Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она бежала изо всех сил, кидалась влево, вправо, буквально ускользала из рук. И все-таки чувствовалось, что она явно уступает мальчику в скорости. «Не уйдешь!» — думал Йоле, и вот уже руки его скользнули по мягкой шерсти. Лиса ловко вывернулась, но, видимо думая напугать противника, оглянулась, оскалив острые зубы, и потеряла секунду. Это был просчет, и мальчик им воспользовался.
— Ага, попалась! — закричал он, всем телом падая на лисицу. — Доигралась!
Йоле слегка приподнялся, чтобы не придушить ее. А лиса словно только этого и ждала: каким-то необъяснимым образом вывернулась и помчалась что было духу.
— Ах, вот ты как. — Йоле бросился за ней. — Хочешь удрать?..
Вновь началась погоня.
Лису гнал инстинкт самосохранения, мальчика — уязвленное самолюбие.
Йоле преследовал ее с такой одержимостью, будто от того, поймает он ее или нет, зависела его жизнь. Он опять настигал лисицу, и опять все повторялось: ему не хватало одного-единственного сантиметра — на какую-то долю секунды животное опережало человека… Но мальчик не сдавался. Он несся вслед, приговаривая:
— Нет, от меня не уйдешь!
Когда лиса метнулась влево, Йоле, угадав маневр, наконец-то схватил ее. На этот раз не промахнулся.
— Ну вот, видишь, — сказал он, прижимая лисицу к земле и тяжело дыша. — Меня не проведешь.
Пытаясь вырваться, она царапалась и жалобно скулила, но мальчик крепко ее держал. «Схватить бы ее за хвост, — подумал он вдруг. — Интересно, как она запляшет?»
Йоле вскочил и, зажав в кулаке хвост лисицы, отпрыгнул в сторону. Ей не удалось выскользнуть, но, изогнувшись, она вцепилась зубами в руку мальчика. Резкая боль пронзила его, но мальчик и не подумал разжать кулак. А потом размахнулся — так, что тело животного вытянулось, — и стал крутить лису вокруг себя.
— Посмотрим, что ты теперь запоешь, — сказал он вслух.
Лиса летала над его головой, ощерившись, загребая воздух растопыренными лапами.
— Будешь помнить Йоле!
Йоле крутил и крутил ее, покуда у самого голова не закружилась.
— Ну что, хватит? — спросил он, наконец останавливаясь.
На него с ненавистью глядели вылезшие из орбит, налитые кровью глаза. Не успел мальчик опустить ее, как лисица попыталась вцепиться ему в ногу. Щелкнули зубы; отскочив, Йоле спасся от очередного укуса.
— Дуреха! — крикнул мальчик. — Тебе что, мало?
Размахнувшись, он наотмашь ударил ею о ствол бука.
Лиса затихла. То ли сознание потеряла, то ли просто хватило ума понять, что бой проигран. Она не сделала больше ни единого движения.
Злость Йоле иссякла, пропало и желание доказывать свое превосходство. Усевшись напротив, он наблюдал, как лисица понемногу приходит в себя: сперва смотрела помутневшими глазами, потом взгляд прояснился. И вот оба уже спокойно разглядывали друг друга. Мальчик даже улыбнулся ей.
— Теперь поняла, кто сильнее?
Медленно, боязливо лиса подняла голову.
— Ну, беги, беги уж, — сказал Йоле, будто разговаривая с разумным существом, и махнул рукой.
Лиса недоверчиво посмотрела на него.
— Не веришь мне… Ага. И я тебе не верю. Да беги ты! — повторил он и снова махнул рукой.
Она послушно поднялась и неуверенно двинулась вперед. Отойдя шагов на десять, с опаской оглянулась, как бы проверяя, не идет ли он за ней. И побежала трусцой.
Йоле вскочил.
— Эй, послушай! — закричал он во все горло— В этом лесу я хозяин, запомни! И всем, кого встретишь, говори, что я бегаю быстрее всех!.. — Он захохотал, раскинул руки и навзничь упал в снег. — Я хозяин в этом лесу! — кричал он, смеясь от счастья.
«А может, зря я ее отпустил? — подумал вдруг Йоле и сел, — Может, надо было ее в село отнести, чтоб все увидели… Кто же поверит, что я самую настоящую, живую лису поймал голыми руками? Ну и ладно, — решил он в конце концов. — Пускай не верят. Главное, она сама знает, что я ее поймал».
Раскинув руки, мальчик снова распластался на снегу.
Он был счастлив. Бесконечно счастлив. Ему казалось, счастливее его нет никого на свете.
Если бы можно было поменяться местами
С тех пор как Йоле поймал лису и до того дня, когда он узнал о смерти Райко, прошло всего несколько недель. Трудно было представить, что понадобилось так мало времени, чтобы он почувствовал себя самым несчастным человеком. Мальчик не переставал удивляться: неужто в этой жизни счастье от несчастья отделяет такое короткое расстояние?
Весть о гибели Райко застала его врасплох, Йоле даже не может вспомнить, кто ее принес. Помнит только охватившее душу смятение и следом за ним — пустоту.
Райко ушел с бойцами пролетарских бригад. В памяти мальчика старший брат навсегда останется таким, как в день их последней встречи. Он и теперь видит, как Райко, веселый и улыбающийся, вбегает в погреб и, подойдя совсем близко, тихо говорит:
— Йоле, я ухожу с пролетариями[2]…
Услышав это, мальчик оцепенел, из глаз брызнули слезы.
— Не уходи, прошу тебя…
Райко прикрыл ему рот ладонью. Теперь Йоле понимает почему. Если бы брат не сделал этого, он бы разрыдался. Не дав ему расплакаться, Райко серьезно сказал, глядя мальчику прямо в глаза:
— Слушай, Йоле, я должен быть вместе с ними…
— Почему — должен?
— Почему, почему… — засмеялся брат. — Ну как тебе объяснить?.. Потому что они самые замечательные люди! — Глаза Райко сияли, мысленно он уже был с ними. — Потому что они лучше всех! — повторил он.
И отвел глаза, чтобы скрыть светившуюся в них радость: как бы братишка не подумал, что он счастлив оттого, что покидает родных.
— А мы? Как же мы без тебя?
Положив ему руки на плечи, Райко снова посмотрел мальчику в глаза.
— Слушай, Йоле. Ты парень умный, я надеюсь на тебя. Береги мать и Раде, ладно?.. Я вернусь.
— Когда?
— Когда кончится война. Вот так-то…
— Я пойду с тобой! — решительно сказал Йоле.
Брат улыбнулся.
— Ты еще маленький. Подрастешь немного — ну хоть на вершок! — и я приду за тобой…
Улыбка не сходила с его лица.
— Возьми меня с собой, Райко! — умолял Йоле,
— Рано тебе, — сказал брат, не переставая улыбаться.
— А тебе?
— Мне-то? Милый ты мой, да я создан для этого! Разве не видишь — я настоящий пролетарий!..
Лицо Райко сияло, он даже грудь выпятил, произнося слово «пролетарий». И действительно, слышалось в этом слове что-то гордое, звонкое, против чего невозможно было устоять. Йоле почувствовал это и понял: оно поведет Райко за собой и никто не сумеет ни помешать брату, ни остановить его.
А бойцы пролетарских бригад и вправду были замечательные люди. Они пели такие прекрасные песни, так весело шутили, рассказывали такие увлекательные истории… Кто ж тут устоит? Вот и Райко не устоял!..
По просьбе брата Йоле тайком от матери принес ему белые шерстяные носки и бритву, завязав все в узелок. Райко ждал его в глубине сада, прячась от матери. Так и ушел, украдкой. А когда на рассвете партизаны покидали село и песня летела над полями, Йоле показалось, что сердце его вот-вот разорвется.
«Подрастешь немного — ну хоть на вершок! — и я приду за тобой», — вспоминал он слова Райко, с головой накрывшись рядном, чтобы мать не услышала, как он плачет. Она не простила бы ему, если б узнала…
Не простила и Райко.
— Бежать, как последний вор, не простясь с матерью? Эх, Райко, Райко, до чего я дожила! — причитала она целыми днями, сидя у огня. — Почему не сказал мне, зачем так обидел, сынок?..
— Ты б его не пустила! — защищал Йоле брата.
Мать, оборачиваясь, быстро спрашивала:
— А тебе он сказал?
— Нет, — лгал мальчик, чтобы успокоить ее, охваченный жалостью и к Райко, и к матери.
А она все плакала, томясь в ожидании хоть какой-нибудь весточки о нем, об этих веселых пролетариях, что были где-то там, на краю земли… И вдруг ночью, спустя два года, получила страшную весть.
«Почему все черные вести приходят именно ночью?» — думал Йоле, слушая причитания женщин, пришедших к матери разделить с нею горе. Задыхаясь от слез, мальчик выбегал во двор. Особенно ранил душу голос матери: «Горе мне, горе… Бедная я, несчастная!..» Ему хотелось крикнуть изо всех сил, чтобы перестали наконец, не то он сам умрет от отчаяния. Йоле убегал из дома, затыкал уши, брел куда глаза глядят, забивался в укромные уголки. Ничто не помогало. Голоса преследовали — пронзительные, душераздирающие. И, даже затихая на мгновение, они продолжали жить в нем, потрясая все его существо.
Он знал: даже когда все кончится, когда люди разойдутся, их голоса останутся в нем и всегда будут звучать, чуть только он вспомнит Райко. Как заноза, бередящая рану: «Нет его больше», «Погиб», «Никогда не вернется»…
Ни разу за всю его короткую жизнь не хотелось Йоле так сильно, как сейчас, стать взрослым, полезным людям, стать таким, как Райко, поменяться с ним местами. Чтобы это он погиб, а не Райко. Чтобы именно он остался там, на далекой Неретве, а не старший брат. Будь у него три жизни, он бы все их отдал за одну его жизнь, за то, чтобы умереть вместо Райко. Но поменяться с ним местами нельзя, да и замена не была бы равноценной.
- Линия фронта прочерчивает небо - Нгуен Тхи - О войне
- Записки диверсанта - Илья Старинов - О войне
- Невидимая смерть - Евгений Федоровский - О войне
- Под чужим именем - Иван Головченко - О войне
- Кружок на карте - Владимир Баскаков - О войне
- Дети войны. Записки бывшего мальчика - Юрий Клепиков - О войне
- Граница проходит рядом(Рассказы и очерки) - Данилов Николай Илларионович - О войне
- Скаутский галстук - Олег Верещагин - О войне
- Вольфсберг-373 - Ариадна Делианич - О войне
- Поймать ваххабита - Андрей Загорцев - О войне