устроить себе социализм в отдельно взятом доме. В 1929–1933 годах в Ленинграде, например, развернулось строительство дома-коммуны Общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев по проектам архитекторов Г.А. Симонова, П.В. Абросимова, А.Ф. Хрякова. В доме были не только жилые помещения (145 квартир по две-пять комнат) с горячим водоснабжением и ванными, но и столовая-ресторан, амбулатория, продуктовый спецраспределитель, необходимый в условиях карточной системы, механическая прачечная. После XVII съезда ВКП(б), судя по недавно обнаруженным архивным документам, планировалось построить дополнительный корпус дома-коммуны – здание на 200 квартир. Помимо них, как зафиксировано в протоколе заседания комиссии по строительству от 18 декабря 1934 года, «при доме должны быть столовая, клубный зал, читальня, детсектор, амбулатория, стационар, аптека, кооператив, гараж и т.д.» Особенно вызывающим выглядело заявление о жилищно-санитарных нормах в проектируемом доме: «Емкость каждой квартиры устанавливается по тому же принципу заселения, что и ныне существующие дома, то есть из расчета 1 человек на комнату»194. Судьба первых жителей дома-коммуны для политкаторжан в годы Большого террора была печальной: многие из них оказались узниками сталинских лагерей.
К идее коллективного жилья как средству конструирования «коммунальных тел» власть не возвращалась, а советские фаланстеры превратились в обыкновенные общежития, испытание жизнью в которых прошли представители различных слоев населения. В большинстве случаев это были молодые люди, приток которых в города с начала 1930-х годов становился постоянным в связи с разворачивающимся индустриальным строительством. В июне 1931 года ЦИК и СНК РСФСР приняли постановление «Об отходничестве», ознаменовавшее введение организованного набора рабочей силы на фабрики, заводы и стройки195. Считалось, что ввоз дополнительной рабочей силы может осуществляться только при условии обеспечения приезжих жильем. Не случайно в решении ЦК ВЛКСМ о мобилизации 1500 комсомольцев на очередную ударную стройку осенью 1930 года указывалось: «Молодежь, изъявляющая желание выехать, обеспечивается жильем, в каменных домах постоянного типа…»196. Примерно такими же обещаниями, судя по воспоминаниям, завлекали молодых строителей и вербовщики конкретных предприятий, например Сталинградского тракторного завода. Они уверяли, что «уже к зиме 1931 года… будет выстроен социалистический город. Каждый рабочий будет иметь отдельную квартиру… комнаты будут разделены передвижными перегородками. В социалистическом городе будут клубы, гигантские бассейны… в домах будут ванные комнаты. Комнаты будут убираться пылесосами»197. В действительности же основной массе мобилизованных пришлось жить в общежитиях барачного типа, где было по щиколотку воды и одно одеяло на бригаду198. Проблемы с жильем в начале 1930-х годов существовали на всех «ударных объектах индустриализации». Это отмечали, в частности, участники совещания при НКТ РСФСР в феврале 1931 года, указывая, что даже в Московской области с трудом удалось обеспечить жильем половину рабочих, прибывших на новое строительство199. Сложности быта были настолько очевидны, что их отразили даже апологетические литераторы 1930-х годов. В романе В.К. Кетлинской «Мужество» (1938), посвященном строительству Комсомольска-на-Амуре, ударная стройка и ее энтузиасты проходят тяжелейшее «испытание жильем». Действительно, большинству приезжих приходилось жить в лучшем случае в фабрично-заводских бараках. В них, как, например, на Челябинском тракторном заводе в начале 1930-х годов, кроме двухъярусных нар, не было никакой мебели, отсутствовали столовые и прачечные, на 50 человек имелся всего один водопроводный кран200. Немногим лучше было положение и в Магнитогорске, куда в 1931 году прибыла комиссия ЦК ВЛКСМ во главе с А.В. Косаревым201.
В Ленинграде обследование общежитий Ленжилстройтреста, Водоканализации и Жилстроя выявило безобразное состояние этих видоизмененных коммун. «Красная газета» весной 1932 года писала: «Из-за отсутствия топчанов и матрасов в общежитиях спят по двое на одной постели. Имеется много случаев, когда спят прямо на полу. Семейные и одиночки помещаются в общей комнате… на 35 200 проживающих в общежитиях 212 строительных организаций имеется всего лишь 2600 одеял…»202. Такие условия жизни в большинстве бараков выглядели аномалией даже с точки зрения ЦК ВЛКСМ. В срочном порядке было решено во всех крупных промышленных городах провести конкурсы на лучшее содержание рабочих общежитий. VII Всесоюзная комсомольская конференция в июле 1932 года постановила «систематически бороться за создание уютного рабочего жилища, за чистоту в бараках и общежитиях!»203 И хотя решение комсомола носило лишь нормализующий характер, кампания «борьбы за порядок в бараках» возымела некоторый эффект. Где-то появилась мебель, общие прачечные, столовые. Однако повседневным заботам идеологические структуры постарались придать политический оттенок. Секретарь ЦК ВЛКСМ Косарев, призывая организовать нормальные условия для жизни рабочих в фабрично-заводских общежитиях, писал: «Борьба за теплый барак – это борьба с классовым врагом и его агентурой, использующим наши слабые места во вред социалистическому строительству»204.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Cоветская повседневность: нормы и аномалии от военного коммунизма к большому стилю - Наталья Лебина бесплатно.
Похожие на Cоветская повседневность: нормы и аномалии от военного коммунизма к большому стилю - Наталья Лебина книги
- Политическая антропология - Людвиг Вольтман - Прочая документальная литература
- Наука под гнетом российской истории - Сергей Романовский - Прочая документальная литература
- «ВЗГЛЯД» - БИТЛЫ ПЕРЕСТРОЙКИ. ОНИ ИГРАЛИ НА КРЕМЛЁВСКИХ НЕРВАХ - Евгений Додолев - Прочая документальная литература
- Остановки в пути. Вокруг света с Николаем Непомнящим. Книга вторая - Николай Николаевич Непомнящий - Прочая документальная литература / Путешествия и география
- Очерки секретной службы. Из истории разведки - Ричард Роуан - Прочая документальная литература
- Тихая моя родина - Сергей Юрьевич Катканов - Прочая документальная литература / Публицистика
- Энциклопедия русской жизни. Моя летопись: 1999-2007 - Татьяна Москвина - Прочая документальная литература
- Неизвестная революция. Сборник произведений Джона Рида - Джон Рид - Прочая документальная литература
- 500 дней поражений и побед. Хроника СВО глазами военкора - Александр Коц - Военная документалистика / Военное / Прочая документальная литература / О войне / Публицистика
- Война и наказание: Как Россия уничтожала Украину - Михаил Викторович Зыгарь - Прочая документальная литература / Политика / Публицистика
