Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но она не была в состоянии увидеть это страшное зрелище. Ее руки закрывали лицо, и она все еще рыдала.
«Конечно он любит меня, – прошептала она, – он говорил, что любил меня, и он говорил так не зря. Он все еще любит меня, и я опять увижу его лицо, о Небо! Чарльз! Чарльз! Ты придешь еще? Конечно, они грешат против божественности любви говоря, что ты меня не любишь!»
«Ха! – промямлил Варни, – это увлечение у нее первое и сильно удерживается в ее молодом сердце, она любит его, но что мне до людских привязанностей?»
Я не имею права записывать себя в огромный список людей. Я не выгляжу как житель земли, хотя я живу на ней. Я никого не люблю, не жду любви ни от кого, но я сделаю людей своими слугами, и неискренние словоизлияния тех, кто ненавидит меня в своих сердцах, будут такой приятно звякающей музыкой для моих ушей, как будто они искренни! Я поговорю с этой девушкой, она не сумасшедшая, хотя возможно она и сумасшедшая.»
После того как Варни приблизился на два шага к прекрасной Флоре, в его лицо был направлен адский взгляд сконцентрированной ненависти.
Глава 2
Угроза. – Ее последствия. – Спасение и опасность для сэра Фрэнсиса Варни.
Сэр Френсис Варни сейчас опять остановился, и он, казалось, несколько мгновений злорадствовал над беспомощным положением той, кого он определил для себя как свою жертву. На его лице не было никакого взгляда сострадания, во всем выражении этих адских черт лица нельзя было найти абсолютно ничего человеческого. И если он откладывал попытки вызвать ужас в сердце этого несчастного, но красивого создания, то это делалось не из какого-то чувства сострадания, а просто потому, что он желал дать своему воображению несколько мгновений на то, чтобы подумать, как можно сделать его злодейство более эффективным.
А те, кто бы бросились спасать ее, они, кто были готовы ради нее на все, да, даже были готовы расстаться с жизнью, спали, и не знали об опасности той, кого они так любили. Она была одна, и достаточно далеко от дома, чтобы ее можно было довести до того опасного предела, где кончается здравый смысл, и начинаются мысли о сумасшествии, со всеми ужасами.
Но она все еще спала, если то полусонное состояние можно было рассматривать как что-то схожее с обычным сном, она еще спала, и угрюмо произносила имя своего возлюбленного; и нежным, умоляющим тоном, который бы растопил даже непоколебимые сердца она выражала убеждение своей души, что он все еще любил ее.
Это самое повторение имени Чарльза Голланда, казалось, раздражало сэра Фрэнсиса Варни. Его мимика выразила нетерпение, когда она опять пробормотала его, и тогда, шагая вперед, он встал на расстоянии одного шага от места, где она сидела, и страшным четким голосом сказал:
– Флора Баннерворт, проснись! Проснись! И посмотри на меня, этот взгляд поразит тебя, и приведет в отчаяние. Проснись! Проснись!
Ее пробудил от ее странной дремоты не этот звук голоса. Говорят, что те кто спят таким необычным образом, невосприимчивы к звукам, но самое легкое прикосновение в мгновение разбудит их. Также было и в этом случае, потому что сэр Френсис Варни, когда говорил, положил на руку Флоры два своих холодных пальца, напоминающих пальцы трупа. Сильный крик сорвался с ее губ. Хотя ее память и разум еще не пробудились до конца, она уже проснулась, и состояние лунатизма покинуло ее.
– Помогите, помогите! – кричала она. – Боже мой! Где я?
Варни не говорил, но он вытянул вперед свои длинные тонкие руки так, как будто окружал ее, хотя он и не касался ее, таким образом делая побег делом невозможным, и, чтобы сделать попытку побега, нужно было броситься в его мерзкие объятия.
Она посмотрела на лицо и фигуру того, кто мешал ей двигаться вперед только раз, но, даже этого единственного взгляда было достаточно. Чрезвычайно сильный страх овладел ею, и она сидела как парализованная. Единственным признаком жизни, который она подала были слова: «Вампир, вампир!»
– Да, – сказал Варни, – вампир. Ты знаешь меня, Флора Баннерворт, Варни, вампир; твой полуночный гость на том празднике крови. Я вампир. Посмотри на меня хорошенько. Не сжимайся от моего взгляда. Ты поступишь хорошо, если не будешь отталкивать меня, а поговоришь со мной в таком положении, чтобы я мог полюбить тебя.
Флора дернулась как будто в конвульсии, и она была такой белой как мраморная статуя.
– Это ужасно! – сказала она. – Почему Небеса не дают мне смерть, о которой я молюсь?
– Подожди! – сказал Варни. – Не воображай неправильные вещи, которые сами по себе достаточно ужасны, потому что в них нет любовных отношений. Флора Баннерворт, я преследую тебя, преследую тебя я, вампир. Это моя судьба – преследовать тебя, потому что есть законы как для видимых, так и для невидимых созданий, которые побуждают таже такие существа как я играть свою роль в великой драме бытия. Я вампир, средство к существованию, которое поддерживает такую форму, должно быть извлечено из крови других.
– О ужас, ужас!
– Но больше всего я люблю молодых и красивых. Именно в таких венах как твои, Флора Баннерворт, я ищу средство к существованию, которое я вынужден получить, чтобы пополнить свою истощенную энергию. Но еще никогда за все мои долгие годы, годы, растягивающиеся на столетия, никогда еще я не испытывал мягкого чувства человеческой жалости до тех пор как я посмотрел на тебя, изысканный образец совершенства. Даже в момент, когда живительная жидкость из сильно бьющего фонтана твоих вен согревала мое сердце, я жалел и любил тебя. О, Флора! Даже я могу чувствовать сейчас сильную боль от того, что я – это существо!
Было что-то в его тоне, было немного грусти в поведении, и была глубокая искренность в тех словах, которые в некоторой степени освободили Флору от ее страхов. Она истерично зарыдала, пошел сильный поток слез, который помог ей успокоиться, когда она почти неслышным голосом сказала:
– Да простит Великий Бог даже тебя!
– Мне нужна такая молитва, – заявил Варни, – «Небеса знают, мне нужна такая молитва. Пусть она поднимется на крыльях ночи к трону Небес. Пусть она будет тихо прошептана ангелами-помощниками Господу. Бог знает, мне нужна такая молитва!
– Слова, которые ты говоришь в таком напряжении, – сказала Флора, – успокаивают возбужденное воображение и лишают даже твое ужасное присутствие его сводящего с ума воздействия.
– Тише, – сказал вампир, – ты должна услышать больше – ты должна узнать больше, прежде чем ты заговоришь о вещах, которые только что произвели на тебя ужасное воздействие.
– Но как я сюда пришла? – сказала Флора, – скажи мне это. Какой неземной силой ты принес меня к этому месту? Если я должна была выслушать тебя, почему это нельзя было сделать в каком-нибудь более подходящем месте и в более подходящее время?
– У меня есть силы, – сказал Варни, предполагая, и это позволяли слова Флоры, что она поверит в такую самоуверенность, – у меня есть силы, с помощью которых можно достичь многих целей, которые я желаю, силы, свойственные моему положению, и поэтому я принес тебя сюда, чтобы выслушать то, что должно сделать тебя более счастливой.
– Я буду слушать внимательно, – сказала Флора. – Я уже не трясусь, в моих венах присутствует какой-то ледяной холод, но это всего лишь ночной воздух, говори, я буду слушать тебя внимательно.
– Начну. Флора Баннерворт, я тот, кто был свидетелем того, как изменялись со временем человек и его дела, но я не испытывал жалости. Я видел падения империй, и не вздыхал тяжело, когда многожелающие амбиции превращались в пыль. Я видел могилы молодых и красивых, тех, кому я вынес смертный приговор своей ненасытной жаждой человеческой крови задолго до того времени, когда должна кончаться обычная жизнь. Но я никогда не любил до сих пор.
– Разве может такое существо как ты, – сказала Флора, – быть подвержено такой земной страсти?
– А почему нет?
– Любовь или слишком небесная, или слишком земная, находит приют у тебя.
– Нет, Флора, нет! Это, возможно, чувство, которое порождено жалостью. Я сохраню тебя, я сохраню тебя от продолжения ужасов, которые набрасываются на тебя.
– О! Тогда пусть Небеса сжалятся над тобой, когда тебе будет нужно.
– Аминь!
– И пусть ты найдешь мир и радость на Небесах.
– Это слабая и нетвердая надежда, – но если это будет достигнуто, это будет благодаря посредничеству такого духа как твой, Флора, который уже произвел такое благоприятное влияние на мою терзаемую душу, который побудил мое сердце сделать хотя бы одно доброе дело.
– Это пожелание, – сказала Флора, – станет действительностью. Небеса имеют безграничное милосердие.
– Ради любви я буду так сильно верить, Флора Баннерворт; это условие моего ненавистного племени, что если мы находим какое-то человеческое сердце, которое полюбит нас, мы становимся свободными. Если перед Небесами ты согласишься стать моей, ты избавишь меня от продолжения моей страшной судьбы, и благодаря тебе и твоим добродетелям, я еще узнаю райское счастье. Будешь моей?
- Стриженый волк - О. Генри - Проза
- Вирсавия - Торгни Линдгрен - Проза
- ГРОНД: Высокий Ворон - Юрий Хамаганов - Космическая фантастика / Научная Фантастика / Проза / Разная фантастика
- Доктор Терн - Генри Райдер Хаггард - Проза
- Записки бойца Армии теней - Александр Агафонов-Глянцев - Проза
- Хорошие плохие книги (сборник) - Джордж Оруэлл - Проза
- Собрание сочинений. Том 6. Граф Блудов и его время (Царствование Александра I) - Егор Петрович Ковалевский - Биографии и Мемуары / Проза
- Европейцы (сборник) - Генри Джеймс - Проза
- Под сенью молочного леса (сборник рассказов) - Дилан Томас - Проза
- Садоводы из 'Апгрейда' - Анастасия Стеклова - Рассказы / Научная Фантастика / Проза / Русская классическая проза