у недалекой Варвары бизнес Миронова. Ей-то он все равно ни к чему. Ей нужен загородный дом и возможность праздно жить на ренту, ни о чем не тревожась. Вот они и дали бы ей такую возможность, пользуясь ее полной неопытностью, а сами отжали бы прекрасно налаженную сеть клиник красоты, в которую Миронов вложил душу.
Что ж, теперь, когда это ясно как божий день, дело за малым – не допустить, чтобы у этих негодяев выгорела их мерзкая затея. Таганцев знал, что иск Варвары Мироновой уже поступил в суд. По иронии судьбы – в Таганский. Тот самый, в котором работает Лена. Вторым совпадением стало то, что иск расписали Диме, бывшему помощнику Лены, а это означало только одно: теперь с ним нельзя обсуждать это дело из-за конфликта интересов. Судья должен быть непредвзят и обязан опираться только на закон. Вот и посмотрим, как у Димы это получится.
Защищать интересы Миронова взялась адвокат Марина Ракова. В разговоре с ней Таганцев не стал ничего скрывать и выложил все, что успел собрать на интересующую его гоп-компанию. Правда, к этой информации Ракова отнеслась с заметным скепсисом.
– Константин, вы ведь не думаете, что я в суде начну рассказывать про международную сеть мошенников, которые объединились, чтобы отобрать имущество моего клиента? – спросила она. – Все, что вы говорите, конечно, очень интересно, вот только мне совершенно не поможет. Если все эти Клюшкины-Занозины, с которыми я уже хорошо знакома по делу об управляющей компании, действительно нацелились на клиники Виталия Александровича, это никак не меняет того прискорбного факта, что двадцать лет назад он нарушил закон и оформил фиктивное свидетельство о разводе.
– Я понимаю.
– Юридически он по-прежнему муж истицы. И этот факт ни вы, ни я не сможем опровергнуть в суде. Так что наша задача состоит в том, чтобы доказать, что все это время они жили раздельно и фактически не вели общее хозяйство. А кто там кого заказал и что будет, если Варвара проиграет процесс, меня не касается. Хотите сломать схему, с помощью которой разводят доверчивых людей, ищите доказательства и возбуждайте уголовное дело. А развод моего клиента тут ни при чем.
Что ж, Костя понимал, что Ракова права. Кроме того, как адвокат она не сидела без дела. Арест на фирму Миронова и совершаемые ею действия сняли. Виталию так же вернули его машину, так что он теперь мог спокойно перемещаться по городу и вести дела. В качестве обеспечительной меры до решения суда под арестом остались только загородный дом, в котором сейчас жила Варвара, и квартира Миронова, так что он по-прежнему обитал в служебной трешке Лены. И их обоих это, казалось, совершенно не смущало.
Вечером Таганцев заехал туда, чтобы рассказать им о результатах своих изысканий.
– А что, похоже на правду, – задумчиво сказал Миронов, выслушав Таганцева. – Никаких других врагов у меня нет. На данный момент нет, – поправился он. – Со всеми предыдущими я уже разобрался, так что остались только эти. Да, каюсь, не додавили мы в свое время ни Клюшкиных с Занозиным, ни Эппельбаума с его покровителями.
– Так мы тогда этих покровителей даже не вычислили, – ухмыльнулся Костя горько. – То, с какой скоростью развалилось дело, доказывало, что связи у него на самом верху. И председатель суда тогда просто увольнением отделался, и все остальные, кто был причастен к оформлению документов в опеке, тоже. Я же только сейчас на этого Коновалова вышел, да и то случайно.
– Все случайности неслучайны, дорогой друг, – философски заметил Миронов. – Значит, было нужно, чтобы сейчас случилось именно так. А то продолжал бы Коновалов сидеть, как паук в паутине, а сейчас мы его за ушко и на солнышко.
– До этого нам еще ой как далеко, – признался Костя. – Ракова говорит, что на суде все это не сработает. И я понимаю, что она права. Я ж все-таки тоже юрист. А о возбуждении уголовного дела даже говорить не приходится. Что у нас есть, кроме случайных совпадений? Ничего нет. Даже заявление не от кого писать. Не от тебя же. Мол, преступники случайно выявили мой фиктивный развод, накажите их?
Несмотря на то что ситуация мало располагала к веселью, оба засмеялись. Миронов неожиданно оборвал смех.
– Слушай, а если будет человек, который напишет заявление, что его обманным путем попытались заманить в аферу?
– Тогда я смогу возбудить дело. Самое слабое звено у них, разумеется, Трезвонский. Он – популярный попугай, в качестве серьезного адвоката его даже рассматривать не приходится. Если пригрозить ему уголовным делом, он сразу расскажет, как все было. Побоится публичного скандала, из-за которого разом может лишиться и статуса, и клиентуры.
– Хорошо. Очень хорошо.
– Но кто тот человек, который напишет такое заявление? – Таганцев искренне не понимал.
– Варвара Алексеевна Миронова.
– Твоя первая жена?
– Да.
– Но почему она должна это сделать? Она же отказалась подписать с тобой мировое соглашение.
– Костя, Варьке просто задурили голову. Когда она уезжала в Америку, она была кто? Молодая глупая провинциальная девчонка, которая ради того, чтобы закрепиться в Москве, поступила в ненужный ей вуз, а потом вышла замуж за первого встречного и по сути ненужного ей мужчину. Я уже тогда понимал, что как личность она очень незрелая. У нее в голове были какие-то полудетские мечты о сцене, огнях большого города и красивой жизни. И уехала она от меня, потому что тогда я это все положить к ее ногам не мог. И в Америке осталась именно потому, что погналась за яркой и красивой мечтой. Мишурой, огнями, тем, чего в реальной жизни не бывает. И сейчас ее на том же самом подловили.
– И что с того?
– Да ей просто надо объяснить, что ее обманули. Она искренне верит, что сейчас воюет со мной за справедливость, и именно поэтому соглашение со мной не подписала, да и вообще разговаривать со мной не будет. Но если она поймет, что на самом деле шайка мерзавцев просто хочет разрушить дело моей жизни, то участвовать в этом она откажется.
– Почему?
– Да потому что я все-таки был ее мужем и неплохо ее знаю. Варька – неплохой человек, просто мусора у нее в голове много.
– И как же разгрести этот мусор, если она не будет с тобой разговаривать? Кто ей должен все объяснить?
– Ты, – просто сказал Миронов.
Таганцев аж чаем поперхнулся.
– Я? Да с чего она вообще должна меня слушать?
– Да с того, что ты – полицейский, представитель власти. У американцев уважение к ним заложено на
