Главным же было то, что через весь этот сумеречный зал протянулась тонюсенькая цепочка, будто сотканная из мельчайших капелек крови леди Кай. Словно бусинки, нанизанные на невидимую нить, они покачивались в воздухе в паре ардов[53] друг от друга.
И означало это, что ритуал, затеянный коронным вампиром незадолго до того, как Осси отправилась в свое столь необычное странствие, удался целиком и полностью и связал-таки леди Кай с ее проводником, который… Про которого она, впрочем, по-прежнему ничего не знала, кроме, того, что теперь они с ним скованы одной цепью. Да не просто цепью, а самыми надежными узами крови, которые не разорвать не разрубить невозможно, и которые будут удерживать их рядом до тех самых пор пока породивший эти узы Мастер Абатемаро не соблаговолит их изничтожить, если, конечно, не удумает еще чего похлеще…
Скрытая от глаз в мире обычном, но столь очевидная здесь — на темной стороне зеркала, — цепь эта начиналась аккурат возле груди леди Кай, а затем, широкой плавной дугой огибая зал, взбиралась вверх по лестнице, исчезая во тьме второго этажа. А это, между прочим, весьма недвусмысленно указывало где следует искать будущего напарника, хотя и смотрелось немного, прямо скажем, — жутковато.
Тем не менее, направление было определено и Осси двинулась к лестнице.
Вернее — попыталась двинуться…
«Стой! — Мысленный выкрик Ходы ударил по натянутым нервам. Будто бичом хлестнул. — Замри!»
Сказано — сделано. Осси замерла, как была — прямо на полушаге, а затем осторожно, стараясь сделать это совершенно незаметно, опустила ногу на пол. А потом также тихо начала продвигать руку поближе к закрепленному на ремне жезлу. Просто так. На всякий случай…
«Замри, я сказала, — прошипела Хода. — Тихо! Слышишь?»
Если честно, то Осси ничего не слышала. Вообще ничего. Только стук своего сердца, которое молотило так, что от грохота его должны были содрогаться стены.
– Нет, — произнесла она одними губами. — Ничего не слышу…
Некоторое время она стояла, честно пытаясь уловить и различить в абсолютно мертвой тишине хоть что-нибудь. Хоть какой-нибудь звук. Втуне…
Время шло. Уже и сердце немного успокоилось — во всяком случае, грохот его уже не мог пробудить спящих и поднять покойных, — а Осси так и стояла, замерев, как изваяние, как памятник самой себе, по-прежнему не понимая, что же встревожило ее Стража. Но ведь и отбоя поднятой тревоги пока еще не было. А время шло…
«Вот! Опять! Слышишь?»
Вроде… Вроде на самом пороге слышимости шевельнулось что-то… Но уверенности по-прежнему не было. Может, показалось? От избытка усердия и звона в ушах…
Нет, не показалось…
Вполне явственно скрипнула дверь. Причем настолько явственно, что Осси обернулась посмотреть и тут же схлопотала:
«Не вертись! Ты можешь хоть немного спокойно постоять!»
– Могу, — послушно замерев в этом новом, и, кстати сказать, — не очень-то удобном положении — леди Кай скосила глаза, так что их аж заломило, но то, что хотела все же увидела.
То есть увидела она дверь. Простую и обычную. И, между прочим, именно там, где ей — двери — быть и надлежало. И ничего больше. И, что намного важнее, — никого подле нее не было. Никто ею не скрипел и вообще…
И тут она услышала шаги…
Тихие и неспешные.
От двери около которой никого не было и быть не могло, кто-то направлялся в сторону лестницы.
Неторопливо прошаркав всего в паре шагов от Осси, невидимка добрался до мраморных ступеней, после чего начал столь же неспешное восхождение, время от времени останавливаясь — будто дыхание переводил. При этом, вроде, даже бормотание какое-то слышалось. После чего все повторялось — шарканье по ступеням, пауза, бормотание, и опять — по-новой…
Преодолев, наконец, два высоченных пролета шаги постепенно затихли, растворившись в коридорах второго этажа.
«Фуу… — выдохнула Хода. — Пронесло. Не заметил вроде».
– Кто не заметил? — Шепотом спросила Осси.
«Не знаю. Но ведь кто-то тут был».
Был… И с этим, что называется, не поспоришь.
Хотя… Если верить глазам… То может и не было!
А если не верить? Если верить ушам?
Вконец запутавшись в приоритетах доверия Осси обратилась к Ходе:
– А ты-то его видела?
«Нет», — ответ Стража был краток, а это вполне недвусмысленно намекало на то, что Ходе все это нравится не так чтобы очень. И в общем-то ее вполне можно было понять…
А хуже всего было то, что невидимка этот, — будь он неладен — направился не куда-то там на закат любоваться, а ровно в ту сторону, куда и самой Осси Кай нужно было. Будто не было у него дел других, как под ногами у нее путаться. И хорошо если просто путаться. В том смысле, что безобидно… А ведь, что там у него на уме, пойди — разбери, когда его и самого не очень-то видно… Как знать, что у такого в голове — пошаркает-пошаркает, побубнит, а потом подскочит да и пырнет ножом…
В общем, ни оптимизма, ни радости особой соседство такое не доставляло. Жаль только, что не всегда нам выбирать…
Прежде чем снова двинуться к лестнице, леди Кай попробовала ухватить ту капельку своей крови, что висела прямо перед ней — первое звено в надежной цепи, так сказать. Сковывающей и привязывающей. Озорство, конечно, но больно уж хотелось посмотреть что будет…
Посмотреть удалось.
А вот потрогать — нет.
Вытянутая вперед рука не встретила в положенном месте ни сопротивления, ни липкой влаги, ни холода, ни тепла. Вообще ничего. Просто прошла сквозь ярко сияющий в местном сумраке крошечный рубинчик крови, и все… А, это значит, что даже здесь — в этом насквозь странном и невероятном месте — разлитая в воздухе кровь была и оставалась всего лишь иллюзией. Но цепь, какова бы не была природа ее звеньев, — она цепью и оставалась.
Второй этаж встретил Осси холодом и полумраком. Эдаким бодрящим сквозняком, тянущим по полу и перебирающим висящие на стенах гобелены, и густым как кисель сумраком. Хорошо хоть глаза леди Кай после недельного ее пребывания в вампирах новоприобретенного свойства видеть ночью не потеряли даже после исцеления, и темнота эта была для нее почти прозрачной.
А еще, обосновавшийся здесь холод прогнал тишину. Все вокруг было укрыто инеем, и теперь ни о какой скрытности передвижения говорить уже не приходилось, потому как хруст и скрип под ногами извещал о прибытии леди Кай лучше самого ретивого слуги.
Тончайший пух ледяной бахромы рассыпался повсюду, пытаясь захватить и подчинить себе все доступное пространство, и уже карабкался вверх по стенам. И совсем уж невероятно смотрелся он на золотистой хризантеме, уснувшей в резной каменной вазе на крошечном столике. Сам же цветок выглядел живым солнышком, будто срезан был с клумбы только утром, но с легким ледяным звоном рассыпался от первого же прикосновения. Такой вот хрупкой оказалась замерзшая красота…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
