Форма входа
Читем онлайн Одиночество вещей - Юрий Козлов
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Возникла пауза, во время которой погибли все земные звуки, растёртое же инверсионными полосами-лямками небо-рюкзак привалилось к окну, как будто ходящий кругами Господь Бог вознамерился подслушать разговор учёного-марксиста и подполковника-мотострелка.
— Нет, — нарушил паузу отец. — Я в этом не уверен, Валериан. Скажу тебе, как брату: я абсолютно уверен, что можно и нужно, что только в этом спасение, но я отдаю на волю тех, кто возьмётся спасать, что именно можно и как именно нужно. Я всего лишь слабый духом теоретик, Валериан.
Голос отца звучал тихо и твёрдо. Леон никак не мог определить: свободопроницаем или нет его голос? Неужели существует что-то более, вернее, не менее значимое, нежели свобода, удивился Леон. Если да, то именно об этом сейчас говорили отец и Валериан.
— Но ты бы мог допустить, Иван, — подполковник смотрел в упор на отца, и глаза его были в один цвет с вечерним небом, — что можно и нужно не то, о чём ты говорил в зале, а нечто совершенно противоположное?
Вероятно, он имеет в виду право русского народа, подумал Леон, жить, как он хочет. Свобода — итог общественного развития, плод просвещённого разума, но право жить народа, как он считает нужным, выше? Дух Божий! — вдруг догадался Леон. Ему потребны бескрайние российские пространства, чтобы нестеснённо носиться! Ему не нужны здесь ни густая, как в Китае, муравьиная жизнь, ни неуёмная, как в Америке, свобода. Потому-то Господь и выбрал для России третье, милое его сердцу, состояние тихого (а временами буйного) помешательства. Нежизнь и несвобода. То есть если жизнь — без радости. Если свобода — голодная, звероватая, чреватая. Выходит, подумал Леон, отец и Валериан хотят скорректировать Дух Божий, как будто Дух Божий — артиллерийская стрельба по русскому народу. Собственно, почему бы и нет? Кому на Руси корректировать Дух Божий, как не учёному-марксисту и офицеру-мотострелку?
— Я говорил, — внимательно посмотрел на Валериана отец, — о рыбаке, не в добрый час выходящем на рыбалку, а не о снасти, которую он берёт с собой. Я благословлял действие, Валериан, а не сомнение. Слова же… — помрачнел, щедро плеснул в свой стеклянный и Валерианов нержавеющий стаканы водки. — Слова же, Валериан, всегда отыщутся. И для оправдания, и для осуждения. Только вот…
— Что только вот? — уточнил Валериан.
— Да не раз уж бывало в российской истории, — вздохнул отец. — И каждый раз впору было петь: «Всё не так, ребята!» Если срывалось, ещё туда-сюда, но если получалось — оказывалось неизмеримо хуже, чем было до. Это я говорю тебе, Валериан, как учёный.
— Ваня, — сказал подполковник, — это ответ на второй вопрос. А я его не задавал.
Некоторое время самозваные корректировщики Духа Божьего сидели молча. Тема была исчерпана. Причём как-то безнадёжно и не к взаимному удовольствию. К тому же неумолимо подступало время Валерианова дежурства.
— Чуть не забыл, — Валериан опустил руку в портфель, достал литую чёрную, разделённую на два рога, трубу. — Тебе на память, Иван.
— Мне? — недоуменно принял трубу отец.
Неурочный светлый ночной луч скользнул по комнате. Труба поймала его рогами-сечениями, моргнула красным.
— Танковый прицел, — объяснил Валериан, — на рыбалке, охоте полезная штука. И вообще. Ночного инфракрасного видения. Вот эту кнопку нажмёшь и смотри. А как на звёзды интересно!
У Леона забилось сердце. Ради такой вещи стоило жить. Знал бы он, что у него будет танковый прицел, ни за что бы не стал стреляться.
— Валериан, — растерялся отец, — право, не знаю. Наверное, это дорогая штука.
— Дорогая, — подтвердил Валериан, — но в Нелидове завод. Прицел идёт здесь за литр самогона.
— Подожди, Валериан, — отец сунулся к водочному рюкзаку.
— Не суетись, Ваня, — Валериан поднял нержавеющий стакан. — Лучше выпьем за правду.
Отец, как репку из грядки, выдернул из рюкзака бутылку «Пшеничной». Другой рукой из сумки — книжку «КПСС — руководящая и направляющая сила перестройки», последнюю свою, ударно изданную несколько лет назад книжку. После неё издание книг у отца застопорилось.
— Да-да, за правду, — теперь он судорожно искал ручку, чтобы сделать надпись. — Она, конечно же, там, в электронном танковом прицеле ночного видения, наша русская правда, где ей ещё быть? Вот только видят её немногие. Чёрт, где же ручка?
— Скоро увидят все.
За сокрывшуюся в электронно-инфракрасно-оптических глубинах прицела ночного видения русскую правду решили выпить стоя.
Вне всяких сомнений, она была продуктом высочайшей технологии. Но при этом её обменивали в Нелидове на литр самогона. Если допустить, что некоторые обмены происходили в ночи (когда же ещё?) возле пролома в заборе, в кустах, в лесу, то легко можно было вообразить военно-заводского похитителя правды, отслеживающего в инфракрасный прицел крадущегося к условленному месту покупателя. А после — нового обладателя правды, провожающего в прицел уносящего за пазухой бутылку самогона довольного похитителя. Таким образом, в высокотехнологичное созерцание правды широко вливались вместе с самогоном первобытно-общинные меновые (рыночные?) отношения, что делало это самое содержание тайным и непостижимым, как случайный ночной пейзаж в прицеле инфракрасного видения.
Так вдруг посмотришь куда-нибудь, и одному Богу известно, что увидишь.
Отец и Валериан опустили пустые ёмкости на стол, глядя друг на друга зверски-дружественно.
— Мне пора, — сказал Валериан.
Отец долго думал, как надписать морально устаревшую книгу. Наконец, придумал: «Валериану — русскому офицеру и другу».
— Спасибо, — серьёзно произнёс Валериан, — обязательно прочитаю. Прямо сегодня на дежурстве и начну.
— Не обязательно прямо сегодня, — смутился отец, — это, скорее, как память о прошедшей эпохе. Когда-нибудь.
— Разберёмся, — протянул руку подполковник.
— Подожди, Валериан, — забеспокоился отец, — возьми «Пшеничную».
— «Пшеничную» не возьму, — твёрдо ответил Валериан. — Понимаю, — упредил отцовские упрёки, — ты от чистого сердца, но честь офицера не позволяет уподобляться. А сей мерцающий в тумане сосуд, — кивнул на флягу, — тебе. Там спирт. Счастливо, Ваня. Спасибо за угощение. Бог даст, свидимся!
— Да тут литр! — крикнул отец.
— Ноль семьдесят пять, — улыбнулся Валериан, шагнул к двери. Он уходил эдаким русским римлянином, если можно такого вообразить: гордым, щедрым, государственным и… почти трезвым.
— Хоть адрес возьми! — догнал отец, сунул визитную карточку. — Будешь в Москве и не зайдёшь… расстреляю! Прицелюсь в эту штуку и…
— Осенью, а может, раньше буду, — пообещал Валериан, — обязательно загляну. — И ушёл, мелькнув прямой спиной в дверном проёме.
Некоторое время отец задумчиво прохаживался по комнате. Потом зачем-то отвинтил вторую (глубинную) крышечку с фляги, понюхал, пробормотал: «Ну да, чистейший спирт, они обрабатывают им эти самые прицелы».
Леон уставил прицел в окно, вжался глазами в мягкий, присасывающийся ко лбу резиновый овал, увидел Нелидово как бы насквозь, до горизонта. Низко тянущего над стеклом дальнего озера зеленошеего селезня с красными треугольниками прижатых к животу лап; мерзавцев в ватниках, что-то свинчивающих с оставленного посреди поля трактора; собачью, с высунутыми языками, разномастную и разношёрстную свадьбу, бегущую по обочине грунтовой дороги.
Поднял прицел вверх и как будто взлетел в холодный чистый воздух с матово-белыми, ледяными светильниками звёзд, круглой, медово-жёлтой парашютной Луной.
Нажал заветную кнопку. Раздался щелчок. Всё в прицеле сделалось оранжево-красным, расплывчатым, перетекающим одно в другое, обнаруживающим всеобщую взаимосвязь, единую кровеносную систему, не столь заметную в обыденном освещении. Эту скрытую кровеносную систему и призван был разрушить танк гусеницами и снарядами, превратить мир в инфракрасный кошмар, чтобы во все стороны летели ошметья.
На какое-то время прицел выключил Леона из жизни.
Поэтому только утром в машине, когда круглосуточно безлюдное Нелидово осталось позади, он обратил внимание на странную отцовскую молчаливость.
Это было невероятно, но после ухода Валериана отец не произнёс ни слова, если не считать малосодержательной фразы насчёт нержавеющей фляги: «Ну да, чистейший спирт, они обрабатывают им эти самые прицелы».
Молчание отца не тяготило Леона. Но ему было любопытно: какие такие бездны распахнулись перед отцом, что он потерял дар речи? А может, не было бездн, просто отец устал?
Молчанию отца пришёл конец на четыреста шестнадцатом километре от Москвы, когда отремонтированная Гришей машина опять заглохла.
Произошло это на очень красивом участке шоссе: с одной стороны был лес, с другой поле. Серое шоссе впереди как бы вертикально взлетало в синий межоблачный провал. Пустынно было на земле, как если бы Бог ещё не изгнал Адама и Еву из рая. И было чрезвычайно обидно, что заглохнувщей машине в светлый предел не подняться.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Одиночество вещей - Юрий Козлов бесплатно.
Похожие на Одиночество вещей - Юрий Козлов книги
- Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
- Люпофь. Email-роман. - Николай Наседкин - Современная проза
- Все проплывающие - Юрий Буйда - Современная проза
- ЛОУЛАНЬ и другие новеллы - Ясуси Иноуэ - Современная проза
- Кипарисы в сезон листопада - Шмуэль-Йосеф Агнон - Современная проза
- Энергия страха, или Голова желтого кота - Тиркиш Джумагельдыев - Современная проза
- Одарю тебя трижды (Одеяние Первое) - Гурам Дочанашвили - Современная проза
- КС. Дневник одиночества - Юлия Зеленина - Современная проза
- Клуб радости и удачи - Эми Тан - Современная проза
- Бабло пожаловать! Или крик на суку - Виталий Вир - Современная проза
