и выходя, жестко и быстро, в то время как на ее груди появился румянец, окрашивая идеальную кожу над грудями в розовый цвет.
Она была близко. Так чертовски близко.
И я был готов взорваться.
Поэтому я опустил бедро, чтобы обхватить ее лицо и прижаться губами к ее рту, просунув язык между ее губами, чтобы сорвать и проглотить ее стоны, когда все ее тело содрогнулось от оргазма, вызвавшего мое собственное освобождение. Оргазм был настолько сильным, что затмил мой разум и поглотил меня целиком.
Потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя, поскольку окончание истощило нас обоих.
— Черт.
— Ух ты. Мне нравится твоя студия, — пробормотала она, уткнувшись мне в плечо. Ее волосы упали мне на грудь, когда она обмякла.
Я взял ее голову в ладони, запрокинул ее назад, чтобы рассмотреть потеки краски.
Все было идеально. За исключением…
— С синим было бы лучше.
Она хихикнула.
— В следующий раз.
Глава 11
Эверли
— Все прошло хорошо, — невозмутимо произнесла я, делая глубокий вдох. — Ух ты.
Хакс переоценил готовность Кэти принять коллегу. Или ее готовность поддержать его новую жену.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он.
Я моргнула.
— Что я имею в виду? Ты был в комнате.
— Да. Она поздравила нас. Сказала, что покажет тебе галерею.
Серьезно? Это то, что он услышал?
Мужчины.
Да, Кэти поздравила нас. Она сказала это, раздувая ноздри и сверля меня взглядом из-за этих чертовых очков. А ее предложение показать мне галерею было наглой ложью, которую она пробормотала сквозь стиснутые зубы.
— Хакс. Милый. Кэти ненавидит меня.
— Не ненавидит.
Мой муж был таким же невежественным в женских тонкостях, как и его коллеги-мужчины.
— Ненавидит. Все женщины такие. Я новая львица в стае, и она не рада делить со мной логово.
— Хм? — Он наморщил лоб.
— Забудь об этом. — Я отмахнулась от него и пошла к дивану в его кабинете, отодвинув несколько чистых холстов, чтобы освободить место для себя. — Мы что-нибудь придумаем.
В конце концов, Кэти смириться, верно? Если бы я была на ее месте, я бы тоже разозлилась, если бы кто-то вторгся в мое личное пространство. Только это не было похоже на чрезмерную заботу о друге или о галерее.
Это было больше похоже на ревность.
Кэти казалась такой кроткой и незлобивой. Милой. Но ее отношение ко мне было отвратительным.
Я бы поставила последние доллары на то, что она влюблена в него.
А мой дорогой Хакс ничего не замечал.
— Между вами двумя когда-нибудь что-нибудь происходило? — Я на цыпочках обошла этот вопрос, когда спрашивала о ней в пятницу. Но Хаксу нравилась прямолинейность, так что я могла с таким же успехом перейти к более глубоким вопросам.
— Нет. — Он нахмурился и сел на стул за своим столом. — Я тебе это уже говорил.
— Я просто хотела знать. У нее явно есть чувства к тебе и…
— У Кэти нет чувств ко мне. Нет и точка.
— О, я думаю, что есть.
— Не надо. — Хакс стукнул кулаком по столу. Это было так гневно, так неожиданно, что у меня перехватило дыхание. — Не занимайся этой ерундой с ревнивой женой.
— Я просто…
— Просто не делай этого, — рявкнул он. — Кэти была моей подругой много лет. С тех пор, как мы были детьми. Она была одной из немногих в мире, кто не отвернулся от меня, когда меня посадили. Она любит эту галерею так же сильно, как и я, а может, и больше, и она отдала ей все, что могла. Когда она была мне нужна, она была рядом. Когда моя жизнь рушилась, она была рядом. Дай ей, черт возьми, поблажку, хорошо?
— Хорошо. — Я подняла руки, сдаваясь. Желание закричать или, может быть, заплакать сдавило мне горло.
Из всех женщин в этой галерее он был предан Кэти. Сильно.
— Я должен был сказать ей. — Хакс вздохнул. — Было нечестно, что она узнала об этом от кого-то, кроме меня. Если она злится, то имеет на это полное право. Если бы она вышла замуж, я бы тоже разозлился.
Значит, от него не ускользнули ледяные нотки в голосе Кэти. Он просто неправильно их истолковал.
— Это не ее вина. — Он стиснул зубы и отложил в сторону какие-то бумаги.
— Я, пожалуй, пойду. — Я встала. — Мы можем поговорить об этом в другой раз.
— Как ты собираешься добраться до дома?
— Я пройдусь пешком. — Он был всего в десяти кварталах или около того, и погода сегодня была не такой уж плохой.
Вчера вечером, первого марта, подул чинук (прим. ред.: чинук — тёплый юго-западный ветер на восточных склонах Скалистых гор в Северной Америке) и растопил немного снега.
— Я думал, ты мне поможешь. — Хакс скомкал квитанцию и выбросил ее в мусорную корзину.
Он был зол на меня. Кэти злило мое существование. В обычный день я бы позвонила Люси. Но я не разговаривала с ней с пятничного баскетбольного матча. Я не была уверена, что сказать после своего заявления.
Что выставляло меня засранкой.
Я найду нужные слова и принесу свои искренние извинения, но в тот момент это было слишком сложно. Иметь дело с ворчливым Хаксом было меньшим из двух зол.
— Куда девать эти холсты? — Я махнула рукой на стопки. Их было вдвое больше, чем у него дома.
— Спроси у Кэти.
Я сдержала язвительный ответ и изобразила улыбку.
— С удовольствием.
Затем я вышла из его кабинета, хлопнув за собой дверью, и сделала глубокий вдох, прежде чем направиться по коридору к ее столу в демонстрационном зале.
— Привет, Кэти.
Она отвела взгляд от экрана ноутбука, но ни один мускул не дрогнул в ее теле.
О, Кэти. Она не собиралась упрощать задачу, не так ли?
— Я бы хотела убрать из кабинета Хакса лишние холсты. Он сказал, что ты можешь показать мне, куда их положить.
Она моргнула.
Я улыбнулась шире. Кэти была важна для Хакса, так что если мне придется прокладывать себе путь к ее сердцу, то так тому и быть.
Взгляд Кэти вернулся к экрану, а пальцы забегали по клавиатуре.
— В кладовку.
— В кладовку, — повторила я. — которая…
Ничего.
— Ты занята, — мой голос был сладким. — Извини, что беспокою. Я уверена, что смогу пошариться здесь и найти место для хранения самостоятельно.
Я была уверена, что она остановит меня, либо потому, что знала, что ведет себя как ребенок, либо потому, что не хотела, чтобы я вынюхивала что-то на ее территории. Но когда я ушла, Кэти продолжала печатать, и звук
