Я взглянул на него и сказал:
– Калым, марым, хрен редьки не слаще, – чем привлек к себе удивленные взгляды Фомы и эльфара.
– Вот именно! – Магистр, видимо, чтобы усилить впечатление, поднял палец вверх и потряс им.
– Честь ей оказана, как любимой дочери Небесного Отца. У орков даром обладают только мужчины. Они считают, что этим знаком Отец орков поставил мужчину выше женщины. Но среди смесок иногда появляются девочки с даром, и это принимается ими как благоволение их бога. Если уж сам Отец наградил смеску, то ей нужно оказать почет и уважение. В жены ее получает самый достойный. На моей памяти ты первый, кто увел смеску из степи. Но орки были этому только рады.
– Почему? – задал я вопрос. Вот чувствовал, что с невестой был какой-то подвох.
– Между родом Гремучих Змей племени шкариназ, это племя нынешнего великого хана, и пятью родами муйага кровная вражда. Ее должен был получить один из них, его готовили долго и упорно к этому. И если бы это произошло, то ее ждали муки, унижения и показательная казнь. Муйага вообще не чтут традиций орков, они больше разбойники, чем кочевники. В результате могла разразиться гражданская война. Шаманы это знали, и, когда ее дед сплавил внучку одному недотепе, что любит лизать сиськи, все облегченно вздохнули и надавали много разного.
– А чего надавали-то? – вернулся я к началу разговора о приданом. На «недотепу» я не обратил внимания.
– Да откуда я знаю! – возмутился моей настойчивостью магистр. – У нее и спроси.
– Спрашивал уже.
– Да? И что говорит? Мне вот тоже интересно, что они надавали? – Луминьян нацелил на меня свой клювообразный нос.
– Говорит, это мужу, и все. Понимай как хочешь.
– Так чего ты ломаешься, женись. Получай приданое. Через два года окончишь академию. Купишь разоренное поместье, какого-нибудь барона на юге рядом со степью. Станешь вангорским аристократом. Через пять лет поступишь в магистратуру и будешь жить уважаемым богатым человеком. Твои магоконструкторы тебя озолотят.
Фома и Гради-ил развесили уши и осоловело смотрели на меня, слушая, какие блестящие перспективы меня ждут в жизни. Они только не знали, что конец этой сладкой сказке положат лесные эльфары. И спокойной жизни на одном месте мне не видать как своих ушей. Поэтому, слушая, как магистр заливается соловьем, я только скептически качал головой.
Луминьян посмотрел на меня, на то, какое впечатление произвели на меня его слова, и махнул рукой.
– Ну да. Кому я это говорю? Тому, у кого шило в заднице? – Этими словами и тяжелым вздохом он подвел итог нашего разговора. Достал свою тарелку и подал Фоме. – Накладывай, шаман.
Больше за вечер он не проронил ни слова. Я просидел до полуночи, рассматривая звезды, и, вздохнув, так как ничего не придумал, пошел спать.
Утро меня разбудило тревожным грохотом барабанов и криками варгов:
– Тревога! К оружию!
Не до конца проснувшись, я был уже в боевом режиме. Выскочил из повозки и взлетел метров на пять в вышину.
Со всех сторон к стоянке двигались орки, окружив посольство. По моим подсчетам, их было сотен пять, и над ними возвышались родовые тотемы племени муйага. Я вернулся на землю и вышел из боевого режима. В лагере царила несусветная суета, все куда-то бежали, что-то орали, и за этой бестолковой толкотней с воплями командиров слышно не было. Пока посольство готовилось к обороне, к лагерю направились три орка на больших лорхах. Они держали зеленую веточку над головой как знак переговоров. Я пробрался поближе к месту встречи парламентеров и, растолкав зевак, пристроился рядом с графом.
Орки неспешно приблизились, и на их клыкастых мордах явственно виделось то презрение, которое они испытывали к людям. Крайний слева, что держал ветку, отмахивался ею от надоедливых мошек.
– Мы не причиним вам вреда, люди, – громко прокричал тот, кто был в середине. – Оставьте здесь орчанку и ее жениха, а сами следуйте дальше.
Справа от него ухмылялся молодой орк, который не стал со мной сражаться. Он нашел меня глазами и откровенно скалился.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Граф нерешительно огляделся, ища у кого-нибудь поддержку и совет, но увидел меня и побелел от гнева.
– Опять ты, студент! Видишь? По твою душу прибыли. Вот ты и решай свои проблемы! – с явным облегчением решил он. – А я за тебя класть в степи людей не буду. Договорились! – крикнул он оркам. – Мы уходим, оставляем женщину и мужчину. Вы нас пропускаете. А с ними решаете после того, как мы скроемся из виду.
– Я согласен, посол. Пусть будет так. Мы не приблизимся к их лорхам, пока вы не уедете. Нам так даже лучше. – Орк развернул ездового быка и направился к своему отряду.
Около меня сразу образовалось пустое пространство. Люди стали расходиться, хваля графа за разумное решение, радостные, что не придется сражаться с орками. Они прятали глаза, стараясь не обращать на меня внимания. В их понимании я уже был покойником. С тяжелым сердцем я вернулся к своей повозке. Там стояли готовые к сражению Гради-ил и Фома. На лице эльфара была решимость умереть. Морда Фомы вообще ничего не выражала. Он был спокоен и невозмутим. С ним был его Худжгарх, способный уничтожить всех своих врагов. Потом у него в голове что-то щелкнуло, и он неожиданно громогласно предостерег меня:
– Берегите свое яйцо, учитель.
Я и Гради-ил посмотрели на него с удивлением. А парнишка, не обращая на меня внимания, ответил на немой вопрос эльфара, который прочитал в его глазах:
– Учителя просто так не убьешь. У него смерть в яйце. Вот его нам с тобой надо будет охранять.
Я тихо застонал, а за спиной раздался не менее удивленный голос Ленеи. Она же небесная невеста, она же Ганга, она же Тох Рангор, она же тана Аббаи из рода Гремучих Змей.
– Какие новости я слышу! Теперь понятно, почему ты такой наглый и живучий. Это у всех нехейцев так?
– Моя смерть в яйце, яйцо в сундуке, сундук на дубе. Дуб на острове Буяне. – Я повернулся к ней и раздельно, менторским тоном произнес всю эту ахинею. Оправдываться и объяснять, что это была шутка во спасение, я не стал. Пусть думают что хотят.
Орчанка нахмурила бровки и с заминкой спросила:
– А второе?
– Что второе? – не понял я. Вроде бы в моей речи не было перечисления – первое, второе, третье.
– Ну второе… яичко… на месте? – сильно краснея и преодолевая смущение, спросила девушка.
Мои глаза стали как у филина днем, я вылупился и не мигал. Вот. Это. Я. Попал! Теперь все будут обсуждать мою анатомию и гадать… Как так-то? Если не спросят в глаза, будут судачить за спиной. Вместо Кощея Бессмертного я превратился в Кощея без… того самого.
Не зная, как выкрутиться из положения, я строго спросил:
– Ты считаешь, что сейчас самое время это обсуждать?
– Нет, но… понимаешь… странно такое слышать. И потом… ты мой жених, и для меня это важно.
Я готов был провалиться сквозь землю. Но тут же ко мне пришло озарение Точно, сквозь землю! Вот он – выход из ситуации. Мне нужен элементаль!
– Ганга, выводи повозки из круга и собирай их вместе, – стал я раздавать указания. – Фома, нашу повозку ставь рядом. Мессир Луминьян, не надо жертв, не надо оставаться с нами. Уезжайте с посольством. Потом встретимся, – сказал я, увидев, как маг открыл свой сундучок и надевал кожаную броньку.
– Ты считаешь, что потом может наступить? – не разгибаясь, спросил он.
– Обязательно, мастер. Мы встретимся с вами.
– Ну если только учитывать твое яйцо, – с сомнением проговорил он, укладывая обратно снаряжение. – Тебе точно не нужна помощь?
– Точно, уезжайте! – Я начинал злиться на Фому из-за его длинного языка, но считал, что виноват сам, не предупредил его, чтобы молчал.
Посольство быстро и суетно собиралось. Не как обычно, с раскачкой, с ленцой и неизменной руганью. Я же, не мешкая, сел на землю и от всего отрешился. Мне нужен был элементаль, и я стал настраиваться на его поиски. Я усилил ментальный посыл и волнами, словно кругами, разбегающимися по воде, стал отправлять зов. Скоро я почувствовал сразу троих. Они кружились вокруг места, где я сидел, испытывая любопытство и страх. Уже лучше, подумал я. Не ослабляя зова, продолжал их приманивать, мысленно рисуя лакомство и желание поиграть. Но элементали земли осторожничали, продолжая накручивать круги на том же расстоянии, не приближаясь. Эти были уже взрослые особи и просто так на уловки не поддавались, но я продолжал звать, подавая больше энергии в свой зов. И наконец мимо этих «электронов», не желающих сходить со своей орбиты, пронесся со скоростью экспресса маленький энергетический сгусток. Он весело закружил вокруг меня, поднимая кучу пыли, и стал посылать мне эманации радости.
