определись, где ты настоящий? Тот, что в больнице меня душил, или здесь, кающийся в содеянном?
― Сонь, мне действительно стыдно за тот поступок. Прощения мне нет, я согласен. Мне жаль, что я так с тобой поступил.
― Ты сожалеешь только о том так скажем инциденте?
Я сложила пальцы в замок и выдохнула. Не хотела показывать волнение, но не получилось. И сама на себя злюсь за это. не понимаю свою реакцию. Хотя, после того, что тогда произошло в больнице, вполне себе объяснимая реакция.
― Я любил тебя все эти годы, Сонь. Ты меня так и не смогла полюбить. А мне хотелось ребенка. Своего, родного.
― Да, я знаю, что Настя для тебя совершенно чужая. Мне обидно, но судить тебя я не стану. у каждого свои чувства и эмоции. Но мне жаль, что ты не был со мной честен. Я бы поняла и приняла. Но не вот так, за спиной, обманывая меня столько лет.
― Я боялся, что ты уйдешь.
Я прикрыла глаза и медленно покачала головой.
― Бояться нужно было не тебе. Это я боялась, что ты меня бросишь и оставишь одну с ребенком. Я боялась, что сама не потяну все это. Но предательство это не только больно, но и сложно. Только знаешь, Вить, ты сделал меня сильнее. И я благодарна тебе за все. Правда. Особенно, за первые годы нашей совестной жизни.
― Как Настя?
Прикусив губу, я улыбнулась и снова посмотрела на мужа.
― Сдает анализы. У нее скоро операция.
― Правда? Так быстро?
― Да. И я очень этому рада. Хочу, чтобы она жила нормально.
― Я рад. Знаю, как ты ее любишь. Нужна какая‐то помощь?
Я медленно покачала головой, понимая, что действительно ничего ненужно.
― Все есть, спасибо. Ты лучше позаботься о своей дочери, ладно? Уверена, она нуждается в тебе.
― Ты права. Моя малышка прооперирована, и понадобится не мало времени для восстановления.
― Желаю ей скорейшего выздоровления.
― Сонь…
― Что? ― выгнула бровь, с интересом собираясь услышать, что он хочет мне сказать.
― Я хочу, чтобы ты была счастлива.
― Спасибо, Виктор. Я буду счастлива, как только моя девочка будет со здоровым сердцем.
― Я понимаю, но тебе нужно еще и женское счастье.
Я прищурилась, удивленно глядя на мужа. Это его слова? Он говорит мне?
― Возможно, ты встретишь мужчину… которого сможешь полюбить. Уверен, он будет очень счастливым человеком.
Я пожала плечами. Говорить ли ему про Макса я не знала. Скорее боялась реакции. Вдруг его снова перемкнет, и он передумает желать мне личного счастья? Нет, лучше промолчу.
― Скажи, Вить, ты разлюбил меня?
― Мне сложно ответить на этот вопрос. Единственное, что я знаю точно, это то, что я хочу быть со своей дочерью. Я ей очень нужен.
А вот здесь я не сдержалась и улыбнулась.
― Я поддерживаю тебя в этом. Ты действительно очень нужен своей дочери.
И не знаю, так бы я реагировала на его слова если бы у меня не было Макса, но одно знаю точно, ребенок не должен страдать во вине взрослых.
― Сонь, я хочу развестись.
Я сглотнула, глядя на мужа круглившимися глазами.
― Правда?
― Да, развестись, и жениться на Лене.
Некоторое мгновение я смотрела в его глаза и пыталась отыскать там грусть на эти слова. Но если она в них и была, то только от нашего расставания. И сейчас я понимала, что у меня нет причин удерживать его. Нет причин, чтобы просить остаться.
― Я согласна.
― Ты не злишься?
Я смотрела в его глаза и медленно качала головой. Больше не на что злиться.
― Вить, несмотря на нашу последнюю встречу, ты очень много для меня сделал. Я не знаю, как бы сложилась моя жизнь и жизнь Насти. Ты для меня не чужой человек. Ты меня тоже прости, что не смогла стать любящей женой. Сердцу не прикажешь. Но я хочу, чтобы ты был счастлив.
― Буду. И ты будь.
― Когда‐нибудь обязательно.
― После операции Насти, ― повторил он мои слова, сказанные ранее.
Я кивнула и жестом руки подозвала официанта.
― Можно капучино?
― Конечно.
Дождавшись, когда мы снова останемся одни, я посмотрела Виктору в глаза и сцепила перед собой пальцы в замок.
― Ты нервничаешь. Что тебя еще тревожит?
― Недавно мне пришло сообщение на телефон. Там говорилось про моего отца.
― Про отца? ― удивленно уточнил Виктор, хмуря брови. ― От кого сообщение неизвестно?
― Нет. Сказали, что знают кто его убил.
― Хочешь сказать, что машина была неисправна по чьей‐то вине?
Я пожала плечами.
― Не знаю. Как я могу верить сообщению от анонима? Но осадок, конечно, остался. Да и сам знаешь, странная та история с тормозами.
― Да, я помню, что его машина была только после техобслуживания.
Официант принес кофе, и оставив его на столе, быстро исчез.
― Именно. Только я не понимаю кому мог мешать мой папа? И кто об этом может что‐то знать?
― Я удивлен подобной новости. Напишешь мне номер? Я проверю, возможно удастся найти человека, на которого он зарегистрирован?
Я покачала головой, поднимая чашку и делая глоток вкусного капучино.
― Номер скрыт.
― Уроды. Больше ничего не присылали?
Я снова покачала головой и вздохнула. Вся эта ситуация очень напрягала. Я боялась, что‐то решит подпортить мне жизнь. И особенно боялась на Настю.
― Еще один момент был. В клинике Максима Настю отключили от приборов. Она чуть не погибла.
Виктор напрягся и уперевшись в стол, подался вперед
― Никто не мог забыть включить их?
Я с грустью улыбнулась подобной мысли.
― Нет, Вить.
― Камеры?
― Я с новостью об операции совсем забыла об этом. Знаю, что это глупо с моей стороны…
― Не вини себя. Ты на стрессе.
Я была благодарна ему за понимание. И удивлена, что он изменил свое мнение с последней нашей встречи. Я очень этому рада. Мне бы не хотелось, чтобы в будущем мы враждовали. После всего, что было между нами и сколько Виктор сделал для меня и Насти.
― Большую часть времени это действительно так. Но Максим… ― я осеклась, понимая, что проговорилась.
Не хотела посвящать Виктора в наши с Максом отношения, а тут взяла и ляпнула. Кто же станет называть доктора просто по имени, если вас ничего
