никакого личного. Всё.
– А… Бурлаков.
– Что? – насторожился Смуров.
– Бурлаков его фамилия. Сказать просил. В смысле, «не он»? – Голос дежурного зазвучал в стороне. – Не Бурлаков? В смысле, блядь, «Бурлаков не он»?! Я тут что, ребусы разгадывать нанимался?!
– Пусть зайдёт, – сказал Смуров.
– А?
– На. Пусть зайдёт. Дорогу знает.
Смуров положил трубку. Подумав, вернулся на свой путь самурая. Добрался до двери, вышел. Запирая кабинет на ключ, боковым зрением отметил движение.
– Сколько лет, – пробурчал Смуров. – Сколько зим.
– Здравствуйте, – был прост и краток Тимофей Бурлаков, известный как видеоблогер Неон. – Сможете уделить мне время?
– Смогу. Просто так бы ты не пришёл. Идём.
Не задавая вопросов, Бурлаков пошёл вслед за Смуровым. Поразительный всё же человек. Другой бы уже три раза спросил, куда его ведут. Это ж кровавые псы путинского режима: толкнут в камеру – и пулю в затылок!
Посмеиваясь, Смуров добрался до заветной лестницы. Девять утомительных ступенек, дверь – и здравствуй, прокуренный закуток.
Бурлаков зашёл следом, прикрыл за собой дверь.
Смуров закурил. Бурлаков поморщился.
– Не куришь?
– Нет. Не вижу в этом смысла. Никотин – весьма слабый стимулятор нервной системы. Если уж есть необходимость, то существуют более эффективные препараты.
– Хорошо тебе живётся, – вздохнул Смуров. – Всё по полочкам. На всё есть ответ.
– Не всегда.
– М?
– Не всегда хорошо живётся. Бывают ситуации, когда интуиция, основанная на эмоциях, ведёт в верном направлении. Мне это, к сожалению, недоступно. И поэтому я здесь.
– Ну. Нашёл эмоционального…
– Эмоциональна моя помощница, Вероника. К сожалению, она сейчас в отъезде и не может работать здесь. А мне нужно провести расследование. Мне нужен, как следствие, помощник, обладающий либо навыками социальных коммуникаций выше среднего уровня, либо солидным социальным весом. Я выбрал вас.
Очень Смурову не понравилось про вес. Пусть даже и социальный. Он нахмурился.
– Речь идёт о погибшем марафонце, – продолжил Бурлаков. – Насколько я понимаю, дело проходило через вас?
Смуров фыркнул и кивнул. Спрашивать, каким волшебным образом видеоблогер нарыл подробности, не стал. Возможности у парня есть, в этом убедился, ещё когда разматывал убийство Ильичёва. А дело марафонца – да уж, проходило. Вот вам и пожалуйста: брось курить, Серёжа, начни жрать одни овощи, займись спортом! Вон, один занялся спортом – и где он сейчас? А он, Смуров, вот. Живой и здоровый. Ну, насколько это вообще возможно.
– Через нас. И что?
– Я бы хотел посмотреть результаты медэкспертизы.
– Нахрена?
– У меня есть некоторые подозрения.
– Кгхм. Какие? Парень прыгнул в воду. Сердце не выдержало. Жара была. А он не тренированный. Куда полез…
– Я знаю. И всё-таки.
Смуров раздражённо пыхнул вонючим дымом.
– Всё-таки… Дело у Долинина. Было.
– Это проблема?
– Угу. Не хочу его беспокоить.
С бодрым карьеристом Долининым Смуров находился в натянутых отношениях. В открытую они никогда не конфликтовали, но там, где Смуров стремился досконально разобраться в деле и установить истину, Долинин изо всех сил старался изобразить на бумаге красивую и условно-достоверную ерунду.
Вот и с марафонцем. Формально – да, при куче свидетелей парень прыгнул с моста. Сердечный приступ, учитывая жару и нетренированность, вообще не удивительное происшествие. Но с точки зрения Смурова, ситуация выглядела странно. Он бы ещё покопал.
А Долинин – что? Долинин, получив заключение, спокойно списал всё на естественные причины и закрыл дело. Убитая горем мать не пошла жаловаться в газеты и на телевидение – видимо, тоже удовлетворилась естественными причинами.
Да и что ещё тут можно придумать? Всё ведь прозрачно! Миллион свидетелей, несколько видео, куча фотографий.
– Что не так с этим делом? – не выдержал Смуров.
Бурлаков внимательно посмотрел на него.
– А вы ведь тоже понимаете, что что-то не так.
– Ну.
– Почему? Как вы это поняли?
– Парень. Ты соображаешь, у меня стаж какой? Я преступников ловил. Когда ты ещё пешком. Под стол путешествовал. А может, и не было тебя вовсе.
Смуров затянулся, щурясь от дыма, который вдруг целенаправленно полез ему в глаза.
– Странно это. Сердце на забеге сбойнуло. Ладно. В речку с моста прыгнул. Ладно. Но тут одновременно. Не ладно. А тебя что зацепило?
Неон помолчал. Видимо, решал, стоит ли откровенничать. И, похоже, решился.
– Этот человек перед смертью исполнил что-то вроде танца и при этом раздевался.
– И что?
– По косвенным данным, именно так вёл себя перед смертью ещё один человек.
– Какой?
– Это было больше тридцати лет назад. Почти сорок.
– А. Опять. Архивное дело?
– Это мой хлеб.
Смуров, ворча себе под нос, вдавил сигарету в пепельницу.
Поковыряться в деле марафонца было бы соблазнительно. Тем более что сейчас особо других дел нет. Но вот одна загвоздка.
Если за результатами экспертизы пойти к Долинину – тот сразу поймёт, что ему хотят развалить стройную схемку. Ни за что не даст. Более того – все меры предпримет, чтобы Смурову это дело не досталось никогда в жизни. Знает, поганец, что официально заходить Смуров не станет, смысла нет. Начальство быстро остудит его пыл. Потому что начальство думает точно так же, как Долинин: дело закрыто, никто ни на что не жалуется, так какого ж рожна тебе, Смуров, ещё надо?!
– Держи, – Смуров сунул Бурлакову в руку ключи.
– Зачем?
– Сядь в машину. Не отсвечивай. Скоро выйду.
– И?
– Съездим. Кой-куда.
Разжёвывать Смуров был не в настроении. Толкнул дверь и вышел на лестницу.
030. Прошлое. Ночь с 30-го на 31-е января 1988 года
Сквозь сон Нинель показалось, что кто-то выбрался из палатки. Но думать об этом не было сил. Остатки их ушли на то, чтобы обустроиться в спальнике.
Холод тянет из организма энергию не меньше, чем это делает физическая нагрузка. Холод – штука жестокая, привыкнуть к нему нельзя. А человек слаб. Он лишён меховых покровов, крепких клыков, могучих мышц. Природа не приспособила его к житью на холоде, в обжигающей пустыне, под водой и в космическом пространстве. Однако человек тем и отличается от животного, что подачек от природы не ждёт. Всего, чего хочет, он добивается сам.
Летает выше и быстрее самых быстрых птиц. Опускается на глубину, которая не снилась многим морским животным. Поднимается на такую высоту, где птицы уже не летают – не могут существовать в разреженном воздухе.
А человек существует. Он упорен. Ни на день, ни на мгновение не прекращает двигаться вперёд.
"Человек – это звучит гордо!"
Так воспитывали Нинель родители, счастливые шестидесятники, и этот лозунг стал главным в её собственной жизни. За двадцать прожитых лет Нинель ни разу в нем не усомнилась.
Быстрее! Выше! Сильнее! День ото дня, вперёд и
