Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пока еще жив ваш еврейский народ,
Но это вполне поправимо.
Великого Гитлера дело живет.
Возмездие неотвратимо.
Не жить вам безбедно в Сионском раю,
Оставьте пустые надежды.
От собственной бомбы в родимом краю
Погибнете все вы, невежды!
Тохала Делит сунул руку во внутренний карман пиджака. Когда смолк хор, он вытащил черную прямоугольную коробочку, из которой торчали какие-то провода. Казалось, у него на ладони лежит гигантский паук-тарантул.
Тохала Делит был готов. Те, кто дал слабину, погибли. Он просто отшвырнул их с пути. Впрочем, ничего другого эти предатели и не заслуживали. Он превратил их в кровавые свастики.
Но теперь это уже не имело никакого значения. Миллионы мертвых евреев тоже не имели уже никакого значения. И даже двое живых американцев не имели значения. Имея в руках эту коробочку, он теперь отправит их на свидание с духом Гитлера.
Наступал Четвертый рейх. Рейх на небесах!
По ту сторону дверей из искореженного страданиями металла послышалось пение «Ани-Маамин». Зава Фифер, Йоэль Забари и все собравшиеся пели этот гимн, выражавший их беспредельную веру во Всевышнего даже в самые мрачные моменты жизни. Этот гимн не раз пели евреи, отправляющиеся в газовые камеры нацистских лагерей смерти.
Тохала Делит положил коробочку обратно в карман. По-прежнему сияя от радости, он вышел из мемориала.
Недурно, недурно. Этот гимн сейчас очень к месту!
Глава четырнадцатая
– Это ты решил так пошутить? – осведомился Римо, встретив Чиуна в вестибюле отеля «Шератон» – Труп посередине гостиной. И хоть бы кровь вытер!
Чиун сидел спиной к Римо, подставив лицо сквозняку.
– Меня уже тошнит от всего этого, – сообщил ему Римо. – Ты думаешь только о себе. И еще хочу сказать: ты мелок, мелок, мелок.
Чиун принялся изучать затейливый узор на ковре, что устилал пол вестибюля.
– Я все равно не уйду, – заявил Римо. Даже если ты решил поизображать из себя стену.
Римо уставился Чиуну в затылок и сказал.
– Отвечай.
Молчание.
– Ладно, – сказал Римо. – Я посижу и подожду, пока ты не ответишь.
– Отлично, – вдруг заговорил Чиун. Мы можем вдвоем посидеть и подождать, пока мне не доставят мои кассеты. Почему ты решил прервать мою медитацию? Тебя удивил небольшой беспорядок в номере? Твоя грязь?
– Моя грязь? Моя грязь? – взвился Римо. – Как ты смеешь называть это моей грязью?
– Грязь эта интересовалась именно твоей особой, потому что я, как ты выразился, слишком мелок. С какой стати грязи интересоваться мной?
Римо почувствовал, что у него сдавило горло. Он понял, что сопротивление практически бесполезно. Он решил капитулировать и замолчал.
Но Чиун не собирался сдаваться и спросил:
– А знаешь, чего ты не сделал?
– Чего?
– Ты не послал мое уведомление Норману Лиру, Норману Лиру.
– Если я отошлю письмо, ты приберешься в номере? – спросил Римо.
Последовал ответ:
– Если ты отправишь письмо, то я разрешу тебе убрать номер.
– А если я его не отправлю? – спросил Римо.
– Тогда тебе все равно надо будет чем-нибудь заняться. Уборка, например, превосходно отвлекает от всяких дурных мыслей.
Римо в отчаянии вскинул руки. И тотчас услышал негодующий голос Шломо Артова:
– Ага! Я же просил вас, молодой человек, вести себя почтительно по отношению к вашему отцу. Ну, что случилось?
– Да, – вступил Чиун. – Что случилось с тобой?
– Не суйте нос не в свое дело, – ответил Римо Артову.
– Я слышал ваш разговор, – сообщил тот. – Надо же такое придумать: кричать на родного отца!
Он обернулся к Чиуну и сказал:
– Мистер Лир, я выражаю вам свое сочувствие.
– Мистер кто? – удивился Чиун.
– А вам, Норман, – обернулся Шлома к Римо, – должно быть стыдно!
– Что это за лунатик? – обратился Чиун к Римо.
– Не обращай на него внимания, – сказал тот. – Что еще один бедняга, у которого вот-вот будет приступ астмы.
– Чепуха, – пылко возразил Артов. – В жизни не чувствовал себя лучше! Кха-кха-кха! – И вдруг с Артовым случился страшный приступ астмы. Он согнулся пополам, задыхаясь и ловя ртом воздух, и позволил Римо проводить его до конторки. Уверив, что скоро Артов почувствует себя гораздо лучше, Римо убрал руку с плеча бедняги, и вскоре заведующий отделом бронирования и в самом деле почувствовал себя несравненно лучше, несмотря на то, что способность говорить в полный голос вернулась к нему лишь две недели спустя.
Римо повернулся к Чиуну.
– Почему бы нам не двинуться наверх, – процедил он сквозь зубы, – где нам никто не помешает предаваться приятной беседе?
– Мне здесь нравится больше. Я посижу и подожду мои дневные драмы, – упорствовал Чиун.
– А вдруг Смит будет нам звонить?
– Ну и пусть. На сегодня с меня довольно психов.
– Я никогда не отправлю это письмо, – сказал Римо.
– Ладно, – проворчал Чиун. – Пожалуй, придется пойти и посмотреть, как ты будешь убираться. Я не могу тебе доверить даже пустяка, ты все равно где-нибудь да напортачишь.
Прежде чем они вернулись в залитый кровью номер, Римо остановился у киоска и купил чемодан. Когда он запихивал в него останки Ирвинга Одеда Марковича, позвонил телефон.
– Отдел уборки? – сказал Римо в трубку. – Вы убиваете, я за вами убираю!
На другом конце провода было тяжкое молчание. Оно давило, словно камень.
– Невероятно, но факт, Смитти, – сказал в трубку Римо. – У вас даже молчание какое-то кислое.
– Если бы я не видел вас своими собственными глазами, – сказал Харолд Смит, – я бы ни за что не поверил, что на свете бывают такие типы, как вы.
– Ну, что вы хотите мне сказать, Смитти? А то я вообще-то занят.
Римо переломил правое колено трупа, чтобы тот конец влез в чемодан.
– Может, ничего, может, все на свете, – загадочно отозвался Смит. – Люди, которые приветствовали вас по прибытии, прошли через концентрационный лагерь в Треблинке в годы второй мировой войны.
– Ну и что?
– Убитый бизнесмен Хегез, а также Голдман тоже были в Треблинке.
– Правда?
– И доктор Мойше Гаван.
– Все? В одном месте? Вы в этом уверены? – спросил Римо.
– Да, – сказал Смит. Он сидел в местечке Рай, штат Нью-Йорк, уставившись на экран компьютера, представлявшего электронную систему, по сравнению с которой ИБМ показался бы арифмометром. Маленький компьютер на письменном столе Харолда Смита позволял ему использовать информацию, поставляемую тысячами людей, школ, учреждений, библиотек, религиозными и деловыми кругами со всех уголков земного шара.
Задачей Смита было изучать информацию и делать заключения, какое все это имеет отношение к судьбам Америки и всего мира. Обычно его письменный стол был завален грудами страниц с самыми разными материалами, но на сей раз там не было ничего, кроме напечатанного на машинке конспекта в четыре листа. Смит пришел к кое-каким выводам, потому что у сестры одной женщины, состоявшей в Американском Еврейском комитете, который борется против антисемитизма, была дочь, познакомившаяся с одним молодым человеком через «Бнай Акиба» – молодежную еврейскую организацию. Они поженились и родили сына, который рос под надзором Американского еврейского опекунского совета, в задачу которого входит консультировать детей и подростков, в результате чего этот мальчик вступил в ЕАМЛ – Еврейскую ассоциацию молодых людей, – где он сделал доклад о преследованиях евреев в годы второй мировой войны, приведя полный список концентрационных лагерей. Это так поразило его наставников, что они отправили этот список в Совет американских синагог, а там, в свою очередь, его превратили в микрофильм и заложили в компьютер. Этот микрофильм попался на глаза Смиту, и он увидел ниточку...
Тоненькую-претоненькую ниточку, но и ее вполне хватало для КЮРЕ.
– Я в этом уверен, – сказал Смит. – А что?
– Сейчас, минутку, – сказал Римо.
Он открыл чемодан, который уже было совсем закрыл. Не обращая внимания на выпученные голубые глаза на багровом лице, Римо пошарил на груди покойника и извлек нечто из его промокшего от крови пиджака. Он снова закрыл чемодан и начал разворачивать бумажку.
– Прошу прощения, – сказал он в трубку. – От крови все слиплось. – Он наконец нашел то, что искал, и снова заговорил: – Как насчет Ирвинга Одеда Марковича? – спросил он Смита.
– Секунду, – отозвался тот.
Римо напевал себе под нос, как вдруг, словно по волшебству, рядом вырос Чиун.
– Да, – сказал Смит. – Этот Маркович тоже был в Треблинке. Как вы это установили?
– Он явился с визитом к Чиуну. Я позвоню попозже.
Римо повесил трубку. Он понял, что возникла связь – словно электрическая цепь. Его голову вдруг словно продуло хорошим сквозняком и вымело всю паутину. Теперь он понял, что испытывал Шерлок Холмс, когда разгадывал очередную криминальную тайну. Да, детективная деятельность может доставлять удовольствие.
- Последний звонок - Уоррен Мерфи - Триллер
- В руках врага - Уоррен Мерфи - Триллер
- Кризис личности - Уоррен Мерфи - Триллер
- Остров Зомби - Уоррен Мерфи - Триллер
- Вторжение по сценарию - Уоррен Мерфи - Триллер
- На линии огня - Уоррен Мерфи - Триллер
- Заразительный смех безумца - Екатерина Синякова - Триллер / Ужасы и Мистика
- Заговор Моцарта - Скотт Мариани - Триллер
- Вкус крови - Стивен Бут - Триллер
- Квартира в Париже - Люси Фоли - Детектив / Триллер