Спасибо, фрея, я не голоден. - Наг был учтив и холоден. - Позавтракайте лучше сами, вам нужно восстанавливать силы.
И уполз. Оставив меня так и стоять, с тарелкой в руках. Видевшие это наги, даже есть перестали, настолько все привыкли, что Рей меня оберегает от любого сквозняка.
- Спасибо, нет аппетита. - Прошептала в пустоту.
Вернув тарелку к раздаче, прямо так, с кашей, я поставила ее на теплые камни.
"Только не расплакаться, только не расплакаться" - повторяла про себя, отходя от поляны. И только дойдя до родника, где ещё совсем недавно пряталась от всего мира с его проблемами в надёжных объятиях нага, дала волю слезам.
Странный шорох за спиной и напугал, и отвлёк. Резко обернувшись, я увидела, мнущегося в стороне барса. Огромный кот неуверенно переступал с лапы, на лапу. Делал пару шагов в мою сторону, и сразу возвращался обратно. А потом просто улёгся на живот и, скуля, пополз ко мне. Совсем как тогда, в долине отбора. Только не было рядом надёжного и сильного змея, что поднял на руки эту махину и затащил в палатку.
Барс отчего-то без конца фыркал, обнюхивал, а потом уткнулся носом в больную ногу, что я аж дёрнулась, как и во время разговора с Дайгиром. Но барс не отстранился, сдвинув край юбки носом, уставился на следы своих когтей. Если бы коты могли изображать ужас, то я бы сказала, что вот именно эта эмоция сейчас была на морде у барса.
Аккуратно прижав ногу, барс начал мягко, самым кончиком языка вылизывать раны. И хотя он старался не задевать воспаленную кожу языком, обрабатывая все раны собственной слюной, было все равно больно.
Для оборотней вылизывать раны было обычным делом, особые вещества в слюне заживляли и помогали природной регенерации. Но действовать барсу приходилось осторожно. Это для шкуры с толстым мехом, его язык не опасен. А вообще, даже обычные дикие кошки способны "слизать" своим шершавым языком с пойманной добычи мясо до кости. Что уж говорить об оборотне!
И мне бы прогнать его, что б шел, куда глаза глядят. Но не было сил, навалившаяся апатия не давала даже встать и хотя бы вернуться в палатку. Только слёзы бежали по щекам.
Барс начал нервничать, тыкался носом в мои мокрые щеки, пытался подлезть под руку с урчанием. Потом, видимо, и у него терпение для меня закончилось, и он куда-то убежал. Это стало последней каплей, я уткнулась носом в колени и разревелась.
Даже не поняла и не услышала, что на поляне я уже совсем не одна. Перед глазами все плыло, голоса пробивались, как сквозь вату. Мир вокруг закачался, словно меня несли на руках, я ещё различала яркие всполохи пламени. Но это было не важно. Самое главное, что меня окутывал знакомый запах, и я чувствовала рядом бой сердца самого важного для меня мужчины.
Глава 16.
Дайгир Сильв.
Разговор с нагом оставил двоякое ощущение. С одной стороны, удивил. Потому что я не стал бы помогать сопернику. Да и потом, жена к нему явно очень хорошо относится. Прыгает вокруг него, словно орочий шаман с бубном!
За все время, с тех пор, как я пришел в себя, я не видел их порознь. И если такое случалось, то значит, наг либо тренировался с дядей Селены, либо патрулировал границы лагеря. При этом зачастую Селена присутствовала на этих тренировках, переживая и болея за своего мужа. Они всё время были вместе, казалось нагу физически больно выпускать её из своих рук.
Да и насколько я слышал, жена, закрыла круг сразу после того, как наг согласился быть её мужем. Я ему и рядом не соперник в борьбе за чувства и отношение жены.
Селена явно для себя всё решила, и то, что мы с ней пара, для неё вовсе не основание для изменения этой ситуации. Любую другую, это может, и остановило бы, но не Селену Лангран.
И вот зачем самцу, который имел все шансы быть единственным у своей самочки, помогать другому, вернуть расположение жены?
С другой стороны, этот разговор обрадовал и дал надежду. Потому что только совсем слепой и глухой идиот не заметит, что ради Селены и её счастья, наг три раза шкуру сменит. Значит, для этого самого счастья Селене нужен я.
Пусть даже необходимость обусловлена связью пары. Но это пусть и призрачная, но надежда, что жена всё-таки подарит мне шанс заслужить прощение. Ведь, если верить нагу, а сомневаться в его словах, причин нет, то она меня искала. А значит, помнила.
Но наг прав. Для начала, мне надо было примириться с собственным Зверем. Я растянулся на полу фургона и сосредоточился на зове. Зверь ощущался еле-еле, где-то на самом краю, и откликаться совсем не хотел. А я старался открыть ему свои мысли, показать, что я увидел, что я понял, что я раскаиваюсь. Лёгкое шевеление зверя пришло в мои мысли, как насмешливо-презрительное хмыканье.
Все что я мог, это просить о помощи. Не для себя! Нашей девочке, что снова спасала нас обоих, нужны силы и забота, пока они восстанавливаются. А наг, один, все успеть не может. Меня же она видеть не хочет. Только на зверя одна надежда. Разве может барс отказать в помощи своей самочке?
Глухое рычание зверя сменилось уже знакомой судорогой, правда, проходящей гораздо проще, чем в прошлый раз. Небольшая вспышка боли, и я осознал себя уже зверем. Точнее, Зверь позволил мне быть в его сознании. Но на этот раз, воля барса подавляла и контролировала гораздо жёстче, чем в прошлый. Я понял, что Зверь решительно настроен, не допустить никаких угроз с моей стороны для пары.
Пару раз рыкнув, видимо, чтобы я точно усвоил, что слишком сильно дёргаться мне противопоказано, барс выпрыгнул из фургона. Зверь обошёл лагерь несколько раз, изучая территорию, на которой пока обосновалась его пара. Выяснив одному ему понятные подробности, зверь пошел искать Селену.
Девочка сидела у родника и плакала. Барс растерялся, в его представлении пара должна была быть на нас злой. Уставшей, возможно голодной, потому что зверь запомнил, что это она кормила самца, но злой. Я ощущал, что зверь не знает, что делать. Идти к ней или не беспокоить? Но потом всё-таки решил, что нужно быть рядом с девочкой, что она его увидит, разозлится и покусает, а плакать перестанет.
Но заметив барса, Селена попыталась скрыть слёзы. Однако зверь напрягся от другого. Тонкий нюх зверя учуял запах застарелой крови,
