Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Он меня обманул… – печально произнесла женщина. – А ведь меня искали… Даже один знаменитый лондонский сыщик искал. Помню, он долго стоял перед картиной, попыхивая трубкой, но, увы… К тому времени я сама себя не узнавала.
В ремонтной мастерской, куда скорая доставила Петровича, долго не могли поверить, что в стране ещё здравствуют роботы его серии. Пока Петровича готовили к операции, главный сервисный врач что-то бормотал о временах Железного дровосека и о том, что в их больнице давным—давно нет нужных микросхем. Кроме того, у больного оказалась редкая группа масла. Через толстые двери операционной в пустой и светлый больничный коридор долетали обрывки нервных тревожных фраз:
– Отвертку! – требовал врач. – Плоскогубцы! Молоток! Паяльник!
Но как ни старались доктора, Петрович не приходил в себя.
– Мы его теряем, – донесся испуганный голос сервисной сестры. – Триста пятнадцать вольт, срочно! Ещё раз, ещё….
«Глаза» робота погасли, рука—манипулятор дернулась в последний раз, из динамика раздался хриплый булькающий звук, и старик Петрович, живший в семье Пироговых четыре поколения, умер. Хмурые доктора вывезли его на каталке в коридор и вызвали роботоанатома.
А в это время….
Женщина в длинной темной юбке, белом фартуке и шляпке держала в руках грабли, сгребая ими что-то большое и яркое. Позади нее ещё одна женщина вела за руку маленького ребенка, а совсем уж вдалеке виднелись высокие деревья и большой дом.
– Клуазонизм, – сообщил незнакомое слово Симулятор. – Эмиль Бернар. «Женщина с граблями».
Мир, куда на этот раз выбросило Гарика, Гошу и их спутников, оказался светлым и уютным. Даже люди походили на людей, несмотря на тонкие веревочные руки, упрощенные силуэты и пятна вместо лиц. Пахло скошенной травой и ранней загородной осенью, а бесформенные холмы рыжей травы убегали к зарослям зеленых кустарников. От этого мира веяло покоем, вечным отпуском, длинными тёплыми вечерами у камина… Долгими прогулками по только-только начавшему увядать лесу, старыми добрыми сказками, рассказываемыми на ночь и редкими проезжими путниками, разносящими по свету давно устаревшие новости.
– Какая прелесть! – раздался за спиной Пирогова и Капустина восторженный голос Женщины с гитарой. – Я остаюсь! Нет—нет, даже и не упрашивайте, не умоляйте меня путешествовать дальше. Мне здесь определенно нравится. Дорогая моя, ну кто же так гребет? Кто так держит грабли? Возьмите у меня гитару, и я вам покажу, как гребут у нас в Тамбове!
В морге, куда свозили не подлежащих ремонту роботов, было темно и тихо. Нога человека в это помещение не ступала больше года, а хозяйничающий здесь роботоанатом по кличке Два—Два—Четырнадцать прекрасно видел и в темноте. Главный сервисный врач принимал его на работу с неохотой: три отсидки в тюрьме за взлом компьютерных баз, использование пиратских программ и бродяжничество в интернете. Но какой другой робот пойдет на столь скромный оклад? К тому же Два—Два—Четырнадцать утверждал, что ему перепаяли контакты и теперь он стал вполне добропорядочным механическим гражданином. И действительно: никаких нареканий на его работу не было. А что добрая треть деталей от умерших тайно уплывала на черный рынок – да кто будет разбираться с этим после смерти робота?
В этот раз ему, однако, не повезло. Новый покойник оказался столь древним, что и взять-то по большому счету с него было нечего. Два—Два—Четырнадцать грязно выругался на древнем бейсике, откатил тележку с умершим в дальний угол, где валялся всякий ненужный хлам, и небрежно сбросил покойника на пол. Если чудеса и случаются в жизни, то обычно в самый непримечательный и неожиданный момент. От удара внутри робота что-то завибрировало, зажужжало, механические глаза его вспыхнули, и он отчетливо произнес:
– Где я?
– В морге, – гоготнул Два—Два—Четыре. – Ну, тебе свезло, старик! В первый раз вижу, чтоб кто-то от удара о пол после смерти очухался.
Скрипя и фыркая, Петрович сел, провернул голову на триста шестьдесят градусов, осматривая помещение, и, завершив круг, уставился на незнакомого робота.
– Не забуду материнскую плату… – прочитал он наколку на корпусе незнакомца. – Сколько ходок?
– Три, – не стал скрывать роботоанатом.
– Ты-то мне и нужен! – неожиданно заявил Петрович. – В музее творится чёрт его знает что: люди с картин пропадают! Свезло мне, это верно. Редкого специалиста встретил…
Укрывшись под непроницаемым полем симулятора, Гарик Капустин суетливо скользил подушечками пальцев по виртуальным клавишам пульта управления. Да что ж так долго-то?!
– Скорее…. – подгонял его испуганный голос Пирогова. – Скорее того—этого…
В симуляторе они находились одни. После долгих размышлений, жертвы пуантилизма остались в маленькой деревушке вместе с геометрической женщиной. А сейчас, сквозь невидимое силовое поле к Пирогову и Капустину ломилось страшное чудовище с перекошенным волосатым лицом, пышными двойными бровями и круглым беззубым ртом.
– Пустите! – орало чудовище на родном русском языке. – Пустите меня! Я маленькая татарская девочка! Я хочу домой, в Бугульму!
Внезапно силовое поле отключилось, чудовище влетело в симулятор, монитор вспыхнул разноцветными огнями, и все трое – Пирогов, Капустин и чудовище – вывалились в реальность.
– Ну вот, – произнес Два—Два—Четырнадцать – Делов-то… С тебя – лицензионный встроенный видюшник.
Петрович кивнул и выжидающе уставился на сидящих на полу Пирогова и Капустина. И те не выдержали… Принялись наперебой рассказывать про контрольную по физике, про доклад по истории изобразительного искусства, про то, как хотели вечером поиграть в футбол… Два—Два—Четырнадцать с любопытством слушал их болтовню, а затем пошел вслед за странной этой компанией: домашним роботом, двумя мальчишками и маленькой татарской девочкой, испуганно прижимающейся к Петровичу.
– Футбол? Доклад? Спасение людей от произвола художников? – бушевал старый робот. – Под домашний арест! Оба! На хлеб и воду! Никаких развлечений, пока я девчонку в Бугульму не отвезу и не вернусь!
Два—Два—Четырнадцать улыбался.
– Хороший старик, – тихо пробормотал он. – Сейчас таких не выпускают.
И бережно придерживая всеми забытый симулятор, свернул в переулок, ведущий к черному рынку.
НОЧЬ ПРОСНУВШИХСЯ ПАМЯТНИКОВ
Дядя Леша улыбался. Странный он, этот дядя Леша – никогда не поймешь, шутит или серьезно говорит. Выбрил голову налысо, одни усы оставил. Не усы – усищи, половину лица закрывают. А вторую половину – очки в роговой оправе. На руке, чуть ниже локтя, свежий ожог от химического опыта. Опасная это наука – химия, недаром Санька ее не любит. Опять вот кол схлопотал…
– Между прочим, сегодня Ночь проснувшихся памятников, – заявил дядя Леша. – Раз в три года бывает. В эту ночь все люди спят беспробудным сном, а памятники разгуливают по улицам и вспоминают старые времена. Когда они еще людьми были.
Он сидел на маленьком диванчике, ждал маму, что вот—вот должна была придти с работы, и рассматривал любимый мамин альбом с видами Санкт—Петербурга. Санька оторвался от компьютерной стрелялки и недоверчиво хмыкнул:
– Ну да! Выдумаете тоже…
– Не веришь? – на губах дяди Леши промелькнула усмешка и тут же спряталась в густых черных усах. – А зря…
– Не бывает никаких проснувшихся памятников! – Санька разозлился: что его, за маленького держат, что ли. – Спорим на ваш ноут?
Дядя Леша отложил фотоальбом, погладил себя по бритой голове и сделал вид, что задумался. Ага, думает он, как же… Никто в здравом уме на новенький ноутбук спорить не будет. Да еще на такую тему.
– Согласен! – неожиданно заявил дядя Леша. – Но если ты проиграешь, то с тебя пятерка по химии. Лады?
Санька до того растерялся, что только кивнул в ответ. А пока собирался с мыслями, в дверь позвонила мама.
Дядя Леша торопливо встал с дивана, снял очки и принялся их протирать носовым платком. Словно боялся, что когда откроет дверь, то не сможет разглядеть маму. Затем посмотрел на свое отражение в зеркале, погладил голый череп и направился открывать. Санька услышал как заскрипела дверь и как что-то тяжелое упало на пол. Выскочил в коридор и застал немую сцену: дядя Леша поднимал с пола упавшую сумку, а мама стояла, прислонившись к дверному косяку, и еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться.
– Ты что с собой сделал? – наконец, вымолвила она, глядя на дядю Лешу.
– Я тут того… – замялся гость. – Ты вчера над лысинами смеялась, я подумал… Бритым вроде лучше, да?
Мама в ответ лишь вздохнула, шутливо постучала по голому черепу дяди Леши и перевела взгляд на сына.
- Черный Ферзь - Михаил Савеличев - Научная Фантастика
- Горизонты. Сборник яркой современной фантастики - Антология - Научная Фантастика
- Фантастика 2002. Выпуск 1 - Сборник - Научная Фантастика
- Старый год - Кир Булычев - Научная Фантастика
- Женщина в зеркале - Александр Абашели - Научная Фантастика
- Сепаратная война - Джо Холдеман - Научная Фантастика
- Новый знакомый - Кэрол Эриксон - Научная Фантастика
- Реальность где-то рядом - Андрей Имранов - Научная Фантастика
- Приключение продолжается (Большое драконье приключение - 2) - Наталия Ипатова - Научная Фантастика
- Сказки старого дома - Андрей Басов - Научная Фантастика