и подружки тоже. В садике они, конечно, есть, а вот дома по вечерам нет. Мамы у нее нет. Не считая ту дрянь, которая ее родила. Единственное, что она сделала прекрасное в этой жизни.
― Растет. Рассуждает как взрослая. Меня это иногда пугает, не хочу, чтобы она так быстро взрослела. Но понимаю, что на это влияют внешние факторы.
Кирилл понимающе кивнул. Он знал всю историю
― Кукушка не очухалась?
― Нет. И не нужно. Я не хочу, чтобы она снова травмировала Юлю. Ребенок ждет мать, а та только пустую надежду дает и в очередной раз делает больно дочери. Пусть сидит на своих островах и нос не сует сюда иначе я ей его прищемлю.
― Понимаю. Для Юли это стресс знать, что мать снова ее бросила.
― Иногда у нас случаются разговоры. И самое паршивое, что из‐за Яны моя дочь считает себя какой‐то плохой.
Кир нахмурил брови, а я поторопился объяснить.
― Юля мне говорила, что думает будто она некрасивая или глупая, потому мама не хочет ее видеть.
― Ничего себе новость.
― Я сам охренел от услышанного. Пришлось объяснять ей, кто на самом деле глупый. Правда делал это аккуратно. Не хочу, чтобы с моих слов Яна выглядела монстром для дочери.
― Можно подумать она не монстр? ― возмущенно фыркнул Кир, взмахнув руками.
― Да все так, Кир, просто не хочу еще больше ранить Юльку.
― Понимаю. Чего не могу сказать про Янку. Идиотка. Так жестоко поступает со своей дочерью.
― Дрянь она. Уже несколько месяцев не интересовалась ребенком.
― Она хоть живая? Ты проверял?
― Живая, тусуется на Кипре с каким‐то богатеньким мужиком.
Как вспомню ее фотографии в объятиях мужика явно старше ее лет на двадцать так тошно становится. Не от ревности, а ее дурости и тупости. От того, что на мужиков время находит, а про дочь узнать желания не изъявляет. Ненавижу эту дуру.
― Она не изменится, Макс. Ей плевать на собственного ребенка.
― Я знаю. И хочу, чтобы она никогда больше не появлялась. Она ранит Юльку, и мне из‐за этого больно. Ладно, Кир, давай не будет бередить раны. Душа болит за дочь.
― Да, давай лучше поговорим о другой дочери. Твоей возлюбленной.
Я кивнул и напрягшись, откинулся на спинку кресла, внимательно глядя на друга.
― Правда, что ты нашел донора?
Кирилл кивнул и достал из сейфа какие‐то документы.
― Ознакомься, здесь вся информация.
― Я смогу это почитать дома?
― Только осторожно, документами особо не свети. Это если что копия. Оригинал будет у меня.
Я кивнул, прекрасно понимая, что мы не в игрушки играем.
― Хорошо. Когда мы сможем провести операцию?
― Начинайте сдавать анализы. И уже на следующей неделе можете оперировать, после изучения документов, естественно.
― Конечно. Спасибо тебе, Кир. Ты даже не представляешь, что сделал для меня. Скажи сумму, и я переведу деньги на счет.
Друг выгнул бровь и смотря на меня так словно я сказал глупость.
― Если я помог тебе, то твоя благодарность будет в виде счастливой улыбки.
Что‐то в его глазах проскользнуло такое, что мне не понравилось. Что‐то необычное для него, непривычное. Может показалось?
― Буду счастлив, когда узнаю, что пересадка сердца прошла успешно.
Теперь за Настю я волновался как за свою родную дочь, потому что эта девочка была важна для Софии. А теперь все, что касается ее, касается и меня.
Пожав другу руку, я еще раз поблагодарил его за помощь и поторопился в клинику к своим девочкам. Наверняка они уже заждались меня. А я им прогулку обещал по парку. К тому же теперь и настроение подходящее. Нужно и Соне его поднять.
Уверен, она обрадуется новости, которую я ей везу.
Глава 21
― Насть, я очень рада, что ты себя хорошо чувствуешь. Я скучаю по тебе, девочка моя.
― Поправочка, ― заметила Юля, выставляя указательный палец вверх, ― мы скучаем. Была бы Настя с нами, мы бы игрались в куклы или мягкими игрушками. А лего какое у меня есть, тебе бы точно понравилось!
― Юляш, Настя постарше и вряд ли ее интересуют куклы, ― улыбнулась я, сжимая руку дочери.
― Тетя Соня, я бы с удовольствием поигралась с Юлей. Только бы скорее отсюда уйти. Надоело уже лежать.
Ее голос и слова ранили мое сердце. Я понимала, о чем она говорит. Маленькая девочка, совсем еще юная и столько времени проводит в больнице. Она же не впервые попала на стационарное лечение и меня это очень ранило. Я хотела для нее лучшего, хотела, чтобы она жила обычной жизнью, которая бывает у обычного подростка. Но, к сожалению, по ряду причин это невозможно. По крайней мере сейчас, когда снова в больнице и ее сердечко снова требует лечения.
― Вот видите, тетя Соня, Настя бы со мной поиграла.
― Скоро поиграете, ― произнес неожиданно вошедший в палату Максим.
Мы обернулись к нему, и я заметила, что сейчас он выглядел иначе. Нельзя сказать, что утром он был расстроен, но то, как его лицо сияет сейчас это точно не просто так. Я выгнула бровь, в молчаливом жесте спрашивая, что произошло. А Максим пройдя по палате, схватил свободный стул и повернув его спинкой к нам, присел расставив ноги по обе стороны.
― Девочки, у меня для вас новость. Хорошая.
― То, что хорошая, заметно по твоему лицу. Ты слишком радостный.
― Ты? ― удивленно уточнила Настя, и я поняла, что спалилась перед ней. ― Я чего‐то не знаю, тетя Соня.
Виновато почесав висок, я пожала плечами.
― Насть, мы с Максимом…
― Встречаемся, ― выпалил он, вгоняя меня в краску.
― Вообще‐то я не это хотела сказать. И мы просто дружим.
― Я с тобой точно не дружу, ― хмыкнул мужчина, заставляя меня волноваться, ― я влюблен в тебя. Какая дружба?
Я сглотнула.
― Ого, ― восторженно произнесла Юля, а я перевела взгляд на Настю.
Сейчас меня волновало ее мнение.
― А ты, тетя Соня? ― меня удивил ее вопрос, нет, даже ошарашил.
― Знаете что? ― я поднялась с кровати и обойдя ее, уперлась руками в изножье.
У меня в голове не укладывалось, что вся эта троица была за одно.
― Я пришла сюда не для этого. А вы все, ― обвела взглядом присутствующих, ― наверное
