Надо же было такому случиться, что за тайной и скорой погрузкой сквозь чахлый кустарник с вершины утеса наблюдал именно сторонний соглядатай – упитанный юнец в сером сюртуке Ришельевского лицея. Толстощекий мальчуган возбужденно сопел в предчувствии опасности, в своих детских романтических фантазиях мнил себя разведчиком, аккуратно карябал на листочке, разложенным на плоском камне, вырисовывал свинцовым карандашиком палочки по количеству выносимых из подземелья мешков. В нервическом состоянии не оставлял юный умелец и художественных помыслов: поспешно, но весьма схоже зарисовал фелюгу со спущенным косым парусом, самих контрабандистов: толстяка-грека, турка, трех матросов и оборванцев грузчиков. Лицеист был весьма доволен своим секретным занятием, предвкушая, очевидно, будущее поощрение от директора лицея за донос и похвалу за художества.

Шлепая босыми ногами по желтой, зловонной жиже, стекающей из расщелины, сгибаясь под тяжестью груза, обессиленные оборванцы-грузчики оттаскивали к пенному прибою последние мешки.

В море, на рейде, в миле от одесского маяка стояло на якоре торговое судно, кочерма10 под флагом османской империи. На кровавое полотнище с белым полумесяцем навел медную подзорную трубу толстяк грек, хозяин фелюги. В мутном оконце оптического прибора он уловил сигнал опасности: беспокойное и тревожное размахивание белым платком с палубы «торговца». Последовал грозный окрик хозяина фелюги к окончанию погрузки.

Один из голоногих матросов сдернул петлю швартового конца с известнякового обломка и ловко забрался на борт.

Босяки, с натугой, упершись руками в борта, стянули суденышко с песчаного берега. Стоя по грудь в воде, слегка покачиваясь на волнах вместе с фелюгой, подтянулись они к корме, получили от грека расчет за труды в несколько медяков и по серебряной монете, откланялись и всей ватагой легко оттолкнули судно дальше от берега.

Бородач, главный из грузчиков, пожилой, широкоплечий, сухощавый хохол в холщовой рубахе навыпуск, стоял в воде по пояс, с глубокой печалью на обветренном лице трижды размашисто перекрестился, осенил крестным знамением отходящую фелюгу, напутствуя необычный груз на долгое, тяжелое морское путешествие и прохрипел короткую матросскую молитву: «Всеблагая богородица, на коленях молим тя, не дай нам погибнуть в море».

Хмурый грек глянул в сторону берега, скверно выругался, будто увидел нечто отвратительное.

На вершине утеса замерла зловещая человеческая фигура в долгополом черном одеянии, с черным глубоким капюшоном, скрывающем лицо.

С уходящей от берега, скользящей по волнам фелюги, в неожиданном душевном порыве грек швырнул бородачу бутылку ямайского рома. Бородач ловко поймал на лету подарок, от сей нежданной щедрости в благодарственном поклоне макнул в волны бороду, тут же свернул сургучную заливку на горлышке бутылки, вытащил зубами пробку, сплюнул ее в воду и опрокинул сосуд в горло, жадно поглощая горячительную влагу. Затем неспешно спрятал бутыль с остатками рома за пазуху, заткнул за пояс и еще раз с почтением откланялся уплывающему с грузом контрабанды хозяину фелюги.

На мачту фелюги рывками поддернули обтрепанный, выцветший российский торговый флаг и подтянули до клотика грязное полотнище косого паруса. Парусина расправилась, упруго выгнулась, поймав дуновение ветра. Тяжко переваливаясь на волнах, выставляя под кровавое солнце ребристые просмоленные бока, фелюга взяла курс на османскую кочерму.

Полуголые, босые грузчики, вполне довольные заработком, выползли на песчаный берег, игриво потряхивали, подбрасывали в ладонях медные гривенные и полушки, привычно сунули серебряные монеты за щеку, подальше от поборов возможных контролеров, возбужденно переговаривались меж собой, мечтая пропустить стаканчик – другой кислого винца в припортовом подвале таверны грека Потоппуло.

Бородач с блаженной улыбкой, усталого, но предовольного работяги, придерживал рукой за пазухой початую бутылку рома, делиться с подельниками не собирался.

Вдруг развеселый говор и смех артели разом стих. Грузчики замерли от ужаса, обернулись на дикий вскрик бельмастого босяка с уродливым родимым пятном во всю щеку.

Из лаза в склоне известнякового утеса в предзакатном, багровом мареве солнечного света выскользнули одна за другой мрачными привидениями недавней эпидемии чумы люди в черных, парусиновых плащах с капюшонами, в черных масках, наподобие уродливых вороньих клювов.

Босяки заблажили от ужаса осипшими голосами и бросились бежать врассыпную.

С появлением на склоне утеса черных призраков мрачный бородач замер на месте, вздрогнул, затем согнулся, будто в пояс поклонился мрачным пришельцам подземелий. Опустился на колени в песок, дрожащей рукой истово осенил себя крестным знамением и замер, как бы с удивлением рассматривая стальную стрелу арбалета c черным оперением, торчащую у себя в груди, и расползающееся по рубахе черное пятно собственной крови.

За его спиной судорожно сучил грязными ступнями ног босяк с родимым пятном на щеке, раненый такой же стрелой в плечо.

Остальные грузчики, не успев пробежать и десятка метров, повалились в песок, оцепенели, замерли, будто древесные, уродливые коряги, выброшенные прибоем на берег. У каждого в спине торчал маячок стрелы с черным оперением.

На вершине утеса под кустами коротко взвыл и затих от ужаса мальчишка лицеист, прильнул подбородком пониже к пыльной траве, но со звериным интересом от этой короткой и жестокой расправы над безоружными босяками продолжил небезопасную слежку.

Медленно повалился на бок умирающий бородач. Его холщовая рубаха промокла от густого месива разлитого рома и крови, слилась липким подолом с окровавленным песком.

Бельмастый, с родимым пятном на щеке перестал сучить и дрыгать ногами, дико таращил единственный зрячий глаз, смиренно ожидая своей участи.

Для пущего устрашения, люди в черных балахонах расправили по ветру полы плащей, будто прозрачные, перепончатые крылья гигантских летучих собак. На краях парусиновой, как черная паутина, ткани обнажились, тускло поблескивали когти – стальные абордажные крючья. Устрашающие фигуры призраками соскользнули вниз, неспешно спустились к песчаной полосе берега, масками-клювами повели по сторонам, склонились над своими жертвами, вонзили в их бездыханные тела абордажные крючья и потащили трупы грузчиков через лаз обратно в недра подземных катакомб.

Бельмастый елозил по песку ногами, рычал от боли, когда его волокли по оползню крюком, воткнутым в плечо, в рану, рядом с торчащей стрелой арбалета, и вдруг заблажил, узнав под черной маской известную ему личность:

– Господин!.. Господин, это же я, ваш верный слуга Губан!.. За что, господин?! Я же верой и правдой…

Один из Плащей поднял Бельмастого за шиворот, поставил на ноги, выдернул окровавленный крюк из плеча босяка, вызывая его звериный вой от боли, – и милостиво подтолкнул его в спину кулаком в черной перчатке ближе ко входу в пещеру. Бельмастый губан зажал кровоточащую рану рукой, не вынимая стрелы из плеча, послушно заковылял внутрь черного провала на полусогнутых ногах.

Визгливо, по-бабьи взвыл и юный лицеист. В клубах пыли на утесе судорожно задергались его казенные башмаки. Взметнулся по ветру крылом край черного покрывала одного из убийц, не пощадившего юной жизни.

Ученический листочек с частоколом кривых чёрточек и детским рисунком кораблика упорхнул по ветру в сторону грузового порта.

Далеко за маяком, при смене галса11, фелюгу с грузом сильно раскачнуло на пологой стальной волне. Один из горбатых мешков тяжело свалился за борт.

Чернобородый грек яростно заорал на своих подручных. Вся команда сгрудилась у левого борта, в панике из-за утери груза, и еще больше накренила суденышко. Фелюга черпнула притопленным бортом воду, развернулась поперек волны и потеряла ход. Косой парус сник, затрепетал под ветром огромной, безвольной грязной тряпкой.

Второй мешок от качки не удержался в штабеле и повалился в воду. Его мгновенно проглотила сизая волна.

Следом за утонувшим грузом отважно нырнул щуплый паренек.

Между матросами втиснулся худой турок. Сняв красную феску, он перегнулся через борт, сунул голову в воду, пытаясь рассмотреть что-либо под водой.

Первый мешок быстро тонул, растворяясь в сине-зеленой мгле.

Во второй вцепился нырнувший матросик. Но груз оказался слишком тяжелым для юноши. Мешок продолжал тонуть, увлекая на глубину за собой ныряльщика, но погружение в синий мрак внезапно замедлилось. Мешок задергался в конвульсиях, обозначая под мокрой мешковиной предсмертные судороги живого, человеческого тела.

1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Невольница. Книга вторая - Сергей Е. ДИНОВ бесплатно.

Похожие на Невольница. Книга вторая - Сергей Е. ДИНОВ книги

Ведьмы. Салем, 1692 - Стейси Шифф - Историческая проза / Ужасы и Мистика
На задворках Великой империи. Книга вторая: Белая ворона - Валентин Пикуль - Историческая проза
Сестренки - Ольга Шумкова - Историческая проза
Забайкальцы (роман в трех книгах) - Василий Балябин - Историческая проза
Перед разгромом - Н. Северин - Историческая проза
В поисках истины - Н. Северин - Историческая проза
Забайкальцы. Книга 4. - Василий Балябин - Историческая проза
Повесть о смерти - Марк Алданов - Историческая проза
Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969 - Виталий Федоров - Историческая проза
Проконсул Кавказа (Генерал Ермолов) - Олег Михайлов - Историческая проза

Оставить комментарий