Комитет парадного крыльца во главе с доктором Элен Арчибалд, которая сама себя назначила Фельдмаршалом и Верховным Судией, пошел к хозяину гостиницы и предъявил ультиматум. Стоя за конторкой, не мог расслышать слов, но догадывался, что дело шло о Лотти. Затем члены комитета во всеоружии явились в обеденный зал, расселись по местам, нацепили пенсне и прочие защитные стекла. Сделали вид, что изучают меню. (Меню печатались на каждую трапезу.) Вошли другие постояльцы и тоже уселись. Музыка струнного трио не могла ослабить напряжения. Подали суп, когда вниз сошла Лотти в платье цвета семги или бледного коралла. Красавица! Хозяин гостиницы останавливает ее у дверей и вполголоса убеждает пообедать в номере за счет администрации. Не тут-то было. Лотти гордо входит в львиное логово. Громкий шум упавших столовых ложек. Сняты защитные стекла. Затем тишина. Фельдмаршал оппозиции наносит первый и единственный удар.

- Не стану есть из той же посуды, что и эта шлюха, - говорит она.

Тут вмешивается дежурный клерк во фраке:

- Извинитесь перед мисс Бичем, доктор Арчибалд.

- Вы уволены, - говорит хозяин.

- Когда? - спрашиваю я.

- Позавчера, - говорит он, и войска Венеры в смятении отступают.

Лотти отправляется в Травертин и уезжает в Бостон товарным поездом, груженным клюквой. Я пошел в Сент-Ботолфс, неся плетеный чемоданчик, и, увидев, что в доме кузины Гоноры темно, провел ночь в "Вайадакт-хаусе". Весь кипел от негодования из-за того, что был уволен. Ни до этого, ни после за пятьдесят пять лет работы ни разу не был уволен.

Дневным поездом уехал в Бостон. Как и условились, встретился с Лотти в гостинице Брауна. Попал в очень тяжелый переплет. Лотти собиралась организовать двухнедельные гастроли с участием Фаркерсона и Фридома. Убеждала автора поступить в театр актером на выходные роли, статистом, организатором клаки и вышибалой. Тогда в театре было вольготней и проще, чем теперь. Гвоздем сезона в те времена был "Граф Иоанн". Публика являлась вооруженная переспелыми плодами. Метательные снаряды начинали летать еще до конца первого акта. На протяжении остальной части спектакля артисты служили подвижными мишенями. Иногда перед сценой пристраивали большие корзины и сети, чтобы задерживать гнилые овощи и фрукты. Это не относилось к знаменитостям театрального мира. Джулия Марлоу в роли Партении в "Ингомаре". Великолепно! Э.Х.Сотерн в "Ромео и Джульетте". Бассет д'Арси в роли Лира. Открыт Бостонский Атенеум [в Бостонском Атенеуме, открытом в 1807 году, размещаются крупнейшая в городе публичная библиотека и картинная галерея]. Также Бостонский музей, Старый Бостонский Театр и Театр на Холлис-стрит.

Поступил на работу с Фаркерсоном и Фридомом. Играл Марцелла в премьере "Гамлета" с Фаркерсоном в роли Гамлета и Лотти в роли Офелии. Играл солдат, матросов, придворных, гвардейцев и стражников. В Провиденсе, штат Род-Айленд, начали турне по стране выступлениями в Конгресс-Опера-хаусе.

В гастрольную поездку входили Вустер, Спрингфилд, Олбани, Рочестер, Буффало, Сиракьюз, Джемстаун, Аштабьюла, Кливленд, Колумбус, Зейнсвилл. В Джемстауне заподозрил Лотти в распутстве. В Аштабьюле обнаружил в платяном шкафу голого незнакомца. В Кливленде поймал на месте преступления. Продал золотые запонки и 18 марта вернулся поездом в Бостон. Никаких злобных чувств. Смейся, и весь мир будет смеяться с тобой. Плачь, и ты будешь плакать один".

Получив письмо Гоноры, Мозес встревожился гораздо сильней, чем его брат. Дело в том, что Мозес успел ужо заложить вверенную его попечению собственность Гоноры, надеясь, что тетка проживет недолго. Он сразу же написал в Бостон. Эплтонский банк и страховое общество не ответили, а когда он позвонил в Бостон по телефону, ему сказали, что инспектор катается на лыжах в Перу. В воскресенье вечером Мозес вылетел в Детройт, и с этой минуты начались его метания по стране в почти безнадежной попытке сколотить пятьдесят тысяч долларов, главным образом за счет своей способности очаровывать людей. Пятьдесят тысяч долларов только-только покрыли бы его обязательства.

В понедельник ночью Мелисе, оставшейся в доме с кухаркой и сыном, приснился сентиментальный сон. Пейзаж был романтический. Дело происходило вечером, и, так как нигде не было никаких признаков техники - ни следов автомобилей, ни шума самолетов, - ей казалось, что это вечер в каком-то другом столетии. Солнце зашло, но закатный глянец еще окрашивал небо. Вблизи в ольшанике извивалась река, а на дальнем берегу виднелись руины какого-то замка. Мелиса расстелила на траве белую скатерть, поставила на нее винные бутылки с длинным горлышком и положила каравай свежего хлеба, аромат и теплота которого были частью сна. Выше по течению в заводи плавал какой-то голый мужчина. Он заговорил с ней по-французски, и в сладостном сне она ощущала, что все происходит в другой стране, в другую эпоху. Расставляя все для ужина, она увидела, что мужчина вылез на берег и вытирается полотенцем.

Разбудил ее лай собаки. Было три часа ночи. Завывал ветер. Его направление изменилось, он подул с северо-запада. Она снова задремала, как вдруг услышала, что Открылась парадная дверь. Пот выступил у нее под мышками, и ее молодое сердце бешено заколотилось, хотя сна и знала, что просто ветер раскрыл дверь. Недавно к соседям забрался вор. В саду за кустом сирени обнаружили кучу окурков сигарет, там он, должно быть, терпеливо ждал несколько часов, пока в доме погаснут огни. Он вырезал алмазом кусок стекла в окне, обчистил встроенный в стену сейф, где хранились деньги и драгоценности, и вышел через парадную дверь. В отчете о краже полиция подробно описала все его действия. Он ждал в саду. Влез через окно в задней стене. Через кухню и буфетную прошел в столовую. Но кто он? Высокий или низкорослый, неуклюжий или стройный? Билось ли его сердце от страха в темных комнатах или же он испытывал высшую радость вора, торжествующего победу над самодовольным и доверчивым обществом? Он оставил следы - окурки сигарет, отпечатки ботинок, вырезанное стекло и пустой сейф, но так и не был найден, так и остался бесплотным и безликим.

Это ветер, говорила себе Мелиса; ни один вор не оставит дверь открытой. Теперь она чувствовала, как холодный воздух растекается по дому, поднимаясь по лестнице и шевеля занавески в холле. Мелиса встала с постели и надела халат. Потом включила свет в холле и стала спускаться по лестнице, утешая себя, что в темных комнатах внизу не может быть ничего страшного. Она боялась темноты, как первобытный человек или как ребенок. Но почему? Что могло угрожать ей в темноте? Она боялась ее, как боялась неизвестности; а что таится в неизвестности, как не силы зла, и почему она должна их бояться? Она зажигала свет всюду, где проходила. В комнатах было пусто, и ветер гулял на свободе, раскидывая почту на столике в холле и заглядывая под ковер. Ветер был холодный, и Мелиса дрожала, пока закрывала и запирала на ключ парадную дверь. Но теперь она ничего не боялась и вновь стала сама собой. Утром у нее обнаружилась простуда.

За неделю Мелису несколько раз навестил врач, и, так как ей не становилось лучше, он решил положить ее в больницу. И вот после его ухода она поднялась наверх, чтобы уложить вещи. За последние годы она только один раз лежала в больнице, когда рожала сына, и тогда она собиралась в спешке, совершенно не думая о том, что делает. На этот раз она не носила в себе новой жизни, вместо нее она носила инфекцию. Одна у себя в спальне, выбирая ночную рубашку и щетку для волос, Мелиса испытывала такое чувство, словно ей предназначено совершить какое-то таинственное путешествие. Она не была сентиментальна и без печали расставалась с уютной комнатой - общей спальней ее и мужа. Она чувствовала себя усталой, но не больной, хотя острая боль пронизывала ее грудь. Глядя на нее, чужой человек решил бы, что она ненормальная. Зачем она выкинула красные гвоздики в корзину для бумаг и сполоснула вазу? Зачем пересчитала свои чулки, заперла шкатулку с драгоценностями и спрятала ключ, взглянула на свой банковский счет, стерла пыль с каминной доски, а потом постояла посреди комнаты с таким видом, словно прислушивалась к звукам далекой музыки? Она не могла воспротивиться бессмысленному побуждению вытереть пыль с каминной доски, но совершенно не отдавала себе отчета, для чего она это делает. Так или иначе, пора было ехать в больницу.

Больницу построили недавно, приложив немало усилий к тому, чтобы сделать ее уютным местом. Но красота Мелисы - можно сказать, ее прелесть как-то не вязалась с казенной и строгой атмосферой больницы, и Мелиса выглядела там существом из совершенно другого мира. Ей подкатили кресло на колесиках, но она отказалась им воспользоваться. Она знала, что в своем присобранном в талии пальто и с сумочкой на коленях будет казаться в этом кресле жалкой и смешной. Сиделка отвела ее наверх в уютную палату, где ей велели раздеться и лечь в постель. Пока она раздевалась, кто-то принес на подносе ленч. Это, конечно, был пустяк, но Мелису покоробило, что ей подали отбивную котлету и консервированные фрукты, когда она была полуголая и еще до того, как часы пробили полдень. Она покорно съела ленч, а в два часа пришел врач и сказал, что ей придется провести в больнице недели полторы-две. Он известит Мозеса по телефону. Мелиса заснула и в пять часов проснулась вся в жару.

1 ... 14 15 16 17 18 19 20 21 22 ... 60

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Скандал в семействе Уопшотов - Джон Чивер бесплатно.

Похожие на Скандал в семействе Уопшотов - Джон Чивер книги

Оставить комментарий