Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вижу, — со вздохом сказал Лумис. — И у меня иногда возникает желание найти что-нибудь чистое, святое, не тронутое рукой человека.
— Но тогда...
— Честно говоря, я недолго предаюсь подобным мечтаниям. Мне и так неплохо. Особенно сейчас, когда Джиллиам порвала со мной и я могу все начать по новой. В моей жизни осталось еще достаточно много удовольствий, чтобы пожертвовать ими ради переселения в вашу голову, Эл, — только не поймите меня превратно.
— Но ваше теперешнее счастье временно, вы же понимаете. Оно скоро пройдет, как проходят все эфемерные состояния, и вы снова погрузитесь в страдания, которые преследуют вас всю жизнь.
— Да нет, не так уж все страшно, — сказал Лумис. — Меня не пугает даже такая жизнь, какая была у меня раньше.
— Тогда учтите вот что, — сказал Кромптон, — ваша личность находится в дюрьеровом теле, а срок его существования — сорок лет. Вам сейчас тридцать, и остается вам не более десяти лет.
— Хм, — сказал Лумис.
— И через десять лет вы умрете.
— Понятно, — сказал Лумис и задумчиво закурил самокрутку с красным пятнышком возле фильтра.
— Ничего плохого в реинтеграции нет, — убеждал его Кромптон, стараясь говорить как можно более дружелюбно. — Мы все — и я, и вы, и третий, до которого нам еще предстоит добраться, — мы постараемся. Мы разрешим все наши конфликты путем разумного, дружеского согласия, и все будет хорошо. Что вы на это скажете?
Лумис рассеянно мял сигарету в руке. Наконец он вздохнул и сказал:
— Нет.
— Но ваша жизнь...
— Я просто не способен на то, что вы мне предлагаете, — сказал Лумис. — Меня вполне устраивает ловить рыбку в мутной воде и плыть по течению. А десять лет — не такой уж маленький срок, за это время все может измениться.
— Ничего не изменится, — возразил Кромптон. — Через десять лет вы умрете. Просто умрете.
— Ну, кто знает...
— Умрете!
— И долго еще вы будете повторять это? — спросил Лумис.
— Но это правда. Вы непременно умрете.
— Да, непременно... — сказал Лумис. Он курил и думал. Потом вдруг лицо его просветлело. — Кажется, нам действительно необходимо слияние!
— Ну наконец-то!
— Через каких-нибудь девять лет.
— Да вы что! — возмутился Кромптон. — Значит, по-вашему, я девять лет буду околачиваться на этой потешной планете в ожидании вашего решения?
— А что вам еще остается? — резонно заметил Лумис.— Ну же, старина, не будем ссориться. Я не раз на собственном опыте убеждался, что в конце концов все устраивается само собой, если не обращать ни на что внимания и продолжать заниматься своим делом. Пойдемте со мной, Элистер, я хочу узнать ваше мнение кое о чем.
Он повел Кромптона вниз по лестнице в подвал, в свою мастерскую. В углу находилось сооружение, слегка напоминавшее электронный орган. Он был оснащен множеством рычажков, кнопок и ножных педалей и слегка походил на кабину старинного боинга-747. Возле него стояла маленькая скамеечка. Лумис сел и включил ток.
— Это машина самовыражения Вурлитцера-Венко, — объяснил он Кромптону и передвинул несколько рычажков. — Я включил ее и настроил на определенную тональность. Оранжевый и желтый цвета на стене означают, что основная тема композиции — это глубокая жалость к себе. Машина сейчас разработает музыкальное и поэтическое оформление этого настроения и воспроизведет свои стихи в левом нижнем углу большого экрана. Слушайте же и смотрите, Элистер.
Лумис зарядил машину эмоциями, и та перевела их в цвета, формы, ритмы, напевные стихи, в танцевальные па, исполняемые изящными марионетками, в веселые ритмичные песенки и страстную декламацию, в просторы серого океана и черной ночи, в кроваво-красные закаты, сливающиеся с брызгами смеха и сотрясаемые приступами бессильного гнева. Туманные многокрасочные сцены проходили одна за другой, наполненные призрачными людьми, которые разыгрывали какие-то странные драмы; в этой разношерстной репрезентальгии — так называлось это действо — ощущались наивные детские мечты, первые смущенные сексуальные желания, занудные школьные годы, первая любовь во время каникул и многое, многое другое. Все это было сплетено и закручено с помощью самых разнообразных художественных средств (кроме скульптур из мыльных пузырей — новшества, доступного только последней пятой модели машины Вурлитцера-Венко) и завершалось блистательным парадоксальным финалом, в котором все разрозненные элементы выстраивались в стройный ансамбль различных человеческих качеств и создавали выпуклый образ личности, но не сливались в нем полностью, а подчеркивали и оттеняли друг друга, ярко высвечивая тем самым собственную неповторимость. На этом все кончилось, но два человека оставались молча сидеть на своих местах.
Наконец Лумис не выдержал.
— Как вам это понравилось? Будьте предельно искренни — тут вежливость ни к чему.
— Ну что ж, — ответил Кромптон, — должен сказать, что точно в такие же игры играют на всех машинах самовыражения.
— Понятно, — холодно отозвался Лумис, и его душевная боль отразилась лишь в том, что он принялся терзать свой нос.
Он еще помолчал в мрачном раздумье. Но затем, оживившись, сказал:
— А, к черту! Это же всего лишь хобби! Я просто развлекаюсь тут. Но как любитель я все-таки кое-чего достиг, вы не находите? Давайте иногда встречаться, выпивать вместе, а? Сколько вы еще здесь пробудете?
— Ровно столько, сколько понадобится для реинтеграции, — ответил Кромптон.
— Тогда это надолго, — заметил Лумис. — Потому что я остаюсь тем, что я есть.
Он опять повернулся к машине и сыграл веселую пьеску из звуков, запахов и образов похоти, алчности и опьянения. Кромптон ушел, не дожидаясь репризы.
Глава 7
Он бесцельно брел по улицам, пытаясь сообразить, что же теперь предпринять. Его блестящий план рухнул бесповоротно. Ему и в голову не могло прийти, что Лумис, несчастная и далеко не лучшая часть его самого, предпочтет идти своим путем.
Он заставил себя сосредоточиться и окликнул такси. Это оказался шестиногий полуробот «форд супергризер», модель ХФК с желудком емкостью 240 кубических дюймов и полусферическими почками. Кромптон сунул ноги в стремена, запихнул в псевдоводителя адрес отеля и безутешно привалился к поношенной луке седла. Неожиданно, какими-то запутанными путями, пришло горькое озарение: лучше уж бездумный разврат, чем собственные вечные, изматывающие душу страдания. К глазам подступили слезы.
Такси скакало по забитым толпами народа улицам Ситесфа. Кромптон, погруженный в свое горе, даже не заметил Тестерианскую похоронную процессию, возглавляемую самим трупом, облаченным в веселый разноцветный костюм арлекина; плавники покойника то и дело оживали, когда шедшие за ним священники-техники пропускали через него электрический ток.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Гея: Альманах научной фантастики - Владимир Губарев - Научная Фантастика
- Конец детства (сборник) - Джон Кристофер - Научная Фантастика
- Бегство с планеты обезьян - Джери Пурнель - Научная Фантастика
- Бухта страха. Забытая палеонтологическая фантастика. Том 4 - Портер Браун - Научная Фантастика
- Заметки по восприятию воображаемых различий - Роберт Шекли - Научная Фантастика
- Миры Роберта Шекли. Сборник научно-фантастических рассказов - Роберт Шекли - Научная Фантастика
- Проблема туземцев (сборник) - Роберт Шекли - Научная Фантастика
- Проблема туземцев (сборник) - Роберт Шекли - Научная Фантастика
- Добро пожаловать в сумасшедший дом! - Фредерик Браун - Научная Фантастика
- Находка - Геннадий Разумов - Научная Фантастика