открывает мама с Васей на руках. Брат, как всегда, хмур и сосредоточен.
Пока я представляю их друг другу, она почему-то смеется.
Говорит:
– Ну теперь понятно.
– Что? – спрашиваю с замиранием сердца.
Мама показывает на Гордея, а потом крутит рукой около своего лба:
– Егор в ванной торчит вечность, волосы укладывает. Теперь понимаю, что он хочет на своей голове изобразить.
Все еще посмеиваясь, она ставит Васю на пол и кричит в квартиру:
– Юра! Выйди на минуту!
– Обещаю, – улыбаясь, заверяет Наумов, – прическа – это самое плохое, что Егор захочет за мной повторять.
Мама кивает, с любопытством его разглядывая:
– Надеюсь. Юра! Манечка, я схожу за папой, он хотел познакомиться.
Она идет по коридору, а мы с Наумовым переглядываемся. Уголки моих губ неотвратимо ползут наверх, а у него на щеке уже давно светится тот самый дополнительный смайлик. Смутившись, переключаю внимание на брата. Присев на корточки, он обеими ладошками обхватывает мои кеды.
– Черт, – аккуратно разуваюсь, – возьму салфетки.
А когда, метнувшись в маленькую ванную, хватаю упаковку влажных салфеток, и выхожу в коридор, то замираю от ужаса.
Гордей, тоже присев, протягивает Васе руку. Боже. Это катастрофа! Открываю рот, чтобы как-то его остановить, но брат вдруг хватается за его пальцы.
Я превращаюсь в немую статую. Дышать не смею. Смотрю, как Вася подходит ближе и трогает кольцо в носу Гордея. Тот чуть поворачивает голову, демонстрируя такую же сережку в ухе, и малыш берется за нее второй рукой.
– Господи, – слышу ошарашенный мамин голос рядом.
Выдаю сипло:
– Мам, все в порядке.
– Я… я вижу. Юра, ты видишь?
Втроем мы пялимся на то, как Вася тщательно ощупывает все кольца Наумова, а потом переключается на его подвески на шее. Если Гордей и смущен нашей неоднозначной реакцией, никак это не показывает. Только аккуратно подает ребенку цепочки, а потом показывает часы и кольца на руках.
Не знаю, сколько еще продлилась бы эта сюрреалистическая сцена, если бы в коридор не вывалился Егор и не осчастливил нас громким мальчишеским возгласом:
– Твою мать!
– Егор, – одергивает его папа.
Мама сбрасывает с себя оцепенение и берет на руки Васю. Смотрит на меня многозначительно. Я приподнимаю плечи и качаю головой, даю понять, что я сама в шоке от произошедшего и ничем не могу это объяснить.
– Здравствуйте, – говорит Гордый папе, поднимаясь на ноги, – Гордей Наумов.
– Ну, здравствуйте, – произносит папа, складывая руки на груди.
Смотрит на Наумова, потом на прическу Егора, потом возвращается взглядом обратно. Не расцепляя рук, тянет ладонь наверх и оглаживает свои седые усы. Стреляет внимательным взглядом на меня и говорит наконец:
– Очень приятно, Гордей Наумов. Юрий Борисович. Быть на связи, вечером проводить.
Как обычно, закончив говорить, папа не дожидается ответа и уходит обратно в комнату. Но на середине пути все же останавливается и говорит:
– Заходите еще.
–.. .– … – ..– .–. .– .– … .-.-
И уже на улице, когда мы ждем такси, Гордый спрашивает:
– Я что-то не так сделал?
В ответ Егор фыркает:
– Ты мини-чудо сотворил.
– Почему?
– Вася аутист, – бесхитростно сообщает брат.
Я хмурюсь:
– Блин, Егор.
– А что, не так?
– Не так. У Васи РАС.
– Это то же самое, – поджимает губы Егор, но, поймав взгляд Наумова, тут же перестраивается, – извини. Как скажешь.
Я со смущением поясняю:
– Он не всегда позволяет себя трогать, нужно делать это определенным образом. И никогда не контактирует с чужими.
Гордей касается моей руки и произносит тихо:
– Извини. Если бы я знал, я не стал бы…
– Все в порядке, – трясу головой и улыбаюсь, – Егор прав. Это действительно мини-чудо. Сама не верю, что это видела.
А он наклоняется ко мне и шепчет:
– Все еще не хочешь обсуждать со мной религию?
Глава 21
Маша
Когда мы выходим из машины около шлагбаума, Егор сразу слетает с катушек. Впервые в хорошем смысле. Глядя на то, как загораются его глаза, а все движения становятся торопливыми и резкими, я, хоть и смеюсь, сама готова его в этом поддержать.
Потому что атмосфера предстоящего матча чувствуется уже отсюда, с улицы. Она начинается с людей, которые стройной толпой идут к спортивной арене. Очень тяжело не заразиться всеобщим предвкушением. Я вся как будто превращаюсь в какой-то странный передатчик, который ловит чужие эмоции и тут же отправляет их дальше. Толпа гудит, дышит и вибрирует.
Впервые оказавшись в таком заряженном скоплении людей, я теряюсь. И только поэтому позволяю Гордею взять себя за руку. Я в свою очередь хватаю вертлявую ладошку брата, и мы втроем лавируем в потоке. Наумов, высокий и собранный, разумеется, знает, куда идти, поэтому движется быстро и ловко. У самого стадиона он тянет нас в сторону, заставляя отделиться от толпы. И, пока все идут к главному входу под огромной вывеской «Баскетбольный центр», мы ныряем в какую-то калитку и находим неприметную голубую дверь.
Только тут соображаю отдернуть руку. Краснею. Если бы Слава видел, что его девушка ходит за ручку с тем, кого едва знает…
К слову, когда мы зашли домой, я переоделась. И, хоть бюстгальтер надевать я не стала из какого-то тупого чувства сопротивления, все же брючный костюм сменила на спортивный. Серые джоггеры и такой же свитшот уж точно не выглядят вызывающими. Более чем уместно на баскетбольном матче, куда я просто привела младшего брата.
Остановившись посреди дороги, я зажмуриваюсь. Вдох, выдох. Дыши, маленькая лгунья.
– Мань, не тормози! – нетерпеливо выкрикивает Егор и тянет меня за руку.
Гордей одаривает меня одним из своих коронных взглядов из-под челки. Глаза чуть прищурены, один уголок губ приподнят выше, чем второй. Как будто видит меня насквозь.
Наумов толкает дверь и начинает спускаться по небольшой лестнице вниз. Выглядывая из-за его спины, вижу рамку и пост охраны.
Там мужчина в возрасте разводит руки в стороны и радостно восклицает:
– Гордый, какие люди, и без охраны!
– Здаров, дядь Лень. А это, по-твоему, кто? – кивает на нас с братом.
– Серьезное сопровождение, – прищуривается охранник, – твои?
– Мои.
Насупившись, обнимаю Егора и притягиваю его к себе. «Мои». И как ему удается всегда звучать так уверенно и самодовольно? Просто поразительно!
– Ну бегите. Дедулин сказал, чтоб ты в раздевалку сразу шел.
Гордей закатывает глаза и ничего не отвечает, только жестом показывает нам, чтобы шли за ним.
Идем по узкому коридору, стены серые, и двери в тон, если не знать, куда идти, в жизни не разберешься. Но Наумов движется уверенно и расслабленно, как будто он дома. После очередного
