Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я отдался большим мягким рукам и жестким мочалкам, которыми меня скоблили до тех пор, пока я не сменил эпителий. После хорошей бритвы физиономия и голова стали гладкими, как девичья грудь. Я был чист внутри и снаружи – сосуд, который можно наполнить чем угодно. Я задышал всеми порами и завибрировал всеми фибрами, но эффект оказался чисто физиологическим.
Воспользоваться этим не представилось ни малейшей возможности. Свиноматки быстренько и по-деловому выгрузили меня из бассейна, вытерли полотенцами и облачили в потрясающие белые трусы, английскую рубашку и приличный костюмчик – не хуже того, который я позаимствовал в алтарной комнате. Теперь ошейник охватывал воротник рубашки, и мне стало чуть полегче – почти исчезло ощущение ледяной проволоки, врезавшейся в кожу.
Из сауны меня доставили прямиком к кормушке. Столовая для персонала больше напоминала медицинскую лабораторию. Стерильные плоскости, прямые углы, белые айсберги мебели. И даже запах еды был забит вонью какого-то дезинфектора.
Это не испортило мне аппетит – тогда его вообще ничто не могло испортить. Как только я оказался в столовой, прогудел тревожный сигнал, похожий на корабельную сирену, и у меня началось слюноотделение, будто у четвероногой жертвы академика Павлова.
Понемногу прибывал местный народец – красивые самки и ухоженные самцы. У некоторых, правда, имелись кровоподтеки и синяки на лицах. Сейчас-то я понимаю, что все они выглядели не менее отмороженными, чем я сам. Свиноматки вставили меня в очередь; с нею я дотопал до прилавка, словно овца в сплоченном стаде. Получив из чьих-то рук полный поднос комбикорма, я сел за пластмассовый столик и принялся жадно жрать.
Надо признать, что мужчин здесь кормили, как призовых быков, а женщинам не давали испортить фигуру. Еда была калорийной, качественной, и ее было много. Боюсь, что тормоза забарахлили, и я нещадно перегрузил свой истощенный организм. Во всяком случае, икры в тот раз я слопал столько же, сколько за пятнадцать предшествовавших лет.
Соседи меня не интересовали. Я пялился или в тарелку, или прямо перед собой – пока жевал. Если кто и попадал в мое поле зрения, то я отмечал появление нового объекта, идентифицировал его и тут же забывал о нем.
На поверхностный взгляд, степеней свободы здесь было побольше, чем в психушке, но это именно ПОВЕРХНОСТНЫЙ взгляд. После того как свиноматки помогли мне сделать первые шаги и ознакомили со средой обитания, я уже не нуждался в опекунах. Настоящий опекун и полновластный хозяин поселился внутри меня. И невозможно было провести границу между посторонним влиянием и проявлением собственной извращенности.
Доберманами тут и не пахло, но строжайшим из надзирателей стало мое подсознание. Оно никогда не меняло приоритетов и никогда не отдыхало. Оно непрерывно расчленяло то, что пытались создать воля и мозг в часы активности. Оно не прекращало свою разрушительную работу ни днем, ни ночью – как клубок червей, поедающих труп. Оно пожирало сны и навсегда прятало их в своей зловонной утробе. Во мне трепыхался неуловимый карлик моего подавленного «эго», но его потуги были такими жалкими, что зарождавшаяся в глубине дрожь не достигала поверхности.
…Голос внутреннего хозяина совпал по времени с очередным сигналом. «Спать!» – произнес голос, и я тут же почувствовал, что действительно дико устал. Человеческое стадо начало разбредаться. Я отодвинул пустой поднос и в полусонном состоянии направился в спальный отсек.
Данное помещение сильно напоминало мертвецкую, но тогда это меня нисколько не смущало. А еще отсек был чем-то неуловимо похож на дешевую ночлежку в Гонконге, которую я однажды видел по телевизору. Она представляла собой лабиринт многоэтажных клеток, разделенных узкими запутанными проходами. У обитателя каждой клетки было чуть больше места, чем в гробу. Перед камерой возникали части тел или лица за решеткой. В глазах тех желтолицых застыли пустота и безнадежность. Они уже не жаловались на судьбу. То же самое можно было сказать про меня.
Сходство моей новой спальни с ночлежкой оказалось отнюдь не внешним. Прежде всего, здесь было довольно прохладно. Вентиляторы прогоняли наружный воздух сквозь отверстия, забранные сетками. Никаких окон и только одна дверь. Очень высокий потолок, лампы дневного света. Выключатели на стенах отсутствовали.
Я пробрался вдоль ряда расставленных на полу пластмассовых боксов, похожих на поваленные телефонные будки, к своему спальному местечку под номером тридцать семь. Хрен его знает, откуда мне это было известно. Боксы закрывались примерно так же, как цинковый гроб, в котором меня сюда доставили. Я невольно сравнил. Та же конструкция, те же размеры, те же прямоугольные окошечки в изголовье, но другой материал – более дешевый и не столь одиозный.
К каждой крышке была привинчена табличка с номером и именем. Я тупо прочел все тридцать шесть – от Гаврилы под номером первым до моей ближайшей соседки Лолиты. Да, это была форменная ночлежка для зомби. Некоторые боксы еще пустовали, но я не пропустил ни одного и насчитал около двух десятков «постояльцев». Я рассматривал их лица через стекло. Спящие выглядели умиротворенными и безмятежными, будто младенцы.
На крышке тридцать седьмого бокса имелась совсем новая табличка, на которой было написано: «Максим». Замечательная оперативность, которую я тогда оказался не в состоянии оценить. Я открыл крышку. И увидел нечто вроде пустой ванны. В середине днища чернело отверстие для стока воды. Эти ребята из «Маканды», наверное, знали, как полезно спать на твердом.
Одеяла и постельное белье, судя по всему, считались излишествами.
Я разделся до трусов. На торцевых стенках бокса были сделаны специальные карманы для одежды. Впрочем, галстук я так и не сумел снять. Запрет был строжайшим и нерушимым, точно инстинкт. Я улегся на дно и опустил «дверь». Глазки закрывай, баю-бай…
Мысль о том, что ночью мне может понадобиться выйти по нужде, не появилась в голове ни на секунду. Подозреваю, что мои рефлексы тоже изменились до неузнаваемости. Для меня существовал только текущий момент. Прошлое немедленно исчезало, словно пейзаж за окном несущегося поезда, а будущее тем более было неизвестно.
«Конец», – сказал голос.
Я сложил руки на груди, как благочестивая монахиня, и погрузился в абсолютно спокойный и глубокий сон без сновидений.
26
Что толку описывать сотню или две почти одинаковых дней и ночей, кормежек и пробуждений? Утром голос разрезал пустоту, как фара мотоцикла, ворвавшегося в темный туннель. Я мгновенно вскакивал. В каждом боксе, кроме самых дальних, торчал идиот вроде меня и поспешно одевался. Потом туалет, душ, завтрак – это все неинтересно. Естественные потребности я отправлял предельно «естественно» – то есть бездумно. Тем же самым рядом со мной в общем туалете занимались потрясающие красотки и делоноподобные мужики.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Война во времени - Александр Пересвет - Научная Фантастика
- Сепаратная война - Джо Холдеман - Научная Фантастика
- На берегах пространств. Фант-реал - Татьяна Левченко - Научная Фантастика
- Кукольник - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- Зверь в океане - Андрей Дашков - Научная Фантастика
- Черный Ферзь - Михаил Савеличев - Научная Фантастика
- Собор (сборник) - Яцек Дукай - Научная Фантастика
- Иной свет, или Государства и империи Луны - Сирано Де Бержерак - Научная Фантастика
- Библиотека (пьеса) - Андрей Дашков - Научная Фантастика
- Озеро - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика