Я вернулся домой и наткнулся на сидящую под дверью Ким. Она проснулась, вскочила, выпрямилась на высоких каблучках, разгладила юбку. Ишь ты, приехала поездом из Гринвича, чтобы увидеть меня, соскучилась, ей хотелось заняться любовью. Не сказать, чтобы очень вовремя, я ей так и ответил. А она спросила, есть ли у меня кока-кола лайт.

Войдя, она сразу увидела в изножье неубранной кровати Библию и просияла: как-никак ревностная католичка. Я разозлился и ляпнул, что она видит перед собой Бога-Сына в переиздании. Она молчала, пока я доставал из холодильника банку, а потом попросила не кощунствовать: мол, в моих же интересах, даже смеха ради не стоит. И тут я взбеленился, такая ярость накатила, гнев пополам с обидой, как лавиной меня накрыло, и я выложил ей все: про «волхвов», про сверхсекретное досье, про Плащаницу, клонирование, ретрансляционную антенну, драку в церкви, арест и белую мышь. Ким сидела на кровати и слушала, не сводя с меня глаз и потягивая кока-колу маленькими глоточками, а когда я закончил, опустила голову и уперлась ладошками в колени. Наверно, в такой позе она размышляет.

Я смотрю на нее, на женщину, которую изучил вдоль и поперек, когда еще был обыкновенным человеком. Позавчера. Сотни и сотни лет назад. Чужая, она чужая мне теперь. Видение у бассейна, лицо, похорошевшее в дрожащем свете именинного торта, одержимость гимнастикой, тело, извивающееся среди полотняных чехлов… Ничто во мне не откликнулось, все это было будто не со мной, не более реально, чем Преображение, брак в Кане Галилейской или прощение грешницы. Желание, смущение, раскаяние, нежность — ни одного из этих чувств во мне не осталось. Разве можно так быстро перемениться? Я сам обалдел, поняв, что вторжение Христа в мою кровь дало пока только два результата: я стал агрессивным и равнодушным.

После долгой паузы она встает, подходит ко мне, гладит по щеке.

— Я вообще-то приехала проститься. Я уезжаю домой, Джимми, возвращаюсь к своей жизни. Спасибо за прекрасный день рождения.

Сказав это, она поднимает сумку. Я удерживаю ее.

— Куда — домой?

— Далеко. Знаешь, мы вовсе не обязаны встречаться. Притворяться, будто мы… Я прождала тебя вчера весь день, но это ничего. Я справлюсь.

С внезапной силой я прижимаю ее к себе.

— Помоги мне, Ким. Я не знаю, что со мной, не знаю, кто я… Ты хоть веришь мне?

Она проводит пальцем по моим губам, смотрит как-то печально.

— Если ты все выдумал, это не очень лестно для меня…

— Почему?

— Тебе совсем не хотелось заниматься со мной любовью?

— Когда я пришел — да, не хотелось. Но теперь, после того как я выговорился… Я бы хотел, чтобы ты осталась, Ким. Я чувствую, что ты нужна мне. Чтобы хоть кто-то смотрел на меня как на обычного человека.

— Но ты и есть обычный человек, Джимми! Ты нарвался на секту, вот и все. Какие-то типы подделали документы, состряпали фальшивое медицинское досье и наплели тебе, что ты Сын Божий, — да тебя просто заманивали… Не ты первый, поверь мне. Я знаю, о чем говорю… Они давали тебе что-нибудь пить?

— Да.

— Классическая схема: красивый рассказ, волшебная таблетка и письменные доказательства, которые они, разумеется, не дали тебе с собой. Ты не представляешь, сколько против них возбуждают дел… Если они еще явятся, позвони мне.

Вырвав листок из блокнота, она пишет на нем номер, сует мне в карман и обвивает руками мою шею. Шепчет в самое ухо, прижимаясь ко мне:

— Притворись, будто заинтересован. Постарайся выведать, как называется их секта, и скоро они получат повестку в суд…

Я киваю, она тянется к моим губам и добавляет, что мне это ничего не будет стоить: ее адвокатская контора защищает жертв сайентологии, она все запишет на их счет. Я впиваюсь в ее губы, растворяя в долгом поцелуе уже обманутую надежду. Мне так хотелось тепла и взаимного доверия, что я умалчиваю о втором анализе крови; я делаю вид, будто ее объяснение убедило меня, притворяюсь пробудившимся от кошмарного сна. Мне хорошо оттого, что кто-то разделил со мной случившееся.

Она пятится к кровати, все так же крепко обнимая меня. Ни малейшей неловкости я не испытываю при мысли, что мы ляжем в постель, в которой не было женщин, кроме Эммы. С этим покончено. Терзания, живые музеи, чувства-окаменелости… Все осталось при мне, я ни от чего не отрекаюсь, но жить буду по-новому.

Ким вдруг спотыкается и, вскрикнув, теряет равновесие. Я пытаюсь ее поддержать, падая, она увлекает меня за собой. В следующее мгновение она сидит на полу, держась за ногу, зубы стиснуты, в глазах слезы. Ее каблучок зацепился за Библию, и книга валяется под ночным столиком порванная, в погнутом переплете.

— Что с тобой? Ким?

Я опускаюсь на колени, осторожно снимаю с нее туфлю. Она прикусывает кулак. Как можно бережнее я обхватываю ладонями ее щиколотку.

— Думаешь, это перелом?

Ким не отвечает. Ее сморщенное от боли лицо вдруг разглаживается, она смотрит на мои пальцы, как будто они ледяные или огненно-горячие, как будто термический шок унял боль. Ее глаза закрываются, она дышит, слабо постанывая. Я пытаюсь повернуть сустав. Вся нога точно деревянная.

— Так больно?

Ее тело обмякло, голова откинулась на кровать. Я разжимаю руки. Понятия не имею, как массировать, не знаю даже, надо ли это делать. Рук не убираю, поглаживаю тихонько, пытаясь определить, где вспухло. Потом встаю, иду за льдом. Ничего не поделаешь, надо вызывать врача, есть же такие, что дежурят ночью.

— Что ты сделал?

Я оборачиваюсь. Она стоит, уставившись на меня, словно не веря своим глазам. Осторожно делает шаг, другой, третий, сгибает колено, вертит ногой.

— Послушай, это чудо! У меня ничего не болит! Тебе надо менять профессию!

Она обувается, ходит взад-вперед, а я ошарашенно на нее смотрю. Трижды обойдя квартиру, она вдруг останавливается и вскидывает на меня глаза — в них, кажется, ужас.

— А что если ты и правда… тот, что они говорят?

Я пожимаю плечами: она сама только что доказала мне обратное.

— Я ничего не доказывала, Джимми. А ты сейчас вправил мне вывих без… без ничего!

— Постой, ничего я не вправлял, ты просто подвернула ногу, может, у меня есть какое-то биополе, вот и все… Вообще, говорят, у нас у всех магниты в пальцах, а у птиц в клюве, поэтому они ориентируются на Северный полюс…

Ким мотает головой и пятится от меня. Я не настаиваю. Я ведь понимаю, в чем дело: если и вправду моя генетическая матрица подлинная, значит, позавчера Ким переспала с новым воплощением Христа, а ей, христианке, страшно даже помыслить об этом. Я пытаюсь успокоить ее. Пусть вспомнит хотя бы Марию Магдалину: грешницы спасутся первыми. Но, похоже, я выбрал неудачный пример. Ким рывком распахивает дверь и бежит вниз по лестнице.

Я трижды зову ее по имени, перегнувшись через перила, потом мчусь следом. Если она кому-нибудь расскажет об этом случае — мне конец. На втором этаже прямо передо мной распахивается дверь, я налетаю на чью-то сумку-тележку, отпихиваю ее ногой. Выбегаю на улицу, смотрю направо, налево — Ким нигде нет. От угла Лексингтон-авеню отъезжает такси. Я бегу, пытаюсь его догнать, машина прибавляет ходу, и, пробежав один полуразрушенный квартал, я безнадежно отстаю.

Останавливаюсь, перевожу дыхание. Страх выходит из меня вместе с потом: в конце концов, терять мне больше особо нечего. У железных штор, расписанных гаитянскими фресками, лежат бездомные. К концу месяца я буду среди них. Или в тюрьме за разглашение моей семейной тайны. Может, мне следовало опередить их, самому рассказать всю историю прессе демократов, пусть создадут комитет поддержки, пока мне не заткнули рот…

— Для моего малыша… Пожалуйста…

На меня смотрит женщина без возраста, дрожащая рука высовывается из-под сари. Она стоит у автомата с пончиками, вделанного в стену бывшего туристического агентства.

— Умоляю вас… Он хочет есть.

Никакого ребенка поблизости нет, ну и ладно. Я шарю в карманах, мешкаю под взглядами, обратившимися на нас в вечернем сумраке. Бросаю в прорезь монетку. Пончик падает в лоток, я беру его и подаю женщине. Она благодарит, быстро, как-то мелко кланяясь и прижимая промасленный пакет к груди.

Я ухожу, прокручивая в голове разговор с Ким, ее оторопь, ее бегство… Я никогда никого не лечил, но, сказать по правде, никогда и не пытался. Эмма иной раз жаловалась на мигрень, я давал ей таблетку аспирина. А когда Заруда в прошлом году шарахнуло током у меня в ванной и он сломал руку, упав со стремянки, я сразу вызвал врача. Но я ведь и Ким не собирался лечить сам: я не хотел этого, не молился, даже не думал ни о чем таком. Выходит, это мое подсознание постаралось? А интересно, сработало бы оно, если бы я по-прежнему не знал, кто я?

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 68

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Евангелие от Джимми - Дидье Ковеларт бесплатно.

Похожие на Евангелие от Джимми - Дидье Ковеларт книги

Папа из пробирки - Дидье Ковеларт - Современная проза
Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
Пьеса для трех голосов и сводни. Искусство и ложь - Дженет Уинтерсон - Современная проза
Все проплывающие - Юрий Буйда - Современная проза
Кипарисы в сезон листопада - Шмуэль-Йосеф Агнон - Современная проза
Голем, русская версия - Андрей Левкин - Современная проза
Я сижу на берегу - Рубен Гальего - Современная проза
Бабло пожаловать! Или крик на суку - Виталий Вир - Современная проза
Манчестерская тусовка - Николас Блинкоу - Современная проза
Чужая невеста - Ирина Волчок - Современная проза

Оставить комментарий