Так, как приносят дар богам, выпрашивая удачу…
Бо поднял голову. Бэнтэн смотрела надменно, будто грозила монаху Бо.
— Я служил тебе все годы, у меня больше ничего нет.
Глаза у статуи загорелись рубиновой яростью. Снежная пыль падала на Бэнтэн через дырявую крышу, слетая на стены. Тепла в маленькой пагоде вдруг стало так много, что Бо показалось, будто киноварь заливает его кипучим морем.
— Верни ему жизнь и забирай, что найдешь, — прорычал Бо.
Над разбитой крышей засвистела метель, остужая пагоду хлопьями льда. Бо обернул Момо в свою робу, оставив себе тонкое кимоно. Вокруг тела тут же собралась ледяная пленка.
Подышав на пальцы, Бо сложил их в молитвенный жест и принялся упрашивать богиню. Слова спотыкались о зубы, дрожали, сбывали дыхание. Наконец, Бэнтэн потушила свой взгляд.
За спиной Бо открылась тяжелая дверь. Богиня прогнала монаха прочь.
IV
Момо очнулся от ее плача.
В темноте, порезанной блеклой дымкой, дрожала глухая тишина. Еле заметные копья закатного света врезались в пол, пронизывая пагоду сверху.
Боль каталась по позвоночнику, голову резали порванные струны. Каждое движение будто оставляло на теле Момо рану. Он медленно привстал, оглядывая темноту, пытался высмотреть в ней Шику, думал, будто та прячется. Он позвал:
— Шика-тян, это я. Это я, Момотаро, не бойся.
Тишина на копьях заплясала красной пылью, будто била Момо по голове, пересчитывая занозы на позвоночнике. Он попробовал поднять руки. Ссадины уперлись в ткань робы, тугой узел перевязал его на несколько кругов и кончался где-то на коленях.
Стиснув зубы, Момо извивался на полу, пытаясь выползти из белой шкуры. Наконец он подтянулся, почти сложился пополам, кусая узел. Его ярость рычала. Узел слабел. И вот роба выпустила обессиленное тело, и Момо вырос в звенящей пустоте.
Вдох. Шумный выдох. Вдох.
По углам снова пронесся ее плач.
Момо щупал все углы и стены, искал Шику в каждом углу пагоды. В руки ему попадалась только ветошь и пыль. И тяжелая дверь, сдвинуть которую он никак не мог. Он обошел пагоду много раз, но Шики нигде не было.
На рассвете Момо понял, где оказался.
Под дождем из пыли и снега, в самом центре пагоды, стояла статуя. Восемь рук — в каждой по оружию. Мечи, уходящие лезвиями в темноту, копья и цепи, прижатые к доспехам, веер из острых перьев вокруг лица, деревянный лук с тугой тетивой, катана, занесенная над врагом.
Там, где вырос Момо, Бэнтэн улыбалась из каждой пагоды, сжимая обеими руками биву. В этом храме глаза богини горели яростью.
Момо остановил взгляд на оружии, измазанном в красном. Короткий танто, рукоять из стертой красной кожи, стальное лезвие играет светом, будто в нем прячутся все, кого оно касалось.
Просто так Шика ни за что бы его не отдала.
Момо подошел ближе. Танто был вложен в руку Бэнтэн небрежно, будто она не знала, как его держать.
Вдох. Шумный выдох. Вдох.
Бередимый яростью и болью, Момо врезался в дверь. Снова. И снова. И снова. Пока пагода не выплюнула его в воющий рассвет.
Ветер резал лицо стальной стружкой и сбивал шаги Момо, путая их в лохмотьях рясы. Момо еле отыскал место, где вчера сидел, запертый в бочке. Тело кружилось в облаке метели, пытаясь понять, где затихла Шика, пока не увидело щепку на склоне.
Момо оседлал гору, вытянув ноги.
Вдох. Шумный выдох. Вдох.
Он оттолкнулся и со свистом влетел в белую темноту. Внизу, среди бочек, усыпанных снегом, Момо узнал ту самую.
V
Вода лилась сверху, наполняя узкий грот шипением. Мелкий камень спускался с горы серым потоком. Грот был похож на брошенный храм с облупленными стенами и бесконечными волнами жил-кракелюров. Монах Бо, раздетый до пояса, стоял под водопадом, собрав руки в клюв. Лед резал плечи, и они дергались на каждый молитвенный слог. Сутра светилась на губах синей кровью.
С каждой каплей воды ярость Бо, пустившая корни в пепле воспоминаний, затухала.
Бо и есть водопад.
Вода с огнем. Сера со ртутью. Снег с туманом.
Касуми всегда была призраком. Прятала от Бо свои мысли. Прятала наглые глаза за шторками волос. Улыбалась, а за губами скалила острые зубы. Только в храме Бэнтэн, обласканный взглядом богини, Бо это понял. Но так и не смог избавить себя от памяти.
Бо прочел сутру уже триста раз и чувствовал, как образ Касуми тонет в белом тумане, как она опускается на дно долины и пасть белого дракона рвет ее на части.
— Они убили ее! — звонкий голос наполнил грот и повторился много раз.
Монах Бо отпустил шею Касуми, тонущую в тумане, и медленно открыл глаза.
— Меня ударили. Я утром нашел только тебя.
Бо выскользнул из водопада, смахивая капли с лысой головы. На щеке больше не было кожи. Мышцы блестели всеми оттенками киновари.
Момо вышел из грота, напрягая плечи:
— Ямабуси убили ее? Ты сказал, нас никто не найдет, если спрячемся. И что теперь, а? Зачем ты связал меня?
— Ты слишком слаб, Момо-сан. Тебе нужен покой.
— Я слышал хорагаи ночью. Они твои братья? Ты ведь знаешь, где они?
— Ямабуси служат горам, Момо-сан. Они и есть горы. Все, что тебе нужно, — молиться. Тогда Бэнтэн отомстит.
Бо перемял руками кимоно, освободив его ото льда, и надел. Хорагай, затянутый рваной сеткой, он надел через плечо.
— Я хотел вас уберечь. Тебя. И эту девушку. — Ледяные пальцы впились в раковину хорагая. Та жалобно затрещала. — Если Бэнтэн спасла твою жизнь, теперь нужно молиться.
Бо повернул голову, приглашая Момо под водопад.
— Я сам отомщу!
— Богиня Бэнтэн не каждого спасает, Момо-сан. Она не выпустит тебя с горы.
Из губ Момо вырвалось рычание. Он прыгнул вперед, ударил Бо в живот, бил его, дергал за хорагай, пуская по раковине красные жилки.
Монах Бо не сдвинулся ни на миллиметр. Когда дыхание Момо превратилось в шум, удары стихли.
— Мы похороним ее. Она не будет тебя мучить. Мать пела тебе такую песню, Момо-сан?
Ярость Момо бессильно скользнула по лицу Бо и исчезла под водопадом. Руки сложились в клюв.
Как у Шики, пронеслось в голове у Момо, и мир покрылся льдом. Песня о призраках зазвенела в ушах голосом Бо.
Вода с огнем. Сера со ртутью. Снег с туманом.
VI
Бочки уже покрылись снегом.
Одна разбилась в щепки вокруг Шики. Другие выпотрошили нутро. Рыбьи головы были раскиданы всюду — на снегу будто проступал узор ярости. Его венчала Шика. Детское тело лежало на снегу с разбросанными во все стороны
