– Не свезет, – кивнула фея, и конь тоже исчез. – Жак, у тебя осталось третье, самое последнее желание.
– Я хочу жениться на красивой девушке, – сказал Жак.
И в тот же миг перед ним оказалась девушка в атласном платье. У нее были золотые локоны, нежная белая кожа, большие синие глаза, тонкая талия и маленькие ножки в парчовых туфельках. Она протягивала к нему руки и шептала: «О милый Жак, мой дорогой жених!»
Жак отскочил как ошпаренный.
– Послушай, главная королевская фея! Ты что, совсем глупая? – он даже на «ты» перешел со злости. – Что это за уродина? Девушка должна быть румяная, грудастая и толстобедрая! С широкими плечами и крепкими ногами!
Девушка исчезла, а фея вздохнула и улетела.
Но на прощание сказала Жаку «мерси». Всё-таки он ее спас, как ни крути.
А Жак посватался к Марго, дочери мельника. У нее ноги были даже больше, чем у самого Жака, а бедра – вообще не обхватишь.
Сыграли свадьбу. В приданое Жак получил отличного коня, настоящего битюга. А когда через пару лет мельник помер, спьяну ушибившись головой о каменный жернов, Жак стал хозяином его дома. С коптильней, сеновалом и закутом, где держать коров и телят.
Ну, и хозяином мельницы, само собой.
Наверное, это фея поумнела и помогла Жаку.
Три льстивые красавицы и султан
старинная турецкая сказкаВ гареме блистательного султана Сулеймана все полторы тысячи жен были равны между собой – так повелось с давних пор. Но однажды султану пришла в голову прихоть – выбрать себе Самую Любимую Жену.
Кто возразит султану?
В назначенный день верные евнухи привели к нему трех кандидаток.
Мы не будем утомлять слушателя долгим описанием их шелковых кудрей, яхонтовых глаз, бархатных ланит, белых шей, упругих персей, тонких талий и крутых бедер. Пусть слушатель поверит нам, что у ангела Израфила не хватило бы струн на лютне, дабы воспеть их прелести.
Блистательный султан Сулейман поглядел на них, перебирая в руках длинную золотую цепочку, и сказал:
– Вы так прекрасны! Мне предстоит нелегкий выбор. Ответьте же мне, о красавицы, всего на один вопрос: есть ли на солнце люди?
– Конечно, есть! – воскликнула первая из них. – Ибо что такое солнечный свет? Это сияют глаза людей, живущих на солнце! Они сияют восторгом от созерцания великих деяний нашего султана!
Султану понравился ее ответ.
– Конечно, нет! – возразила вторая. – Ибо там, где есть люди, они непременно устраивают себе государство. А если на свете есть какое-то государство, то наш султан его тут же завоевывает! Но раз наш султан не завоевал солнце, значит, там никого нет.
Султан подивился ее мудрости.
А третья красавица молчала.
– Отвечай, отвечай скорее! – зашептали ей евнухи. – Султан вопрошает тебя!
– Я не поняла вопроса, – сказала она.
– Как? – удивился сам султан. – Повторяю: есть ли люди на солнце?
– Где? – спросила она.
– На солнце! – сказал султан.
– А что это? – спросила она.
– Как что? – удивился султан. – Это, как бы сказать, главное небесное светило.
– Не знаю я никакого солнца! – сказала красавица. – Слава нашего султана сияет так сильно, что никаких прочих светил мои глаза не могут различить.
Султан изумился ее ответу.
Но кого же выбрал блистательный султан Сулейман?
Кого он сделал своей Самой Любимой Женой?
Старый евнух Абдулла, рассказавший эту поучительную историю, не стал мучить нас долгими поисками ответа. Он побулькал кальяном, выпустил три кольца душистого дыма и сказал:
– У кого попа толще!
Сказочник
старинная датская легенда– Я был капитаном королевской гвардии, – сказал слепой старик. – Я был начальником вон там!
Он махнул рукой в сторону моря. На горизонте виднелось серое пятнышко.
– А что было там? – спросил собеседник, молодой человек в мягкой шляпе, с дорожной сумкой в руках.
– Вы явно не здешний! – засмеялся старик. – Королевская тюрьма.
«Однажды, – рассказал старик, – мне прислали приказ: срочно казнить одного из заключенных. Юноша восемнадцати лет, по фамилии Хансен. Заговор против короны. Он сидел уже более года. И вот решение было вынесено.
Вечером я сообщил об этом Хансену.
Он даже не спросил, можно ли написать прошение о помиловании.
– Завтра, – сказал он, – ко мне на свидание приезжает невеста. Дайте нам провести вместе два дня. Пусть она не знает о приговоре. А когда она уедет, вы меня повесите.
– Расстреляем, – сказал я. – Вы бывший кадет, вам положена пуля.
– Тем лучше, – сказал он.
Назавтра его невеста сошла с парома, который курсировал между островом и материком. Она пришла в контору, чтобы узнать, в каком из казематов сидит ее жених. На столе она увидела расписание казней и прочла его имя. Она побледнела и чуть не упала. Я усадил ее на скамью.
– Он ничего об этом не знает, – солгал я. – Он так ждал свидания с вами. Подарите ему два дня безоблачного счастья.
– Вы, наверное, добрый человек, – сказала она.
Я разрешил Хансену и его невесте свободно ходить по острову. Они гуляли по берегу, взявшись за руки. Я любовался их юностью и мужеством.
На вторую ночь началась непогода. Мне не спалось. Я встал, надел плащ и пошел на лодочную пристань.
Хансен и его невеста стояли и глядели, как лодки бьются о причал.
Я мог дать им весла и крохотный шанс. Они были так сильны и прекрасны, что я почти поверил – они спасутся.
Поэтому я крикнул:
– Эй, хватит мокнуть под дождем! Пошли за мной.
Я привел их в рыбачий домик. Сам растопил печь и постелил постель.
– Свидание заканчивается завтра. Паром отходит в полдень. Вам осталось несколько часов. Раздевайтесь и ложитесь, – почти приказал я.
– Мы не венчаны, – возразил Хансен, и его невеста кивнула.
– Глупец! – закричал я. – Ты сможешь первый и последний раз в жизни познать женщину! А ты, – повернулся я к ней, – можешь забеременеть и родить ребенка от своего любимого, которого завтра расстреляют! Живо в постель! – и я направился к двери.
– Нет! – хором закричали они. – Это неправда! Вы лжете!
Я закрыл за собой дверь и ушел к себе. Выпил стакан шнапса и заснул.
Наутро погода была чудесная. Ни ветерка. Солнце. Море – как зеркало.
В домике никого не было.
Я очень устал, обыскивая остров, и прилег на теплую плоскую скалу. Я задремал, и мне приснилось, что на меня летят две огромные чайки.
Своими клювами они целились мне в глаза».
– Моя фамилия Хансен, – сказал молодой человек.
– Здесь каждый третий – Хансен! – ответил старик.
– Моя мать жива, а отец умер совсем недавно, – сказал молодой человек. – Они сумели добраться до шведского берега.
– Вряд ли, – сказал старик. – Эту красивую историю я выдумал. Парня я расстрелял в тот же день, а девушку отправил назад, едва она сошла с парома. «Извините, барышня, опоздали».
– Подлец, палач! – сказал молодой человек, вставая. – Поделом тебе!
– Ну, сам посуди, – сказал старик, вцепившись в его рукав, – ну какой я капитан королевской гвардии? Бывший столяр. А ослеп, потому что пил всякую дрянь. На хороший шнапс денег не хватало.
Молодой человек порылся в саквояже, достал пару монет и дал старику.
Тот поклонился и попросил довести его до трактира.
Пирамида
кто эти игроки, что ходят вкруг стола?Снилось, что я еду в старом автобусе.
Растрескавшиеся дерматиновые сиденья с железными обводами. У окон надписи «Не высовываться!» и какие-то смешные защелки для открывания; сейчас таких не делают. Рубчатые резиновые коврики на полу.
Но не в том дело.
А дело в том, что выходить из этого автобуса надо через маленькую переднюю дверь. Потому что двери в салоне сломались. Но не просто выходить, а сначала втиснуться в кабину, с трудом запихнуться на маленькое сиденье рядом с водителем – там кабина, как в автомобиле, – а потом вылезать через правую дверцу.
Никто не виноват.
Ни шофер, что задние и средние двери испортились.
Ни конструктор, который сделал переднюю дверь такой неудобной.
Ни толстая тетка, которая никак не может протиснуться сначала на сиденье, а потом в дверь наружу.
Ни пассажиры, которые опаздывают, злятся, толкаются, чуть ли не дерутся.
Весь помятый, выпрыгиваю на тротуар и думаю:
Как тяжело жить, когда никто ни в чем не виноват.
Когда всё неприятности случаются как бы сами собой.
Когда про все можно сказать: «Так вышло, так получилось».
Так стасовалось и так выпало.
Так уж как-то сложилось.
Совпало. Произошло.
Образовалось.
Чувствуешь себя бильярдным шаром. Летишь себе по сукну.
Ужасно.
Прощальная симфония
этнография и антропологияТерпеть не могу, когда на маленьких конференциях или, паче того, на круглых столах некто выступит и тут же удирает.