Форма входа
Читем онлайн Утро. Ветер. Дороги - Валентина Мухина-Петринская
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
От огня сразу стало тепло и уютно, а я порядком продрогла.
Только теперь я внимательно осмотрелась. Странный это был дом, как и его хозяйка: здесь соседствовали вещи, казалось бы, несовместимые.
Бревенчатая изба была просторна, но состояла из одной-единственной комнаты. Русская печь отделяла «зону» кухни, как сказала бы моя мама. Печь располагалась челом к выходной двери, но я отродясь не видела, чтоб печка стояла не параллельно стенам, а наискосок, будто кто-то сдвинул ее могучим плечом с места да так и оставил.
Чистая желтая скамья, на ней бочонок с водой из колодца и расписной деревянный ковш. Полка для посуды над кухонным столиком, а на полке подлинная русская керамика — глиняные кувшины, блюда, кружки. А некрасивое Шура прятала в старинный узорчатый шкафчик.
В комнате бабушкина отполированная временем прялка, а в углу — телевизор «Славутич», приемник «Сакта». Для книг стеллаж, который Шура заказывала плотнику-односельчанину, — грубоватые полки из сосновых досок, доверху наполненные книгами. Пришвин, Чехов, Паустовский, Толстой, несколько томов Достоевского, Есенин, Твардовский. Много популярных научных книг, брошюры по агротехнике, полеводству, а все остальное — о театре, об актерах…
Вот куда звало ее призвание. Значит, я не ошиблась. Значит, это еще мало — иметь талант… Можно иметь талант и быть моряком или колхозницей… Значит, кроме таланта надо поверить в себя и приложить много, очень много труда — быть целенаправленным. Да, некоторые не могли найти себя сразу и бродили по обочинам дороги, а то и совсем теряли свой путь…
Но при чем тут я, у которой нет никаких талантов? Если я встретила и поняла Александру Скоморохову, значит, это недаром… значит, на мне лежит какая-то обязанность? Долг? Ответственность!..
Даниил тоже ошибся и потерял несколько лет жизни, но он такой сильный, мужественный, настойчивый — он всего добьется. А Шура… Что-то такое с ней случилось, что уничтожило веру в себя, и остались только эти приступы тоски о несбывшемся…
— Иди ужинать, Владя! — позвала меня раскрасневшаяся от огня печи Шура.
На столе дымились разогретые щи со сметаной, жареные бараньи ребрышки, огромные ломти пахучего ржаного хлеба, испеченного на поду, кислое молоко в глиняной бадейке.
Быстро утолив голод, мы уже не торопились, пили чай с медом и разговаривали.
— Будто родня приехала, — радостно произнесла Шура.
— Будто к родным приехала, — одновременно сказала я. Мы обе засмеялись.
— Как живет Сергей Ефимович? — нерешительно спросила Шура. — Значит, еще не забыл меня? Книги шлет по почте и с оказией, письма, а сам не едет: не хочет, знать, видеть меня. Ты, Владенька, не подумай, что я какая разлучница. И в уме у меня не было семью разбивать. Будь ты постарше, я бы тебе подробнее объяснила, как все сложилось у нас. Он ни в чем перед женой не замаран — не изменял ей. Просто пожалел меня в одиночестве моем. Да знаешь ли ты, какой у тебя отец, Владенька? Редкий человек… Душевный! Отзывчивый на людскую беду. Ведь сколько он мне хотел помочь. На завод звал, в общежитие хотел устроить, ведь я бы тогда в самодеятельности могла участвовать… а там глядишь… Все-таки Москва…
— Ну и что же, почему не поехали?
Шура облокотилась о стол, подперла кулачком щеку.
— Зачем мне московский завод… там людей хватит. В колхозе-то руки позарез нужны…
Она чего-то не договаривала.
— Шура, а вы никогда не пытались поступать учиться в какую-нибудь студию или театральную школу?
Шура жгуче покраснела. Зеленые глаза ее сузились.
— Пыталась, Владя… Обсмеяли меня, и все…
— Но почему, по-моему, у вас большой талант…
— Ты правда так думаешь?
— Я уверена в этом. Как могли… и чего тут смешного, не понимаю.
— Деревенщика, вот что смешного. Не могу рассказывать… Не неволь.
— Надо было терпеть, пусть смеются. А что вы читали? Оказывается, Шура приготовила ни мало ни много: монолог Марии Стюарт перед казнью. Произношение у нее было тогда местное. В Рождественском порой вместо «ч» произносят «ц». Много и других особенностей диалекта. Кто-то из комиссии захихикал, и это сразило Шуру: обсмеяли!
— Окончила-то я поначалу только восемь классов, — рассказывала она, — пошла работать в колхоз: братьев надо было в люди выводить. Десятилетку оканчивала уже в вечерней. А пыталась поступать в театральное училище имени Щепкина уже после развода с мужем и смерти ребенка, двадцати трех лет от роду.
— А сколько вам сейчас? Шура усмехнулась безнадежно.
— Мое время прошло, Владенька, мне двадцать семь лет…
— Я не верю, что прошло. И вы сейчас говорите очень правильно — московский выговор.
— Работала над собой… не знаю только, зачем. Читала вслух классиков, слушала радио, телевизор. Пластинки у меня есть. Изучала русский язык. Только это все… Разве что для души.
— Почему же с вашим образованием вас не поставят… ну хоть завклубом?
— Так рук не хватает… Щибря ко мне хорошо относится, теперешний наш председатель. Ставит вот меня бригадиром полеводческой бригады. Отпуск мне дает в феврале. А с марта начну работать бригадиром.
— И куда вы поедете в отпуск?
— Куда ехать? Некуда ехать. По лесу гулять буду, начитаюсь вволю. Мне ведь еще никогда отпуск не давали: сроду работы невпроворот. А Иван Амбросимович все честь честью, как положено по советским законам. Хороший человек. И жена у него хорошая. Он агроном, она — врач. Всю жизнь по деревням мыкаются. А теперь вот он в Рождественском, она в райцентре больницей заведует. Все на свидания друг к другу ездят, как молодые. Так любят друг друга, смотреть на них радостно.
— Шура! У меня есть план….
— Какой?
— Как вам помочь стать артисткой… Растроганно и недоверчиво взглянула на меня Шура.
— Вся в отца. Такая же добрая. Он все хотел помочь… Мне уже нельзя помочь: мое время прошло.
— Шура! Если вы хоть чуточку любите моего отца и меня, не мешайте мне помочь вам. Хорошо? Обещаете?
— На завод работать не пойду.
— Я не зову вас на завод. Зачем он вам? По-моему, вы очень талантливы. Надо, чтоб вас прослушал какой-нибудь хороший режиссер.
— Он и слушать не станет. Колхозница с Оки. Под тридцать лет. Тоже мне — артистка.
— Я знаю, что делать. Только помните, вы обещали мне не мешать.
У Шуры задрожали губы. Она еле сдерживала слезы. Мне она, конечно, не верила. Не важно. Я верила за двоих. Быть этого не может, чтобы в нашей стране погиб ни за что ни про что большой талант. Я в нее верю!
Глава двенадцатая
ЧТО ДЕЛАТЬ С ТАЛАНТОМ?
Рано утром мы пошли к Щибре, чтоб застать его дома, и я переговорила с ним.
Шура стояла рядом потупив глаза, постукивая ногой в валенке, показывая всем своим видом, что в этой затее она ни при чем. Она испытывала явную неловкость. А Щибря — вот молодец! — понял меня с первых слов.
— Хотя бы три дня, — сказала я в заключение, — прошу отпустить Александру Прокофьевну только на три дня.
— Могу на все время вашего пребывания здесь — в счет ее отпуска.
Разрешил милый Щибря и записку заведующему клубом написал насчет магнитофона.
По дороге в клуб мы встретили наших ребят, и я сообщила им, чтоб на меня не рассчитывали: есть более важная работа.
Наш бригадир — механик Лавриненко вытаращил глаза.
— Какая это еще работа? Что за самодеятельность. Будешь выпускать стенгазету.
— И без меня выпустят. Повторяю, есть более важное дело. Я уже договорилась с председателем колхоза. Если хочешь, могу объяснить…
Я коротко объяснила.
— Как хочешь, Гусева, влетит тебе от Юрки Савельева. А мы будем помогать по ремонту тракторов.
— Вот молодцы! Пока, ребята!
Трепки мне от Савельева, конечно, не миновать, но это будет в Москве и не раньше как через неделю.
Завклубом, прочтя записку Щибри, выдала нам магнитофон без излишней проволочки.
Все дни моего пребывания в Рождественском мы с Шурой работали до полного изнеможения. Она пела перед магнитофоном свои любимые песни. Я подбирала монологи и диалоги, иногда в полтона подавала ей реплики. О, какая это была Аксинья в «Тихом Доне»! А какой комиссар в «Оптимистической трагедии»! Мы выбрали из этой трагедии самые потрясающие места.
Я ее фотографировала. У меня аппарат «Киев», подарок папы после окончания школы. Я снимала Шуру, пригорюнившуюся за столом, с ухватом у печи, смеющуюся на крыльце, во дворе возле бревенчатой избы, рядом с соседской коровой, на берегу, на улице, в поле среди сугробов снега, в лесу, на реке у- проруби, на кладбище, на дороге, уходящей за горизонт, с курами, с собакой.
Я не просто снимала Шуру, я заставляла ее играть…
Я не знаю, кто из нас больше вымотался — я или Шура. Она-то родилась артисткой, но я-то ведь отнюдь не режиссер и не оператор, а, чтоб победить, мне надлежало быть сейчас и тем и другим.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Утро. Ветер. Дороги - Валентина Мухина-Петринская бесплатно.
Похожие на Утро. Ветер. Дороги - Валентина Мухина-Петринская книги
- За что мы проливали кровь… - Сергей Витальевич Шакурин - Классическая проза / О войне / Советская классическая проза
- Проводы журавлей - Олег Смирнов - Советская классическая проза
- Капля воды - крупица золота - Берды Кербабаев - Советская классическая проза
- Океан Бурь. Книга первая - Лев Правдин - Советская классическая проза
- Где-то возле Гринвича - Олег Куваев - Советская классическая проза
- Океан Бурь. Книга вторая - Лев Правдин - Советская классическая проза
- Сорок утренников (сборник) - Александр Коноплин - Советская классическая проза
- Сто двадцать километров до железной дороги - Виталий Сёмин - Советская классическая проза
- Столбищенский гений - Владимир Кораблинов - Советская классическая проза
- Семья Зитаров. Том 1 - Вилис Лацис - Советская классическая проза
