Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мне так жаль, – раздался голос сбоку – мужской голос, – и секунду спустя надо мной появилось сопровождающее его лицо, открытое, с выражением раскаяния и с большими серьезными глазами, которые, как мне подумалось, были серьезными, даже когда он не извинялся. – Мне так жаль, – повторил он, протягивая руку, чтобы помочь подняться. – Вы в порядке?
Я взяла его за руку и встала. Стоять было больно. Я сделала несколько глубоких вдохов, и это тоже было больно.
– Вроде бы да, – сказала я, и стоявшая рядом со мной женщина протянула руку и слегка похлопала меня по плечу, после чего повернулась и ушла, удовольствовавшись тем, что сделала свое дело. После нее ушли еще несколько человек. Карманник, по-видимому, скрылся, воспользовавшись суетой, и дама, у которой обчистили карманы, обсуждала случившееся с полицейским, который как раз выходил из ближайшего магазина.
Уличный музыкант теперь тоже стоял передо мной, поставив гитару на мысок ботинка и привычно барабаня пальцами по грифу.
– Серьезно, – заметил он.
Я улыбнулась оставшимся людям: уличному музыканту, мужчине, который извинялся, паре дам с сумками для одежды.
– Все в порядке, – сказала я, хотя чувствовала, что меня может стошнить.
– Парень сбил тебя велосипедом, – без всякой на то необходимости сообщил уличный музыкант, и человек, выражавший сожаление, опечалился еще сильнее. Дамы с сумками для одежды отошли, ничего не сказав.
– Я просто… – вздохнул велосипедист. – Мне так жаль, так жаль. По правде говоря, я тебя не заметил.
– Но ехал довольно быстро, – указал музыкант.
– Мне так жаль, – в сотый, наверно, раз извинился велосипедист.
– Нет, конечно, вы ехали быстро, – перебила я. – Вы были на проезжей части. Я отпрыгнула с тротуара – вина моя. Полностью моя вина. – Я улыбнулась ему так ободряюще, как только могла, одновременно пытаясь сфокусировать взгляд. – Тот парень, такой здоровенный, бежал прямо на меня…
Музыкант закинул на плечо гитару и улыбнулся мне.
– Все хорошо, что хорошо кончается, – сказал он и, не глядя на парня с велосипедом, добавил: – Поосторожнее, приятель.
Мы втроем постояли там секунду, и двое из нас определенно думали об этом последнем слове, прозвучавшем как плохо замаскированное оскорбление.
Уличный музыкант протянул мне руку.
– Я – Конор, – сказал он, и его голос прозвучал так же натянуто, как и когда он пел, но теперь в нем не было красоты. – Слушайте, я как раз собирался зайти в ту пиццерию, – он указал на витрину заведения в полуквартале от нас, – и чуток перекусить, прежде чем идти домой. Думаю, на сегодня хватит. Хотите составить компанию? Я угощаю.
Я посмотрела на другого парня, того, который сбил меня своим велосипедом. Казалось, он изо всех сил хотел, чтобы гравитация засосала его прямо сквозь бетон в канализацию внизу, и мне стало жаль его. Но он, по-прежнему глядя на меня серьезными глазами, только кивнул.
– Еще раз извините. Если вы уверены, что с вами все в порядке, то… мне действительно нужно идти… на работу.
– О, – сказала я и поняла, что разочарована. – Да, конечно. Я в полном порядке. Спасибо вам за… – Я начала предложение, не представляя, чем его закончу. Спасибо за что? За сотрясение мозга? – За то, что остановились, чтобы убедиться, что со мной все в порядке, – закончила я, и он улыбнулся.
– Да, конечно. – Велосипедист как будто собирался сказать что-то еще, но уличный музыкант – Конор – снова прервал его:
– Ну что, идем?
И вот в следующее мгновение, так и не поняв, как это случилось, я обнаружила, что следую за уличным музыкантом в пиццерию, осторожно ощупывая порез на щеке кончиком безымянного пальца.
Мистер Валентайн постоянно говорит мне – говорил мне, что если бы я посмотрела на него, когда уходила с Конором, то увидела бы, как он смотрит мне вслед, сжимая свой велосипедный шлем и жалея, что у него не хватило смелости пригласить меня тогда на свидание.
Миссис Валентайн бросает взгляд на часы.
– Боже мой, мы сидим тут и разговариваем уже полчаса. То есть я болтаю уже полчаса. А ты даже не пикнула.
Анна улыбается.
– Все в порядке. Я люблю любовные истории.
– Это не любовная история, – сухо говорит миссис Валентайн. – Не забыла? В конце он исчезает.
– Правда, – говорит Анна, не зная, что еще сказать. – Я имею в виду, что начинается как любовная история.
Миссис Валентайн довольно улыбается.
– Да, и любви там предостаточно. Но только это не любовная история.
– Правда, – снова говорит Анна. Миссис Валентайн немножко чудная.
Глава 9
– Ты умрешь, – сказала птица. Предсказание прозвучало не мрачно; птица смеялась над ней. Считала ее глупой. – Какой словарный запас. – Получилось похоже на Джона Клиза, только без юмора. – Я позвоню в полицию! – Она слетела с картины и выпорхнула из окна колл-центра, и когда Валенсия посмотрела ей вслед, то увидела черное-пречерное небо. Словно заглянула в бездонную пропасть, только уходящую вбок, а не вниз. Или она смотрела вверх? Была ли комната боковой? Лило как из ведра, и струи падали прямо, как будто окно находилось на потолке.
В углу комнаты горела плита.
У плиты стояла кровать, и на кровати лежала ее бабушка, съежившаяся и исхудавшая.
– Валенсия? – позвала она. Голос ее сухо потрескивал, как огонь в печи. – Мне в самом деле не очень хорошо…
– Мне в самом деле не очень хорошо… Я умерла. – Голос принадлежал кому-то другому, чье лицо было скрыто. Женский голос доносился из инвалидного кресла, обращенного в противоположную сторону и необъяснимым образом находящегося не в той же комнате, что и ее бабушка, но в той же, где была Валенсия. Сгорбленная фигура с понурыми, как будто на них давил дождь, плечами. Короткие волосы прилипли к тонкой шее.
Несмотря на проливной дождь, пламя перекинулось на стены, ухватилось за них, забралось вверх и ползло теперь по потолку к Валенсии.
– Ты должна была проверить. – Сухой птичий клекот вернулся, как будто сама птица сидела на ветке прямо за окном, чтобы дразнить ее, оставаясь невидимой. – Здесь все сгорит дотла, и ты умрешь, ты умрешь, мы все умрем…
Охваченная огнем, комната начала падать, и здание превратилось в самолет.
– Не бойся тридцать пятого дня рождения, – сказала птица. – Ты не доживешь до тридцати пяти.
Ее разбудил шаркающий звук на кухне. Валенсия резко выпрямилась. Тишина.
У нее всегда были очень яркие сны, но в первые дни после похорон Шарлин они на какое-то время превратились в невыносимые кошмары, вырывавшие ее из сна, кошмары настолько реалистичные, что она забеспокоилась: либо ей видятся демоны, либо она сходит с ума.
В этих снах тело мертвой девушки, теперь освободившееся от инвалидного кресла, стояло в центре спальни. Просто стояло там, разлагаясь. Иногда оно кивало головой – вверх и
- Дневник тестировщика - Юрий Бригадир - Юмористическая проза
- Квадратный метр неба - Сергей Витальевич Мартинкевич - Русская классическая проза / Современные любовные романы
- Пополам - Маша Трауб - Русская классическая проза
- Каким быть человеку? - Шейла Хети - Русская классическая проза
- Очаровательное массовое самоубийство - Арто Паасилинна - Русская классическая проза / Прочий юмор / Юмористическая проза
- Болотный цветок - Вера Крыжановская - Русская классическая проза
- Испанский садовник. Древо Иуды - Арчибальд Джозеф Кронин - Классическая проза / Русская классическая проза
- Трое - Валери Перрен - Русская классическая проза
- Обещал жениться - Любовь Матвеева - Русская классическая проза
- Маскарад - Николай Павлов - Русская классическая проза