мужской голос:
– Голышом никто не бегает?
– Бегает! – крикнула Маша.
– Неожиданно, – резюмировал голос, но дверь закрылась. – Мы с тобой удачно зашли.
– Все, – Рогова надела штаны.
Дверь открылась, и в домике первым появился Хэлл. Увидел Машу и растерянно кивнул, растягивая слово:
– Здрасссьте…
– Ничего себе! – в дверях появился Штопор, окинул оценивающим взглядом фигуру Роговой. – Святой отец, – земельник расплылся в улыбке, ехидно глядя на монаха, – какую вы прихожанку нашли! Да тут размер третий, наверное. Если не…
– А чего ты спиной к ней стоял? – усмехнулся Ясаков, переводя взгляд на священника. – Уже поссориться успели?
– Как хорошо, что вы пришли! Проходите. И помогите разобраться, а то я совсем ничего не могу понять.
На столе стоял новенький, привезенный из-за Барьера радиоприемник.
– Как весенней теплою порою
Из-под утренней белой зорюшки,
Что из лесу, из лесу из дремучего
Выходила медведиха
Со милыми детушками медвежатами
Погулять, посмотреть, себя показать.
Села медведиха под белой березою;
Стали медвежата промеж собой играть,
По муравушке валятися,
Боротися, кувыркатися.
Отколь ни возьмись мужик идет,
Он во руках несет рогатину,
А нож-то у него за поясом,
А мешок-то у него за плечьми.
Как завидела медведиха
Мужика со рогатиной,
Заревела медведиха,
Стала кликать малых детушек,
Своих глупых медвежатушек:
Ах вы, детушки, медвежатушки,
Перестаньте играть, валятися,
Боротися, кувыркатися.
Уж как знать на нас мужик идет.
Становитесь, хоронитесь за меня.
Уж как я вас мужику не выдам
И сама мужику нутро выем…
Маша только что закончила рассказывать свою историю под тихий аккомпанемент очередной песни или стиха.
– Привет, маленькая! – священник неожиданно наклонился куда-то под стол, коротко рассмеялся и, выпрямившись, постучал согнутым пальцем по столешнице.
– Ой! – Маша радостно вскрикнула: перед ней на столе возникла пушистая рыжая белка. Лесная красавица потянула к Роговой мордочку и смешно повела носом. Затем уселась на задние лапы, неотрывно глядя на Машу черными бусинами глаз. – Тебя как зовут, чудо лесное?
– Держи, – монах достал откуда-то горсть чищеных орехов и осторожно положил перед зверьком. – Частенько ко мне забегает сюда. Смелая, ничего не боится. Как будто ручная, – он улыбнулся, наблюдая, как белка подскочила к угощению и, обнюхав его подвижным носом, сцапала в лапы ближайший орех. – Любит очень по вещам лазать. Все осматривает, обследует. Любопытная такая.
Какое-то время все молча наблюдали за уплетающей орехи белкой.
Медвежатушки испугалися,
За медведиху бросалися,
А медведиха осержалася,
На дыбы подымалася.
А мужик-от он догадлив был,
Он пускался на медведиху,
Он сажал в нее рогатину,
Что повыше пупа, пониже печени.
Грянулась медведиха о сыру землю,
А мужик-то ей брюхо порол,
Брюхо порол да шкуру сымал,
Малых медвежатушек в мешок поклал,
А поклавши-то домой пошел.
«Вот тебе, жена, подарочек,
Что медвежия шуба в пятьдесят рублев,
А что вот тебе другой подарочек,
Трои медвежата по пять рублев».
Не звоны пошли по городу,
Пошли вести по всему по лесу,
Дошли вести до медведя чернобурого,
Что убил мужик его медведиху,
Распорол ей брюхо белое,
Брюхо распорол да шкуру сымал,
Медвежатушек в мешок поклал.
В ту пору медведь запечалился,
Голову повесил, голосом завыл
Про свою ли сударушку,
Чернобурую медведиху.
– Ах ты, свет моя медведиха,
На кого меня покинула,
Вдовца печального,
Вдовца горемычного?
Уж как мне с тобой, моей боярыней,
Веселой игры не игрывати,
Милых детушек не родити,
Медвежатушек не качати,
Не качати, не баюкати.
В ту пору звери собиралися
Ко тому ли медведю, к боярину.
Приходили звери большие,
Прибегали тут зверишки меньшие.
Прибегал туто волк-дворянин,
У него-то зубы закусливые,
У него-то глаза завистливые.
Приходил тут бобр, богатый гость,
У него-то, бобра, жирный хвост.
Приходила ласточка-дворяночка,
Приходила белочка-княгинечка,
Приходила лисица-подьячиха,
Подьячиха, казначеиха,
Приходил скоморох-горностаюшка,
Приходил байбак тут игумен,
Живет он, байбак, позадь гумен.
Прибегал тут зайка-смерд,
Зайка бедненькой, зайка серенькой.
Приходил целовальник-еж,
Всё-то еж он ежится,
Всё-то он щетинится…[33]
– Знаешь, что мне это напомнило? – Ясаков, усмехнувшись, посмотрел на Штопора. – И я даже знаю, как мы теперь будем называть нашего святого отца.
– И как?
– Медведь.
– Это почему? – священник удивленно посмотрел на проходника.
– Потому что пришел к себе домой, а тут Маша в кровати.
Шутку оценили сдержанным смехом, после чего Штопор посмотрел на отшельника:
– Что нового на Большой земле?
– Хорошо, что напомнил. Я вам кучу распечаток, журналов и газет привез. Передадите тогда своим.
Священник поднялся и, подойдя к рюкзаку, вынул из него увесистую стопку.
– Вот, – он бухнул ее на стол, поближе к гостям. Ясаков бросил взгляд на верхнюю страницу, пробежал глазами заголовок статьи.
– Значит, все-таки война?
– Очень не хотелось бы, но, по-видимому, все идет к ней. События разворачиваются с такой скоростью, что за всем уследить просто невозможно. И, вполне вероятно, что за те часы, которые я нахожусь тут, на Большой земле уже началась большая война.
– А что там происходило, пока ты был за Барьером, святой отец? – Штопор нахмурился.
– НАТО во главе с Америкой стягивают войска к нашим границам. В ответ на это Россия и Беларусь подтягивают свои соединения. Ходят слухи об объявлении мобилизации. Параллельно этому, американцы пытаются отхватить себе Тайвань для размещения там своей очередной базы, а Китай заявляет, что не позволит, и грозится начать войну.
– Американцы думают, что смогут вытянуть два фронта? – усмехнулся Хэлл.
– Да не важно, что там будет с этими американцами и с Китаем, – Штопор махнул рукой. – Важно то, что границы нашей страны под угрозой. Эти пусть хоть поубивают друг друга, – земельник встал. – Надо рассказать остальным. Если будет объявлена мобилизация, придется идти.
– Думаешь, все пойдут?
– Не знаю. Но это наша земля и никто, кроме нас, ее защищать не будет. А если кто-то и откажется, даже не воевать на передовой, а честно трудиться в тылу, если предпочтет сбежать за границу или отсидеться в темном углу, значит, он чужой. И сидит на этой земле непонятно как и за что. До этого момента я думал, что именно Лукоморье является таким своеобразным индикатором человечности, что ли. Ведь, несмотря на приличные зарплаты, которые тут платят, не все идут сюда. А многие почти сразу уходят. Электричества нет, интернета нет, развлечений нет. Одна работа в дружном коллективе среди опасностей. Но теперь я уверен, – Штопор постучал пальцем по стопке, – что предполагаемая мобилизация станет сильнейшим индикатором в масштабах всей страны.
Сидевшая посреди стола во время этого разговора белка заинтересованно вертела головой, реагируя на голоса, как будто внимательно слушала и вникала в суть обсуждения. А после фразы земельника зверек подбежал к молчавшей Роговой
