Толстяк осторожно взял, попробовал и тут же все сожрал.
– Это волшебно! – проурчал он, облизывая пальцы.
– Это еще не все. Берете муку, смешиваете с водой и яйцами, круто замешиваете и раскатываете в блин. Потом разрезаете на тонкие полосы и сушите. Потом их отвариваете и снова сушите, добавляете туда бекон и приправы. И вот что получается. – Я показал ему брикет сушеной лапши. Вскипятил воду в кружке и положил туда смесь. Подождал пять минут и протянул ему. – Пробуйте.
Он недоверчиво взял кружку, понюхал и опять слопал все без остатка.
– Теперь все это заворачиваешь в вощеную бумагу, и все.
– Действительно просто, – пробормотал Луминьян, – и как это не догадались сделать до сих пор? Эх, молодежь, чем только думаете? – стал сокрушаться он. – Надо было контракт обговаривать, проценты от продажи. Всего пять процентов, и ты миллионэр.
– Всего не предусмотришь, – философски ответил я и привел в пример нашу земную поговорку: – Всех денег не заработаешь, всех баб… мм… – посмотрел на орчанку, уставившуюся на меня в ожидании продолжения. – Не перелюбишь, – нашелся я.
– Денег можно много, а жена пусть будет одна, – заявила Ганга, преследуя только свои интересы. – Пойду отгорожу себе место в фургоне.
И стала забираться в мою повозку. Действовала она решительно, начиная обживаться у меня, и у меня заныли зубы. Как все похоже в разных мирах, и ничего нет нового под солнцем. Все течет, все меняется. Все возвращается на круги своя. Меня опять хотят захомутать.
– Одной не страшно? – со смешком спросил Фома, и Ганга застыла, выставив свой зад, туго обтянутый штанами, на всеобщее обозрение.
– А что там может быть? – спросила она из повозки, но вперед не двинулась.
– Не знаю, – нейтрально ответил Фома. – В прошлый раз тоже вроде ничего не было.
– А кто знает? – спросила моя будущая невеста, не двигаясь ни вперед, ни назад.
Получалось так, что орк разговаривал с ее задом, и это было смешно не только мне, но и всем остальным. Понимая, что она выглядит глупо, я приободрил ее:
– Лезь, никого там нет.
Девушка мгновение поколебалась, но, успокоенная моими словами, полезла внутрь и стала там что-то перетаскивать и перекладывать.
Снабженец из сумки достал бутылку, а я достал под его удивленным взглядом бокалы. Покачав головой, он разлил вино и выжидающе посмотрел на меня.
А! Тост, догадался я и произнес:
– Ну, за удачную сделку!
Хотел пригубить, и в это время из фургона раздался визг, потом крик, переходящий в ультразвук. Меня мгновенно выкинуло в боевой режим. Все застыло. Я видел испуганного толстяка, Фому, оскалившегося, как варг, Гради-ила, выхватившего меч, и поперхнувшегося вином Луминьяна. Но ничего, что могло бы представлять опасность, я не увидел и, успокоившись, вышел в нормальный режим. Фома и Гради-ил переглянулись, посмотрели на меня и, когда я недоуменно пожал плечами, нахмурились.
Луминьян стал кашлять, видно, вино попало не в то горло. А толстяк дрожащими губами спросил:
– Что… что происходит?
Ответить никто не успел, так как в повозке что-то зашебуршалось, снова раздался визг орчанки и грохот падающих предметов. Как будто кто-то кидался или отбивался всем, что попало под руку. Потом раздался душераздирающий вопль:
– Помоги-ите!
Первым бросился на помощь Луминьян. Я видел, как он резко отдернул занавесь и сунул голову внутрь фургона. Больше он ничего сделать не успел, потому что, вдруг раскинув руки в стороны, с воплем улетел в сумрак вечера. Следом пулей вылетела вопящая Ганга. На ее руках что-то висело. Что именно, разглядеть не представлялось возможным, так как она стала махать руками, пытаясь скинуть это что-то, прицепившееся к ее рукам, и подпрыгивала, пытаясь убежать от фургона. Но цепь, которая за ней тянулась, не давала ей этого сделать, поэтому все ее движения превратились в прыжки вверх.
На представление, что устроила Ганга, мы смотрели с разными чувствами.
– Это что? – спросил снабженец, глядя на замысловатый танец, сопровождавшийся подвыванием.
– Точно, как же я забыл? – ударил себя по лбу Фома. – Я же сегодня у мешков с припасами поставил капкан и мышеловки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Гради-ил посмотрел на меня и только произнес:
– Это какое-то сумасшествие.
Я сплюнул от досады, ушел в ускоренный режим и увидел, что на пальцах рук Ганги были надеты мышеловки, а в полу ее куртки вцепился лисий капкан на длинной цепи. Я отцепил капкан, снял мышеловки с пальцев девушки и влил эликсир ей в рот, открытый в немом крике. А потом ушел подальше на всякий случай. Когда я оказался в нормальном времени, то только и успел заметить, как Ганга, продолжая махать руками, пронзительно вопя, вприпрыжку, высоко поднимая колени, словно цирковая лошадь, унеслась в степь, в темноту.
Первым из темноты выплыл Луминьян, шатаясь как пьяный, без своей шапки, весь перепачканный, держась руками за глаз и матерясь, как десять портовых грузчиков, которым на ногу упал тяжелый груз. Он вращал налитым кровью открытым глазом и, пылая гневом, вопрошал:
– Где эта степная ведьма? Где она? Она мне глаз выбила!
Ганга не заставила себя ждать, она ворвалась в свет костра и бросилась ко мне на грудь, обхватила руками и ногами и так повисла, подвывая. Зная по опыту, чем это заканчивается, я обнял ее и покрепче уперся ногами в землю. Придерживая ревущую кандидатку в невесты, я не знал, что и думать, и вынужден был согласиться с разведчиком. Действительно, это какое-то сумасшествие.
За воцарившейся суматохой вечер как-то рывком, неожиданно перешел в ночь. Снабженец, что-то бормоча, поспешил скрыться, а мы – я, Ганга, завернувшаяся в одеяло, Фома, сокрушенно качающий головой, хмурый Гради-ил и Луминьян с заплывшим глазом (к счастью, его глаз уцелел) – немного потоптавшись, стали рассаживаться вокруг весело потрескивающего костра. Все как воды в рот набрали, переваривая события сегодняшнего вечера, и никто не спешил прервать затянувшееся молчание.
Наконец Гради-ил повернулся к магу, посмотрел на его синяк и сурово спросил:
– Уважаемый магистр, зачем вы хотели убить невесту нашего лорда?
Я в немом удивлении уставился на эльфара. Думаю, все остальные тоже, уж очень неожиданное заявление сделал разведчик. Луминьян сначала не понял вопроса и только спросил растерянно:
– Как? Как вы сказали? Я хотел убить орчанку? – Он перевел взгляд на девушку, поморгал, пытаясь вникнуть в суть заданного вопроса, и снова посмотрел на эльфара. – Гради-ил, вы о чем?
– Не прикидывайтесь! – не смягчая сурового тона, ответил разведчик. – Вон, у вас синяк под глазом.
– И что? – еще больше удивился магистр.
– А то, что его вам поставила Ганга, когда вы лезли в повозку. Ведь так?
– Так, – согласился Луминьян, не понимая, к чему клонит эльфар.
А тот, продолжая обличать магистра, закончил свою мысль следующими словами:
– Раз у вас синяк на лице и его вам поставила орчанка, значит, вы хотели ее убить.
– Да с чего ты это взял?! – возмущенно и громко закричал магистр. Но эльфар был непреклонен и смотрел все так же сурово.
Луминьян за поддержкой повернулся к нам. Я встретил его прищуренным, подозрительным взглядом, но все же не выдержал и рассмеялся, чем ввел магистра в еще большее смятение.
– Да что здесь происходит? – завертелся он как посаженный на сковородку.
– Дело в том, учитель, что на основании наших синяков вы сделали вывод, что мы хотели убить девушку. Вот Гради-ил и вернул вам ваши логические выводы. У вас синяк, значит, вы хотели убить Гангу. Все просто.
Магистр засопел. Окинул нас злым взглядом, но постепенно его губы растянулись в несмелой улыбке, и он в конце концов расхохотался. Напряжение, царившее у костра, исчезло, смеялись все, и Ганга громче всех. Отсмеявшись, магистр обратился к ней:
– А ты чего кричала, дочка? Мы уж незнамо что подумали.
Та заморгала, потупилась, начертила палочкой на песке несколько линий и наконец призналась:
