обратно в Мексику.
Нет никакой надежды переубедить его. Я была частью этой семьи достаточно долго, чтобы понимать, что битва проиграна, когда я ее вижу.
Вздохнув, я указываю на дальнюю стену, где по полу было разбросано содержимое моей сумочки. — Угощайся.
Закатив глаза, он пересекает комнату и наклоняется, чтобы перебрать разбросанное содержимое. Положив мои ключи в карман, он проводит рукой по своим непослушным волосам. — Мне нужно договориться с ЭрДжеем. Я вернусь через полчаса. Будь готова.
Я снова испускаю тяжелый вздох.
Санти приподнимает мой подбородок указательным пальцем, жесткие черты его лица разглаживаются. — Chaparrita, я делаю это не для того, чтобы наказать тебя.
— Что-то не похоже.
— Ты моя младшая сестренка, Лола. Я несу ответственность. Я не смог бы жить в мире с собой, если бы с тобой что-нибудь случилось. Его объятия усиливаются. — Ты должен понять, что семья для меня — это все. Я убью ради тебя. Я умру за тебя. И любой мужчина, который причинит тебе боль, будет страдать до своего последнего вздоха.
Черт возьми. Из-за его яростной преданности сейчас трудно ненавидеть его. — Я знаю.
И в этом заключается проблема. Я знаю. Его слова — не просто пустые угрозы. Он не успокоится, пока Сэм не заплатит. Не только за пересечение границы территории, но и за то, что пролил кровь Карреры.
За то, что посмел запятнать невинность дочери Валентина Карреры.
Золотые искорки в карих глазах Санти светятся любовью. — Я люблю тебя, малыш.
— Я тоже тебя люблю, — бормочу я. Было бы намного проще, если бы я этого не делала.
По-братски поцеловав меня в лоб, он оставляет меня наедине с моими своенравными мыслями и тикающими часами. Закрывая за ним дверь, я поворачиваюсь и приваливаюсь к ней спиной.
Полчаса.
Полчаса, а потом прощай свобода, привет кандалам и цепям. Я люблю свою семью всем сердцем, но они медленно душат меня.
— Ты влипла по уши, Лола. Ты тонешь, даже не подозревая об этом.
Как, черт возьми, я должна научиться плавать, если мне никогда не разрешат утонуть?
Но ты действительно утонула, шепчет голос в моей голове. Ты сильно погрузилась, точно так же, как вражеский клинок вонзился в твою кожу. Ты застонала из-за него. Ты гналась по безжалостному пути заряженного пистолета, когда он тащил его на себя. Он сделал больше, чем просто порезал твою кожу — он уничтожил последние остатки твоей сдержанности.
Закусив губу, я лезу в лифчик и вытаскиваю записку. Разглаживая морщинки, я снова перечитываю слова, запоминая каждую наклонную строчку, пока бреду обратно через гостиную.
Когда мышь сбивается с пути, ее наказывают. Медленно, мучительно, пока она не взмолится о пощаде. На этот раз не сталь вытянет это из нее. Охота продолжается, dulzura.
Охота началась.
Что это вообще значит? Он наблюдает за мной прямо сейчас?
Прежде чем я успеваю остановить себя, я возвращаюсь к окну. Прикусив нижнюю губу, я прислоняюсь к деревянному стеклу и осматриваю парковку.
Он соратник Сантьяго — заклятый враг моей семьи. Я должна ненавидеть его и все, за что он выступает. По словам Санти и папы, он ничего так не хочет, как причинить мне боль.
Чтобы убить меня.
Так зачем просто отмечать меня? Зачем использовать свой пистолет в том переулке вместо члена? У него были все шансы запятнать дочь Валентина Карреры. Лишить меня девственности и оставить истекать кровью до тех пор, пока я не испущу свой последний вздох.
Так почему же он этого не сделал?
Я смотрела через комнату в эти пронзительные темные глаза ночью на его вечеринке, а затем снова в ночном клубе. Они не были пропитаны ненавистью. Во всяком случае, они излучали похоть.
И кое-что еще…
Что-то более тревожное.
Одержимость.
Я знаю, потому что это течет и по моим собственным венам.
Я думаю о его хладнокровном поведении и этих темно-черных волосах, растрепанных и немного длинноватых — таких же безрассудных и хаотичных, как и сам мужчина.
Он бесшумный хищник, крадущийся с красотой и грацией, а затем пожирающий с аппетитом целую стаю. Точно так же, как он сделал это в переулке, когда размыл грань между желанием и смертью.
Он спас меня той ночью от Троя Дэвиса. Я не могу этого вспомнить или доказать, но в душе я знаю, что это так.
Словно притянутые магнитной силой, мои пальцы скользят вниз по платью, между грудей, вниз по животу и останавливаются на внутренней стороне бедра. Я провожу по все еще нежной букве С кончиком пальца. Снова и снова я провожу по клейму, которое он мне дал, с каждым движением мои соски твердеют, превращаясь в твердые пики.
Интересно, наблюдает ли он за мной прямо сейчас из этого окна?
— В какую игру ты играешь, Сэм? Я размышляю, представляя, как он стоит на парковке и смотрит на меня через окно.
Когда мышь сбивается с пути, ее наказывают.
Может быть, в другой жизни, да, но через полчаса я буду в самолете, улетающем в Мексику. Наша игра в кошки-мышки окончена. Наказания не будет. Никаких просьб. Никакой охоты.
Больше не нужно ловить бабочек.
Я никогда больше не увижу его, и он никогда больше не увидит меня.
Если я не позволю ему увидеть меня сейчас.
Не знаю, что заставляет меня расстегнуть первую пуговицу на платье, но в тот момент, когда я это делаю, между ног разливается такой невыносимо сильный жар, что я не могу себя контролировать. Я расстегиваю еще одну пуговицу… потом еще одну… потом еще одну… пока вся вещь едва держится на моих плечах. Я ничего не вижу за окном. Слишком темно, но я чувствую его. Он где-то там, наблюдает… Ждет.
То, что я делаю, опасно. ЭрДжей мог уйти с Санти, или он мог стоять на страже прямо снаружи, фиксируя каждый мой шаг. Я не вижу, чтобы он где-то прятался, но вряд ли это утешает. Кузен или не кузен, но как правая рука моего брата, он, не колеблясь, бросил бы меня под автобус.
Электричество пробегает по моему позвоночнику от этого противоречия. Два рыцаря тьмы — один здесь, чтобы защитить мою чистоту, другой здесь, чтобы разрушить ее.
Вот что значит быть Каррерой. Смело идти в огонь. Балансируя на тонких проволоках, на которых написано мое имя. Рисковать падением только для того, чтобы удовлетворить врожденную потребность разрушить идеалы общества.
Если меня собираются осудить, я могу с таким же успехом совершить преступление.
Мои пальцы путешествуют вверх по руке и обхватывают ремешок, лежащий
