проживания, но и об известных ему ограблениях. С указанием заказчиков, если таковые были, а также исполнителей и жертв. В процессе рассказа наговорил себе четвертований на десять, а когда выболтал и это, не замолк, а принялся терзать свою память, выискивая в ней хоть что-то не озвученное.
Такое, воистину безумное, желание сотрудничать никого не удивляло: мои женщины не раз и не два пробовали действие воли на себе, и знали, как она работает. А вассалы были искренне уверены, что Скользкого до смерти напугало слово «Эвис», и страшно гордились тем, что являются членами моего рода! Что очень радовало, ибо корректировать их сознания мне, откровенно говоря, не хотелось.
Ближе к концу третьей стражи пришлось переложить бремя допроса на плечи Сангора и Стеши, так как к нам в гости приехала Дора. Как ни странно, то, что эта женщина «моими стараниями» постарела лет на десять, никак не задело. Вероятнее всего потому, что я точно знал, что со здоровьем у нее все в полном порядке.
Я пообщался с ней часа полтора, заодно и позавтракав, потом сообщил, что уже занимаюсь поисками виновных, сослался на отсутствие свободного времени и вернулся к Жерку, проигнорировав вопросы излишне любопытной родственницы и оставив ее под присмотром Майры и Альки.
Во второй половине дня пришлось отрываться от вора еще дважды. Сначала для того, чтобы пообщаться с приехавшим в гости Магнусом и пообедать, а затем — на короткую, но достаточно тяжелую беседу с Ларкой, внезапно подключившуюся к личному каналу и попросившую уделить ей немного времени.
— Нейл, вы перестали мне доверять? — спросила девушка, когда я поднялся на второй этаж и пригласил ее в кабинет.
— Нет… — усевшись в кресло, ответил я. — Мы тебе доверяем так же, как раньше.
— Тогда почему вы меня постоянно усыпляете и блокируете доступ к оперативному каналу?
— Потому, что любим.
— Прости? — опешила она.
— Мы тебя бережем от лишней крови, чужой или своей боли и грязных подробностей настоящей жизни!
— Зачем⁈
— Я не хочу, чтобы ты пропускала через свою душу всю ту грязь, в которой мне приходится копаться. Я берегу твою подростковую наивность, умение радоваться мелочам, веру в счастливое будущее и восторженный взгляд на мир, то есть, все то, что так приятно слышать в твоей душе!
— Я хочу делить с вами абсолютно все! И радость, и боль, и сча— …
— Лан, если у тебя появится возможность оградить меня от какой-либо своей боли, ты это сделаешь или дашь мне возможность ею упиться?
Девушка отрицательно помотала головой:
— Ты говоришь не о том. Вот посмотри, сейчас я полностью открыта, то есть, ты читаешь мельчайшие оттенки моих чувств. Зато я тебя не слышу, хотя, вроде бы, должна. И точно так же глохну почти всегда, когда заговариваю о Тине, ее смерти или темах, имеющих к этому хоть какое-то отношение!
— Вывод ты сделала правильный… — вздохнул я. — Все именно так, как ты сказала. И твоя «глухота» — следствие моего прямого приказа. Так надо, Лан. Очень надо! И когда я тебе все расскажу, ты убедишься, что я был прав. Поэтому потерпи еще немножечко, хорошо?
Лилия сглотнула подступивший к горлу комок и тихо спросила:
— То есть, вы закрываетесь не потому, что перестали мне доверять?
— Нет. Мы вынуждены. И очень из-за этого переживаем…
Девушка очень хотела верить моим словам, но все равно сомневалась. Поэтому я набросил на ее сознание петельку и дал возможность услышать свои эмоции:
— Мы любим и уважаем тебя даже больше, чем раньше. И, если бы не настоятельная необходимость, не закрывались бы. Слышишь?
Почувствовав, что я говорю именно то, что думаю, Лана чуть не заплакала от облегчения, но сдержала всплеск эмоций и виновато вздохнула:
— Спасибо. И… извини, что я оторвала тебя от важных дел…
…Возиться с портретами и надписями на их обороте Дайна со Стешей закончили ближе к закату. Скользкого Жерка сразу же удавили, вынесли на Пепельную Пустошь и прикопали, а я, зачем-то пересчитав рисунки, задумчиво потер многострадальную переносицу и вышел из бани во двор, к вассалам и домочадцам:
— Нам объявили войну. Кто — не знаю. Глава Ночного приказа, хорошо известный вам арр Витсир утверждает, что арбалет, из которого была застрелена Тина, был изготовлен здесь, в Лайвене. И что, скорее всего, в нее стрелял кто-то из верхушки гильдии убийц. На этих листках… — я продемонстрировал рисунки Дайны, — … портреты тех, кто мог взять такой заказ, и кто выбился в верхушку гильдии, лишая жизни наших с вами соотечественников. Я собираюсь взять с них кровью за кровь и болью за боль. И мне нужна ваша помощь.
Все, кто находился во дворе, включая горничных и кухарок, в едином порыве подались вперед и полыхнули злой радостью:
— Мы готовы, арр!
— Что надо сделать?
— Приказывайте!
Я выдержал небольшую паузу и заговорил:
— Для начала Фиддин, Сангор, Дитт и Дэйв возьмут с собой по одному человеку и поедут к Койренам, Сиерсам, Диргам и Маггорам. За каретами…
…К тому моменту, как в наш двор въехала последняя, шестая, одолженная карета, вооруженные до зубов «боевые четверки» получили все нужные указания и были готовы к любым неожиданностям, поэтому сразу же выехали за ворота и двинулись туда, куда потребовали старшие. То есть, я и все мои женщины, за исключением Дайны и Стеши — первую я оставил дома для того чтобы никто не удивлялся, откуда берутся новые портреты, а вторую для координации групп, работы с СНК и синтезатором, а также проведения допросов будущих пленников.
Каждому старшему выделил по два своих вассала и по одному воину из десятка, который привезли с собой ар Койрены. Всех «лишних», а с ними и Власту с Риной, передал под начало тактика операции, сообщив, что информация от тех пленников, которых мы будем привозить, намного важнее, чем процесс их поимки.
Выкорчевывать шваль, зарабатывавшую деньги на убийствах, начали с верхушки гильдии. Моя «четверка» поехала в гости к ее главе, Вэйлька и Найта отправились за обоими Голосами, а Майра, Алька и Лана — за их помощниками. Да, я рисковал. Но не так уж и сильно, ибо трое последних жили жизнью «обычных ремесленников», и в их фальшивых семьях были только «жены». А три телохранителя Голосов имели не так уж и много шансов остановить Дарующих, да еще и облаченных в парадно-боевые костюмы,