— Надеюсь, мы оба, втайне от мамы, провернем знатное дельце. Не хочешь ли ты со следующего семестра пойти в ту же гимназию, где я просидел восемь лет? Я ведь уже показывал тебе это здание…

Хуго сказал тихо, что очень этого хочет. Отец обещал дать в будущем сражение маме с ее фантастической боязнью инфекции, в чем рассчитывает, однако, на всемерную поддержку Хуго.

Темные образы святого семейства на картине, висевшей в отдалении на стене, заметно зашевелились, будто им надоела клетка их рамы и они хотят отправиться в лучшие края. И другие фигуры, ценные экспонаты этого дома, тоже задвигались. Хуго, уловивший все эти таинственные перемещения, смотрел в пол, когда спросил:

— Но ведь фрейлейн Эрна останется с нами, папа?

Внезапной живостью отец показал, что делом Эрны он тоже подробно занимался.

— Да, действительно! У тебя с мамой был интересный разговор. Она мне обстоятельно о нем сообщила. Даю тебе слово, Хуго, что для фрейлейн Эрны будет сделано все, что пойдет ей на пользу. Мама уже сегодня с ней поговорит. О тебе и твоем вмешательстве, разумеется, ничего не будет сказано. Это, впрочем, очень мило, что ты так заботишься об окружающих.

Папа повторил, близорукими глазами рассматривая кончики пальцев (элегантный жест элегантной нервозности), свою пустую похвалу:

— Доброе сердце — это очень мило…

Словно на этом необходимое согласие было достигнуто, он принялся бродить взад-вперед между старинными священными сокровищами длинной галереи, добавив при этом к произнесенным словам критическое послесловие:

— Однако мягкая чувствительность и романтичность — не те добродетели, с которыми можно чего-то достичь в наше время… Что из тебя выйдет, сынок? Тебе нужны ясная голова и железные нервы! Нигде не сказано, что ты целую вечность будешь обеспечен!

Наставляемый подобным образом, стоял Хуго, такой маленький, в высоком помещении. После Альберта теперь еще папа! Но не этот мягкий упрек тяготил его. Едва Хуго выслушал его, как выше живота быстрорастущим цветком расползся щемящий страх и все в нем искорежил. Папа замедлил шаг и широким жестом выпрямил руку, будто указывая на невидимый портрет:

— Твой дед, мой отец, был сильный человек. Он основал нашу фирму, он создал все. А почему, ты думаешь, он так возвысился? Благодаря своей мощи, милый мой, благодаря целеустремленной твердости, благодаря безоглядной энергии.

Хуго и не думал воскрешать бледное воспоминание о дедушке, чья легендарная сила воли контрастировала с образом беспомощного старого господина в кресле-коляске. Причиняющее боль растение в области диафрагмы росло и росло. Папа, напротив, с большим удовольствием пустился в воспоминания об этом энергичном основателе и деспоте.

— Иногда дедушка мог и погорячиться! Горе нам, сыновьям, если мы не справились с каким-нибудь заданием! Ты знаешь, Хуго, когда я получил от него последнюю оплеуху? В двадцать лет!

Папа улыбнулся, вспомнив это давнее наказание. Затем бросил удовлетворенный взгляд на свои чрезмерно узкие лакированные туфли и закончил рассуждение:

— Возможно, этот старый прием воспитания был наилучшим.

Губы Хуго тоскливо раскрылись. Его глаза искали помощи.

Фигуры святых становились все беспокойнее. Некоторые будто чем-то рассержены. Особенно распятый четырнадцатого столетия, чей изможденный торс отделялся от креста все сильнее и загребал уже своими культями, как веслами. Ему надоело быть купленным рабом. Хуго чувствовал его ненависть и отвернулся, чтобы без помех узнать правду, о которой требовательно вопрошало его отчаяние:

— Но Эрна все-таки останется с нами?

Издалека и одновременно словно усиленный рупором, прозвучал папин добродушный смех:

— Послушай, Хуго! Собственно, я тебя не понимаю. Если бы от меня в твоем возрасте потребовали хотя бы день провести в женском обществе! Для меня это было бы просто одиозно и неприлично; господи боже, я пошел бы напролом, честное слово! Но я тогда, поди, был уже мужчиной, Хуго, мужчиной…

При слове «мужчина» торс стал совсем плоским, вскочил на плащаницу, яростно и угрожающе закружился волчком. Хуго тоже завертелся и свалился на пол.

Головокружение, короткое беспамятство, легкий обморок. Впрочем, мальчик не впервые падал от внезапного отлива крови в мозгу. Этот обморок, однако, вряд ли можно сравнить с прежним. Когда Хуго через несколько минут очнулся на диване и увидел испуганные лица склонившихся над ним родителей, его наполнило опьянение изнуренного борьбой победителя. Теперь Эрна спасена, он в этом больше не сомневался, теперь она до конца дней останется с ним. Более того, благодаря этому обмороку он пострадал, необъяснимо и непонятно как, но пострадал. Глаза Альберта уже не посмотрят на него с упреком, ведь теперь — теперь он стал Альберту ровней.

Фрейлейн Тапперт, вернувшись, очень тихо и очень обстоятельно объяснялась с мамой. После этих переговоров она зашла к Хуго со спокойным, почти веселым лицом, и взглянула на воспитанника так умиротворенно и молчаливо, будто каждое мгновение готова была преданно выслушивать тирады из воображаемого Шиллера. Тут Хуго понял, счастливый: папа ей поможет!

Два обстоятельства могли бы пробудить его подозрительность, если бы нескончаемый дурман обморока не затуманил на несколько дней ясность его рассудка. Первое: туфли Эрны разом исчезли с колодок, где красовались как истинная гордость владелицы. Во-вторых, в противоположность всем последним месяцам Хуго и Эрна оставались наедине едва ли в течение минуты на дню. Прогулки в солнечных парках прекратились. Их место заняли поездки на автомобиле и чаепития с мамой.

Через три дня после обморока родители провели вечер вне дома. Было десять часов. Хуго сидел в ванне. Ему очень нравилось принимать ванну вечером. Этим можно было несколько оттянуть неприятное укладывание в постель. К тому же нигде так легко, так нежно не мечталось, как в теплой воде.

Когда Хуго полностью ушел в себя, когда он ни о чем больше не думал и малейшее напряжение воли не влияло на его дух, — тогда пришли слова, властвующие над ним слова. Они упали на него, а не вышли из него, они были сами себе господа, он ими не управлял. Слова эти оказались бытием особого рода и самодостаточной материи, они стремительно и любовно пронизывали мозг, который сам будто потерял дар речи. Так тянутся самопроизвольные цветовые пятна, огненные круги и завихрения перед закрытыми глазами, только что смотревшими на солнце. Хуго даже не догадывался, что сочиняет, сидя в ванне и внимая тому, что говорило в нем:

Я — бог Нептун, владыка вод.Плыву, куда хочу.Меня щекочут волны — это для них забава.Большие, маленькие рыбыменя встречают с левой стороны и справа.И рыбицы явились, мне сдается.Потом плывем все вместе —и рыбицы, и рыбы,плывем куда хотим.Вот мы плывем по морю,ленивому, большому.Вот подплываем к рекам —стесненным обстоятельствам морей.Бывает, мы заблудимся в ручьях,они текут по дворикам домов убогих,ручьи ведь — бедняки воды.

Голос Эрны прервал эту нептунову балладу фразой, весьма на нее похожей:

— Ты, Хуго, не готов еще? Уже ведь очень поздно!

— Войди же, Эрна!..

— Нет! Вылезай сейчас же из воды!

Что за новости? Эрна до сих пор наблюдала, как Хуго принимает ванну и умывается. Почему же теперь она остается за дверью? Немного погодя Хуго вырвался наконец из объятий воды и вышел из ванны. Эрна все еще не входила.

— Ты вышел? Ты уже в полотенце?

Только теперь, когда Хуго ответил утвердительно, она вошла. Она тоже, по-видимому, основательно освежилась. Голубой халат облегал ее тело, чисто вымытые волосы закутаны в платок, на нагие ступни надеты сандалии. В этом патетическом облачении, высокая и статная, Эрна напоминала греческих богинь и героинь, которых Хуго знал и любил по иллюстрированным книгам легенд Густава Шваба. Теперь она высоко закатала рукава своего неглиже и начала, с преданностью и силой, которые исходили, казалось, из глубины души, растирать тело мальчика. Он охотно отдался ее властному господству, которое тепло обнимало его со всех сторон. Затем она опустилась перед ним на колени, поднимая каждую его ступню до уровня своей груди и добросовестно вытирая ему бедра. При этом намотанный из полотенца тюрбан на голове распустился, и ее волосы свободно упали на плечи. Облако фиалкового аромата ударило Хуго в лицо: запах Эрны, запах женщины, отныне — на всю жизнь.

Он уже лежал в постели. Она не торопилась выйти из комнаты и медленно сказала:

— Доброй ночи, Хуго!

Он вытянулся, полный блаженного покоя, и прищурился на нее:

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 79

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Черная месса - Франц Верфель бесплатно.

Похожие на Черная месса - Франц Верфель книги

Книга птиц Восточной Африки - Николас Дрейсон - Классическая проза
Когда горит снег - Александр Перфильев - Классическая проза
Младенец вносит свой вклад - Джером Джером - Классическая проза
Железнодорожные пассажиры - Франц Кафка - Классическая проза
Террорист - Джон Апдайк - Классическая проза
Дороги свободы. III.Смерть в душе. IV.Странная дружба - Жан-Поль Сартр - Классическая проза
Сказки для самого себя - Анри Ренье - Классическая проза
Процесс - Франц Кафка - Классическая проза
Дневники - Франц Кафка - Классическая проза
Набор рекрутов - Франц Кафка - Классическая проза

Оставить комментарий