так как смех, который он пытается сдержать, прорывается наружу. — Но, Рэйн, сейчас январь. Разве у тебя не замёрзли ноги?
— Я спешила! И я прошу прощения за опоздание. И за то, что я потом ещё больше опоздала, так как забыла ботинки. И я не планировала рассказывать тебе про своё нижнее бельё. Это больше не повторится. То есть, я не могу этого обещать. Это может произойти. И, скорее всего, произойдёт. Но я постараюсь так больше не делать. Мне просто бывает сложно со всем этим справиться, так как у меня…
Джек приподнимает бровь, ожидая продолжения.
— У меня СДВГ, — говорю я. — Когда я говорила тебе, что в полном раздрае… я имела в виду именно это.
Как только эти слова слетают с моего языка, я начинаю нервничать. Когда я рассказываю людям о своём СДВГ, я никогда не знаю, какую реакцию получу. Некоторые из них отмахиваются, словно в этом нет ничего такого, хотя для меня это очень серьёзно, так как влияет на всю мою жизнь. А есть такие, которые даже не верят в то, что СДВГ существует. Ну, и классика: разве не у всех у нас СДВГ в той или иной степени? (Нет, не у всех).
Он перестаёт крутить ручку и выпрямляется на стуле.
— Могу я быть честен с тобой?
Когда я говорю «да», мой ответ звучит скорее как вопрос, а не как утверждение.
Джек улыбается.
— Я тут подумал…
— Видишь? Я в полном раздрае.
Джек молчит какое-то время, но затем снова начинает крутить ручку в руке и говорит:
— Aithníonn ciaróg, ciaróg eile.
Я знаю, что не всегда бываю внимательна, но я абсолютно уверена в том, что он сказал это не на английском.
— Я не поняла твоё последнее предложение, — говорю я.
— Aithníonn ciaróg, ciaróg eile, — говорит он. — Это ирландская поговорка. Если перевести буквально, то это значит: «Жук жука видит издалека».
Я ничего не говорю. Джек смеётся и кладёт ручку на стол.
— Я просто пытаюсь сказать, что уже подозревал это, так как у меня тоже СДВГ.
— Правда?
Он кивает.
— ОКР превалирует, но всё же. Рыбак рыбака видит издалека. Похожие люди притягиваются.
— И правда, ты ведь тогда перепрыгнул через барную стойку и предложил мне работу, хотя знал меня всего полчаса, — говорю я.
— Я бы сказал, что это было отличное решение.
Я начинаю смеяться.
— Я ещё и недели здесь не проработала, а уже опоздала на работу и забыла дома ботинки. Раз уж на то пошло, я начинаю сомневаться в твоём здравомыслии.
Джек пожимает плечами.
— Я давно так не веселился на работе.
— Не уверена, что наша цель — повеселиться.
Джек снова берёт ручку и начинает крутить её в руке, после чего суёт себе за ухо.
— Итак, ты опоздала на пару минут и забыла надеть ботинки. Но это такая работа, на которую не обязательно приходить в определённое время. Ты живёшь наверху и можешь в любой момент вернуться за ботинками. Так что ничего плохого не случилось. Ты работаешь так, как тебе удобно, и если этот график тебе не подходит, мы можем придумать что-то получше. И нам, вероятно, стоит подыскать для тебя удобное рабочее место, раз уж зашла тема.
— Рабочее место?
— Если я могу что-то сделать для того, чтобы у тебя всё получилось, я хочу это сделать.
Я качаю головой.
— Мне не нужно особое обращение. Я обещаю, что исправлюсь.
Джек снова берет ручку и глубокомысленно смотрит на неё.
— Если тебе не нужно рабочее место, то ладно. Но я не считаю это особым обращением. Если бы я не был владельцем этого паба, я бы попросил для себя рабочее место.
— Правда?
Он начинает смеяться.
— О, да. Ты тут не единственная, кто постоянно опаздывает. И делать домик для кота гораздо веселее, чем застрять дома, щёлкая выключателем. Простите, мистер Такой-то, я опоздал, потому что мне пришлось щёлкать выключателем туда-сюда до тех пор, пока мне не начало казаться, что у меня в голове остались только хорошие мысли, и что мой кот не устроит поджог в квартире, пока меня нет.
Я стараюсь не засмеяться, но у меня вырывается смешок, и я округляю глаза.
— Я не над тобой смеюсь, — говорю я.
Джек пожимает плечами.
— Я знаю, что ты смеешься не надо мной. Я пошутил. ОКР это не смешно, но я не против иногда посмеяться над тем дерьмом, что заставляет меня делать мой мозг.
— Учту.
— Я хочу сказать, что это не такая уж тяжёлая ноша.
Он наклоняется вперёд.
— А что тебе помогало на других твоих работах?
Весь мой рабочий опыт неожиданно улетучивается из головы.
— Я… не знаю. Я никогда об этом не думала. Мне диагностировали СДВГ всего три года назад, когда я целыми днями проводила в школе, так что для меня это немного в новинку.
— Три года назад?
— Я знаю, в это сложно поверить…
— Я не это имею в виду, — говорит Джек. — Просто…
Он начинает смеяться.
— Я тоже узнал о своём ОКР лишь три года назад.
— Серьёзно?
Он крутится туда-сюда на стуле, и сейчас мне становится очевидно, в чём мы с ним похожи. Мне надо было догадаться сразу же, как я почувствовала с ним связь.
— Я всегда знал, что мои переживания не совсем нормальные, — говорит он. — Но я никогда не думал, что это ОКР, потому что не помешан на чистоте.
Он указывает на свой стол, на котором разбросаны бумаги и стикеры.
— Я не зациклен на микробах, и я знал про ОКР лишь то, что оно связано с частым мытьём рук. Я никогда не видел и не слышал, чтобы кто-то говорил о… — он замолкает, но затем откашливается и продолжает: — Я никогда не встречал кого-нибудь с ОКР, кто был бы похож на меня. Но, в итоге, я встретил друга, который может сложить два и два.
— Я рада, что у тебя есть такие хорошие друзья, — говорю я.
— И я.
Повисает тишина.
— Насчёт рабочего места… Я ценю твоё предложение, но не думаю, что оно мне нужно. Я давно не жила по графику. Вообще-то я очень хорошо училась в школе, пока не поступила в медицинскую школу. Потом я обленилась, стала оставлять всё на последний момент и недостаточно усердно занималась. Но я умею собираться. Мне только надо привыкнуть.
Джек смотрит на меня так, словно хочет сказать что-то ещё, но затем он вздыхает и начинает стучать пальцами по столу.
— Ну, если передумаешь, дай знать. У этого предложения нет
