рекреации, оттуда на лестницу. Урок вот-вот начнется, и людей вокруг не так много. А у меня ощущение, что за мной дьявол гонится.
– Джинни, куда летишь?
Развернувшись на пятках, вижу Наумова. Привалился к стене, выдыхает в воздух клубы фруктового дыма.
– Здесь нельзя курить, – выпаливаю первое, что приходит в голову.
– Серьезно? – он иронично приподнимает брови. – Не знал. Спасибо.
Я смотрю в рекреацию. Вдруг Слава по этой же лестнице пойдет?
Не отпуская пиджак, говорю Гордею:
– Пойдем. Опаздываем уже.
Всего мгновение изучает он мое лицо, а потом отлипает от стены и идет за мной. Я тороплюсь, суетливо перебираю ногами, он без усилий перешагивает по несколько ступеней за раз.
– Напугал кто?
– Нет, – бросаю еще один взгляд за спину, – не хочу Лиане поводы давать.
– О, великая и ужасная Лиана, наконец-то познакомимся.
– Ты ей понравишься, не беспокойся.
– А к тебе у нее что, особое отношение?
– Вроде того.
Мы уже идем по переходу между корпусами, и мне бы успокоиться. Ковалев сюда не пойдет, у него в другом здании урок. Но меня почему-то потряхивает.
– Маш, – говорит Гордей и трогает меня за локоть.
Отскакиваю пугливо. Оделась как шлюха и веду себя так же. Неудивительно, что мне прилетело.
Застываю, как зверушка, которая камнем притворилась и надеется, что ее не заметят.
Наумов хмурится и смотрит на меня исподлобья. Потом очень медленно берет мои пальцы, сжатые в кулаки, и заставляет отпустить измятые лацканы пиджака. Помогает рукам опуститься, повиснув вдоль тела. Все его движения такие же осторожные, как у меня вчера, когда я успокаивала Васю в ванной.
Гордей отступает на шаг и говорит:
– Помнишь Босса, Маш? Страшный на вид, но никогда не обидит. Но есть другие собаки.
– Какие?
– Кусачие. Может, их обижали, может, плохо воспитали, а может, просто характер дрянной. А шерстка светленькая, морда узкая, по ним иногда и не скажешь.
Чувствую, как предательски начинает дрожать подбородок. Ощущаю себя башней из кубиков, что вот-вот развалится.
Тогда Гордый улыбается и говорит:
– Не терпится посмотреть на вашу Лиану. Пойдем.
Разворачивается и идет вперед, не оборачиваясь.
Глава 19
Гордей
Когда захожу в раздевалку, там сидят только Джип и Сема Аверин. Первого я запомнил не только потому, что он лучший друг Гордеевой, но и потому что он такой обаятельный добряк, к которому тянешься даже если того не хочешь. А второй – простой как три рубля, с ходу спросил нас с Ефимом, как нас различают девушки и не сдаем ли мы друг за друга экзамены. Короче, задал все самые банальные вопросы сразу, но с неподдельным интересом. Я таких люблю гораздо больше, чем мутных типов вроде Машиного парня.
– Меня ждете? – вкидываю, пока звенит звонок.
Пацаны смеются, Фокин нараспев отвечает:
– О-о-ох, Гордей, Гордеюшка, слава Богу ты пришел! Не знали, как без тебя лишнюю секундочку прожить.
– А это Гордей? – интересуется Аверин.
Я ржу. Иногда такие вбросы бесят, но от Семы звучит искренне. Он реально не понимает.
– Поверь мне, это Гордей. А почему, кстати, «Гордый»? – интересуется Джип. – Просто от имени?
Я меняю футболку на баскетбольную майку и смотрю на себя в зеркало, поправляя волосы.
Говорю:
– От имени. Но вообще была одна дурацкая детская история, после которой это все началось.
– Какая? – оживляется Сема.
Я ухмыляюсь, вспоминая. Но отрицательно качаю головой:
– Потом расскажу. Звонок уже был. Вы вообще, я смотрю, не торопитесь?
– Да чет не тянет, – отзывается Саша со вздохом.
– Там ведьма какая-то?
Аверин шикает:
– Она через стены слышит, чувак. Проклянет, стояка еще семь лет не увидишь.
Мы с Джипом взрываемся хохотом. Я киваю в сторону двери, и мы выходим в зал. В последний момент Фокин шепотом спрашивает:
– Там все в порядке?
Улыбка с лица слетает в одно мгновение. Оборачиваюсь через плечо и смотрю на друга Маши. Он выглядит действительно обеспокоенным. И я как-то сразу в этот момент понимаю, что мы с ним на одной стороне.
– Не уверен, – отвечаю искренне.
Но дальше разговаривать у нас возможности нет. Ребята из класса уже выстроились в шеренгу. Быстро окинув взглядом девочек, отмечаю, что Рыжика нет.
Не колеблясь, встаю в начало и с любопытством смотрю на физручку. Она что-то помечает в пухлом блокноте и поднимает на меня взгляд. Нос с горбинкой, черные глаза, которые смотрят с любопытством.
– Наумов?
– Так точно, – отвечаю с ухмылкой.
– Который?
– А вы как думаете?
Спиной ощущаю какое-то движение и чувствую, что это Гордеева выскользнула из раздевалки и пытается незаметно встроиться в ряд. Физручка показательно закатывает глаза и крайне медленно поворачивает голову.
Произносит ядовито:
– Мария, разве опоздание было в вашем списке нормативов?
Чувствую, как моя грудная клетка тяжело поднимается. Вот же стерва! Злость закипает медленно, но я отчетливо чувствую, как эта эмоция бурлит за ребрами.
– Нет, – шелестит тихий голос в другом конце шеренги.
– Может быть, вы решили, – Лиана Адамовна зажимает блокнот подмышкой, – что, если сократить время урока, это вам поможет?
Черные клубы дыма, поднимаясь со дна души, заволакивают голову.
И я выталкиваю неприязненно:
– Поможет в чем?
– Что, простите?
– Поможет в чем? – спрашиваю гораздо более громко и враждебно.
– Наумову – заткнуться. Гордеевой – бежать первый круг.
Сжав зубы, шумно втягиваю воздух через нос. Кто-то дергает меня за руку, и я мутным взглядом шарю вокруг себя. Это Аверин, смотрит на меня предостерегающе. Я это выражение знаю, я с ним последние годы живу. Все смотрят на меня именно так.
– Что-то сказать мне хотите? Вижу, не терпится, – язвит физручка тем временем.
– Да, – выдыхаю резко, – хочу сказать, что вы стерва редкостная.
Она прищуривает глаза, и мы сталкиваемся взглядами. Я киплю невыносимо, она изучает меня с хладнокровием маньяка. Почему-то не выгоняет, хотя другая на ее месте уже давно бы выпнула меня с урока.
– Все бежим двадцать кругов. Наумов – еще плюс пять. Гордеева остановится тогда, когда он закончит.
Прикрыв глаза, на секунду жалею о своем выплеске, как это обычно бывает. Сначала срыв, потом отходос. После этого, как и всегда, разгребаю последствия.
– Фокин, ты куда?
– Бегу двадцать кругов, а что не так? – отзывается Саша угрюмо.
– У тебя нет освобождения?
– Нет.
Физручка поджимает губы:
– Присядь на лавку. С родителями твоими поговорю сначала.
Двадцать пять кругов по школьному спортивному залу для меня – это просто смешно. Когда Дед на тренировках лютует, мы бегаем как проклятые. Я давненько там не был, но тело еще помнит, так что, пока Джип плетется к скамейке, я сразу срываюсь вперед. Выбираю свой темп
