– это верх безрассудства, и, наверное, мне должно быть стыдно…
– Но? После подобного признания всегда следует НО, Крошка.
– Но это не так, – она резко обернулась, укладывая голову так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. – Проблема в том, что я тебя знаю ровно столько же, сколько и себя. И ты мне сейчас роднее всех родных…
Эти её слова были какими-то важными, нужными. И права она была, вот только я-то память не терял, только «кукуху», съезжающую в её присутствии, а безымянная девчонка смогла пробраться в потаенные части души, куда я уже давно позабыл дорогу. Сколько ей потребовалось? Три ночи и слов сто от силы? Пиздец какой-то…
– Я ничего не помню, – её шёпот был все громче, она частила, не справляясь с обрушивающимися на неё эмоциями, а из глаз полились слёзы. – Я пытаюсь! Но в голове этот перманентный шум и белое полотно…
– Лесь, я правда не знаю, чем тебе сейчас помочь. – Врал… Безбожно врал, пользуясь тем, что для неё я – чистый лист, и мою ложь она не распознает.
Но не мог я её отпустить сейчас! Не мог! Понимал, что моё решение, принятое после разговора с Акишевым, противоречит здравому смыслу и законам современного общества, но я надеялся, что моя причина достаточно весома.
– Ты не думай! – она распахнула глаза и так мило потёрла свой и без того курносый носик. – Я не жалости добиваюсь…
– А чего же ты добиваешься? – эти её нормальные, обычные, лишённые театральной напыщенности жесты сводили меня с ума.
Я просто дурел от неё, до сих пор ощущая ароматы вчерашнего секса, наглухо впитавшиеся в кожу. Дурел! Превращался в животное, живущее инстинктами: присвоить, украсть и никому больше не отдавать. Перед глазами всё плыло, сердце стремительно ломало грудную клетку, а член болезненно изнывал, жаждая удушающих объятий её плоти.
– Просто будь рядом, – выдохнула она, зажмурилась и поцеловала меня, как та самая девчонка из 5 «Б» класса. В этом поцелуе не было попытки соблазнить, покорить и очаровать. Она же клюнула меня, как маленькая неопытная птичка, смущаясь смотреть в глаза. Но при этом в ней совершенно не было лжи и наигранности. Она просто просила быть рядом.
– Насколько рядом? Мне нужна конкретика, – мозг вновь растёкся в лужу, понимая, что уже ничего не изменить… А вот кожа вспыхнула огнём, когда я позволил представить, что от её шикарного тела меня отделяет тонкая ткань сатина.
– Зануда, – протянула она, медленно выпутываясь из пелены простыней. Тянула ко мне руки, оплетала шею, прижималась щекой, обжигая дыханием.
– Привыкай, Леся…
– А если меня не Леся зовут? И вообще, что это за имя такое? Вдруг я Зина, Лиза или Глаша? – Крошка вытягивала шею, тихо постанывая от мокрых дорожек моих поцелуев. Она словно была частичкой пазла, которой мне не хватало всё это время. Чувствовала меня, ловила касания, то подставляя грудь, то приоткрывая розовые губы. Выгибалась, аккуратно потираясь об изнывающий член.
– Да хоть Серафима, – перекатился на спину, утянул её за собой, желая лишь наслаждаться самым волшебным пейзажем…
На фоне панорамного окна её точеная фигура казалась чем-то игрушечным, хрупким… Леся вцепилась в мои руки, переплетаясь пальцами, и медленно отталкивалась, разнося по стволу соки своего возбуждения. Двигалась как ласковая кошечка, изводила мягкими, аккуратными движениями… Утренние лучи так соблазнительно скользили по её силуэту, замедляясь на дерзкой линии бёдер.
Волшебное очарование…
Она закидывала голову, обнажала всю себя, околдовывая маятником покачивающейся груди. Следил, как придурок, отсчитывал удары своего сердца, пытаясь понять, в какой момент оно взорвётся.
– Не бойся, – зашептал я, укладывая её на себя. Нащупал в ящике тумбы резинку и проскользнул рукой между наших тел, нарочно задержавшись на каменном бугорке клитора. Леся вскрикнула и обрушила на меня поцелуй нетерпения, пытаясь замаскировать боль. Девочка…
Сбавил напор, понимая, что никогда не признается. Не потому, что стыдно, а потому что желания в ней намного больше, чем страха. Как и во мне…
Смело толкалась языком, увлекая меня в танец безумия. Тело покрывалось испариной нетерпения, но я продолжал доводить её до нужной кондиции, когда ты не чувствуешь ни боли, ни времени… Скользил по складкам, то и дело ныряя в горячую, сочащуюся влагой плоть. Повторял движения пальцев языком, постепенно наращивая темп, пока Леся не заёрзала бедрами.
– Т-ш-ш-ш-ш-ш… – упёрся головкой в плоть.
Леся улыбнулась и, помня вчерашнее, начала по спирали двигать бёдрами, впуская меня в своё адское пламя. Губки её приоткрылись, наслаждаясь этим волшебным моментом, а в глазах рассыпались искры салюта.
– Вот так, Крошка, – сжимая её задницу, контролировал толчки, помня её торопливость. – Медленней. Я уже никуда не уйду…
– Обещаешь?
– Обещаю…
Минуты рассыпались пеплом ненужности. Мы рухнули с головой в безвременье, где кроме нашего рваного дыхания ничего не существовало. Только мы… Леся извивалась на мне, смелела с каждым толчком, опьяняла улыбкой, очаровывала покорностью и пленяла жадностью.
Орущий телефон, сигналы почты – всё в урну… Смотрел только в её прозрачные глаза и молился, чтобы это мгновение никогда не закончилось. Хотя… Ведь всегда можно начать всё заново?
Задыхался в её стонах, ловил малейшую эмоцию на лице, заставлял извиваться, захлёбываться моим именем, на устах с которым мы оба падали в пропасть…
Не знаю, сколько это длилось, но когда Леся рухнула мне на грудь, дышала она часто-часто, ластилась, целовала в разбросанные шрамы и обнимала. Ей не нужны были красивая картинка, идеальная обёртка, правильные слова. Девчонка жила здесь и сейчас, что бы ни происходило.
– Пиздец… – вырвалось, когда я, наконец, смог вдохнуть в лёгкие воздух. Голова гудела, мышцы ныли, а наши тела накрепко слиплись, не находя сил, чтобы расстаться.
Так и лежали, пытаясь найти опору, благодаря которой ещё можно вернуться в реальность.
Блядь! Блядь! Какого хера так хорошо?
Глава 21
– Вадииим, – хныкала она, роняя на мою грудь капли слёз.
– Тише, Леся…
– Серафима, – отреагировала она и звонко рассмеялась.
Чёрт… Я даже не заметил, что сегодня её голос звучит ещё крепче, прогнав явные нотки болезненного хрипа. Ай да Раевский и бабулин рецепт колдовского зелья. Девочка моя говорит и смеётся, сама того не подозревая.
– Вадим, а почему я ничего не помню? – тихо спросила она, водя пальчиком по моей груди. – Я спрашивала у Герберта, но он сказал, что по части разговоров – это к тебе, а он меня просто лечит.
– Потому что в тебе наркоты больше, чем крови… было. Герберт тебя спас, а не я, – выдохнул, признаваясь в очевидном. – Он тебя вытянул, Крошка.
