ж, пойдемте знакомиться с управляющим. Далее мне поручено вас сопроводить, вплоть до Дворца в Бююкдере, но это уже завтра.
Вышли из кофейни и не спеша двинулись по Перской улице. Вчера у меня не было возможности тут осмотреться – то солома в арбе, то какие-то задворки и пепелища. Теперь же крутил головой, как деревенщина, впервые попавший в столицу.
Здесь было на что посмотреть. Словно в другой мир попал: дома в европейском стиле, магазины, нарядные лавки, рестораны. Единственное, что портило впечатление – слишком узкая улица, на которой двум повозкам не разъехаться, зато очень длинная и со множеством строительных лесов. И продавцы каштанов на каждом углу со своими жаровнями. Франки, наверное, моду завезли?
— Обождите здесь, – указал мне Цикалиоти на будку на территории Посольства за открытыми настежь воротами. Туда то и дело заезжали арбы со строительными материалами.
Сказали ждать – буду ждать. Присел на лавочку. Вдохнул воздух, пропитанный строительной пылью, потоптал ногой по екатерининской земле. Здравствуй, Родина!
Цикалиоти вернулся через полчаса.
— Все в порядке! Вас приняли. Управляющий сказал, что ему ныне недосуг. Позже на вас посмотрит. Препоручил вас моим заботам. И Фонтон вас ожидает. Идемте.
Феликс Петрович ждал нас не в своем кабинете в полуподвале, а в другом доме, в почти законченном каменном флигеле, над которым устраивали крышу из черепицы. Рабочих внутрь уже не пускали, и можно было коротко переговорить на пустынной лестнице.
— Все порядке? Просьбы?
Я отрицательно покачал головой. Затем меня осенило.
— Ваше высокоблагородие! Есть! Есть просьба! Не примете на хранение мой капитал? Ящик небольшой, порядка трехсот золотых монет.
Фонтон прищурился:
— Вот не могу я тебя понять, Коста, хотя давеча хвалился, что всех вижу насквозь. Другой бы денег попросил за службу, а ты сам деньги мне тащишь. Ничего себе, всего около трехсот… Не то ты отменный хитрец, не то жулик первостатейный. В чем подвох?
— Нету никакого подвоха. Все честно. Как учил меня дед: дашь священнику денег, и Богу должен останешься. Хочешь друга потерять, одолжи ему денег. Куда мне с моим золотом податься? Ненадежно спрятано, и Константинополь покидаю. Когда еще обратно ворочусь? Кому, как не вам, довериться, вы же человек чести? Будет нужно, выдадите, сколько потребуется. Не потребуется, у вас полежит, не протухнет. Не откажите!
— Каков твой дед мудрец, но богохульник. Возьмёшь свой капитал с собой в Бююкдере, там найдешь отца Варфоломея. Удивительно доброй души человек. Он присмотрит и на храм не попросит. А связь со мной будешь держать через студента. Пущай приучается к работе… дипломата. Из цирюльников в визири не попадешь, сложа ноги на диване и покуривая трубку, – засмеялся Фонтон, глядя на залившегося краской Цикалиоти.
Ну, раз так карта легла, помчался вприпрыжку к Константину. Оказался у Гадикпаша Хамами уже ближе к вечеру. Моего приятеля на месте не оказалось. Может, оно и к лучшему?
Прокрался к знакомому лазу, прихватив у печей тлеющую ветку – смысл теперь маскироваться, если обратно не вернусь? Пролез в цистерну. Стал искать фонарь. Нету, все руками обшарил.
— Кто здесь? – спросил тихо.
Сбоку раздался шорох. Поднял тлеющую ветку и взмахнул, чтоб разгорелась получше. На меня надвигалась темная фигура. Отскочил назад. Нога подвернулась. Ветка выпала из руки. Я с громким воплем упал в воду.
[1] История Феликса Фонтона, как русского резидента в Константинополе – авторская выдумка. Никаких данных о его принадлежности к секретной службе нет. Но он, действительно, был награжден одним из Высших орденов Империи, и ходатайствовал о его награждении сам И.И. Дибич. Даже у посланника А.П. Бутенева орден Св. Анны был второй степени. И драгоман в самом деле участвовал в допросах пленных во время войны. Непростым чиновником он был.
[2] Белые пуговицы – отличительный знак русских дипломатов. Шутка «пришей к мундиру белые пуговицы» – намек на то, что человек искусен в переговорах.
Глава 9. Бююкдере.
Вынырнул из воды, отплёвываясь. Необходимо успокоиться. Быстро решить, как действовать. Это засада. Сердце стучало, как бешеное.
Огонек на конце моей ветки поплыл в темноте куда-то вбок. Кто мне противостоит, не понятно. Зато намерения – как на ладони. Выследили. Нужно вооружиться.
Точно! Ханджар! Я мысленно хлопнул себя по лбу.
Так, быстро включаем мозги. В первый раз, когда все прятал, делал так: поставил фонарь на край цистерны, двигался рывками, ныряя, кажется, вправо, добрался до стенки, и где-то там ниша с ящиком, а возле нее ханджар.
Повернулся направо и решительно погреб вперед одной рукой, вытянув вторую, чтоб не врезаться в темноте в ожидаемый бортик. Уперся в него. Стал ногами елозить по дну. Ну же, давай! Ловись!
Есть! Что-то есть! Нырнул – и ханджар в моей руке! Теперь поиграем.
Неяркий свет от зажжённого фонаря разогнал чернильный мрак. Ослеп на мгновение, но стоило глазам привыкнуть, все стало ясно.
Чертов печник. Черный абиссинец. Стоит у края бортика, вытянув фонарь, и скалится. Ну кто бы сомневался? Только он и мог проследить.
Красивый мужик. Яркие белые зубы, кожа темная, но черты правильные: прямой нос, тонкие губы, лицо вытянутое – просто иконописный лик, а не негр с широким приплюснутым носом и толстыми губами. Только волосы, видно, курчавые и жесткие, как мочалка. Небольшая бородка с усами, тронутыми сединой.
— У меня нож! – крикнул я громко, выставляя ханджар перед собой.
— У меня нет, – спокойно констатировал печник.
— Если у врага нож, достань пистолет и стреляй. Если пистолета нет, развернись и беги, – поделился я мудростью спальных районов Тбилиси.
Абиссинец вытянул палец вперед:
— Пуф! – и картинно сдул с пальца воображаемый дымок. – Убит!
— Ты дурак?
— Я Фалилей! Имя, – пояснил мой противник. – Человек нож вперед – человек говорить.
— Ну что ж, давай поговорим, – сказал я, не отводя взгляда от абиссинца и начав мелкими шагами подбираться к краю бассейна.
— Драться – нет. Фалилей не бивать. Кровь – плохо. Фалилей бежать, вход… – печник показал рукой, как он завалит лаз, и сделал шаг назад.
Я притормозил. Пат.
Или не пат. Если он завалит лаз, мне не выбраться. Это шах.
— Точно драться не будешь? – Фалилей покачал головой. – Хорошо. Смотри, я выбрасываю нож.
Ханджар полетел в воду, примерно туда, где был спрятан ящик. Абиссинец протянул руку: мол, давай, помогу вылезти.
Рукой помощи я воспользоваться не решился. Вылез сам и стал раздеваться,
