– Так они сами нам все и сказали…
– Они? — Вскинулся Ташур. — Сказали?.. Что они сказали? Белиберду они сказали! Бред они полный несли! А вот умного что-то я ничего не услышал…
– Сказали, — упрямо стояла на своем леди Кай. — Вот смотри…
– Смотрю, — буркнул Ташур, с удовольствием принимаясь за птицу, вымоченную в соусе из чентурианских орехов. — Кстати, — пробовала? Обалдеть можно, какая вкусняха!
Потом подумал немного и вздохнул:
– И зачем я столько мяса съел… Теперь ведь не влезет… Ну, так, что у тебя там? На что смотреть-то? — И он принялся с наслаждением вгрызаться в покрытую румяной корочкой дичь, не забывая время от времени подлизывать бурый остро-пахнущий какими-то невероятными специями соус.
– На то, что они говорили, смотри.
– Ну?
– Помнишь, Олис сказал, что соврал только один из четырех?
– Помню, — буркнул Ташур. — Я все помню. Только смысла в этом бреде никакого не вижу.
– Это не бред, — продолжила Осси. — То есть, — не совсем бред. Вот подумай сам. Если соврал Телис, который сказал, что Зехис ошибается, значит Зехис сказал правду, а, следовательно, кто-то из первых двух тоже соврал. Так?
– Логично, — согласился Ташур, расправившийся к этому времени уже с половиной птицы и с удовольствием обсасывающий крылышко.
– А тогда получается, что из четверых соврали двое — кто-то из первых двух и еще Телис.
– Ты же сказала, что только один… — насупился хилависта.
– Правильно. Только это не я сказала, а Олис. А это значит, что Телис говорил правду.
– Ну и что? Думаешь, понятней что ли стало?
– Сейчас станет, — улыбнулась Осси. — Раз Телис сказал правду, то Зехис действительно ошибался, а это значит, что и Азис и Ремис говорили правду.
– Да? — Отозвался Ташур, с хрустом перемалывая своими крепкими зубищами костяк несчастной птицы. — Это значит, что это именно это значит?
– Да. Азис сказал, что портал — либо у Ремиса, либо у Олиса, а Ремис был уверен, что не у него. Что получается?
– Что? — Эхом отозвался хилависта.
– Получается, что портал это — Олис… — Осси замолчала победно улыбаясь. — Видишь, — все просто.
– Просто? — Хилависта сыто рыгнул. — Вот это было просто… А то, что ты тут несешь… — он еще раз рыгнул. — Заразилась ты от них что ли? Мало мне эти остолопы мраморные мозг выносили, так теперь еще ты принялась… Хватит уже! Угадала и угадала. Молодец! Возьми, вон, с полки буженинку! А лучше вот из той кадушки, дзяпшу из фасоли с грибами и чесночком попробуй. А меня оставь со своими этими «правда-неправда», «соврал-обманул»… А то у меня уже голова болит.
– Это у тебя от обжорства голова болит, — усмехнулась Осси. — Да и где у тебя голова, если ты сам по себе — голова?
– А, вот, где надо, — огрызнулся Ташур. — Видишь, ты даже голову от тела отличить не можешь, а туда же: «он сказал, это значит…». И вообще, если дзяпшу не будешь, то пошли уже! Сколько тут торчать можно?
Осси только рот от такой наглости открыла. А хилависта, как ни в чем не бывало, подкатил к двери, которая словно почуяв его приближение, уже потихоньку распахивалась. Причем, сама-собой, и невзирая на предусмотрительно запертый засов и наложенное интессой заклинание — не самое сложное, правда, но все ж таки… Вот так, вот… Что называется легким усилием мысли…
– Ну, идем, или как?
– Идем, — ответила Осси, хотя ответа от нее никто, по большому счету, и не ждал, потому что хилависта уже выкатился в коридор и из поля зрения пропал.
Ну, а поскольку других выходов из кладовки не было, то получалось, что путь к очередному порталу проходил именно там, и леди Кай двинулась вдоль по коридору вслед за Ташуром, не забывая при этом заглядывать в двери, которых было тут превеликое множество, — ибо никогда не знаешь, что где укрыто, и где что найдешь…
Коридор был подстать кладовке. То есть, таким же обычным, нормальным, добротным и ухоженным. Не в том смысле, что по нему без устали сновали туда-сюда разные непонятные личности, а в том, что содержался он в идеальном порядке: старая кирпичная кладка хоть и потрескалась в нескольких местах, но выглядела вполне надежно — не крошилась и не обваливалась, светильники, закрепленные на стенах были доверху залиты маслом, светили ровно и не чадили, а пол, выложенный каменными плитами был старательно выметен. Словом, хозяева — кто бы они ни были, — следили здесь за чистотой и порядком со всей тщательностью и прилежанием.
Окон тут не было и в помине, и это вполне недвусмысленно намекало на то, что находилась Осси где-то в подвале, где обычно и располагаются всевозможные кладовки, погреба и все такое, без чего не обходится ни одно хозяйство, особенно если оно большое. А то, что оно большое не было у леди Кай никаких сомнений, потому как все двери, которые располагались по правой стене бесконечно длинного коридора вели в помещения, сильно походившие на ту кладовку, в которую она попала, покинув остров пяти статуй. Различалось только их содержимое.
Одна комната была отведена под небольшой винный погребок, заставленный одинаковыми как на подбор бочонками, в другой хранился садовая утварь, содержащаяся в образцовом порядке, а в третьей — по которой бродила теперь леди Кай, была сложена отслужившая уже свой век мебель. Самая простая, незатейливая, но все еще в неплохом состоянии. Но даже эти ненужные уже больше никому вещи были не свалены абы как, а сложены и расставлены очень аккуратно, почти бережно.
По всему, заправлял всем этим хозяйством большой педант и аккуратист, сумевший создать и поддерживать почти идеальный порядок даже в таких — далеких от чужих глаз местах.
Закончив свою краткую экскурсию по миру провинциального антиквариата, и уже пробираясь меж потрескавшихся от времени столов и шкафов к выходу, Осси зацепила край холщевого покрывала, накинутого на высокое старинное зеркало.
Скорее всего, огромное серое полотнище и так держалось на честном слове, самым своим краем цепляясь за угол резной рамы, а может это был каприз судьбы, посчитавшей, что пора бы уже напомнить леди Кай, что расслабляться в незнакомых местах ни в коем случае не следует, но, как бы то ни было, а широкое, как парус рыбацкой лодки, полотно беззвучно скользнуло на пол, взметнув небольшой клуб пыли, и обнажив мутную поверхность старого зеркала.
Закручиваясь словно дым на ветру, полотнище стекло вниз прямо на замешкавшегося и не ожидавшего такой подлости хилависту, перепугав его до смерти, и заставив несколько раз оглушительно чихнуть. Покончив с этим важным и интимным делом, Ташур задергался из стороны в сторону, изрыгая громогласные проклятия в адрес «идиотской тряпки» и «неуклюжей коровы у которой глаза не пойми откуда растут», но положение его от этого нисколько не улучшилось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
