не смогла завершить процесс построения нации и не смогла расплавить русских, составляющих значительную часть населения страны, в горниле украинства. Говорят, что нечто подобное произошло во многих восточноевропейских республиках, отколовшихся от Советов.
Один из высокопоставленных военных, с которым мы вместе ехали, во время нашей беседы упомянул, что в Молдове начинаются новые процессы и что в ближайшее время Запад может совершить провокацию против Приднестровья.
Эти «разломы» на территории бывшего СССР напоминают мне о словах Путина, который оценивал распад Советского Союза как «величайшую геополитическую катастрофу двадцатого века».
Ближайшее будущее этих молодых республик Восточной Европы, которые не могут найти своего места между Западом и Россией и чей демографический состав крайне разнороден, не кажется очень радужным. Конечно, все зависит от исхода войны между Россией и Западом из-за Украины.
Вскоре офицер, возглавляющий делегацию, объявляет, что пора ехать. Я оставляю мысли о прошлом и будущем и об этом прекрасном городе, занимаю свое место в автобусе.
Солнце припекает. И кажется, что не только мы, но и сам автобус как будто изнывает от жары. Мы медленно едем по узким городским улочкам. Не более чем через полчаса мы снова останавливаемся. Боковым фасадом к нам стоит одноэтажное здание, уходящее вглубь улицы. На нем нет никакой вывески. Когда двери открываются, в нос бросается гастрономический запах: видимо, здесь небольшое предприятие по производству продуктов питания.
Мы идем по длинному коридору и входим в большую комнату. Внутри сидят женщины (блондинки, брюнетки и шатенки); рядом с ними – толстый повар с длинными, загнутыми вверх усами. На столе лежат всевозможные виды ветчины, вяленого мяса, сыров, солений и хлеба.
Должно быть, морской воздух заставил членов делегации проголодаться, потому что они, как волки, нападают на этот богатый стол… Между кусками свежеиспеченного хлеба кладут ветчину, а на нее – сыр. Тем временем толстый повар с гусарскими усами произносит познавательную речь об истории предприятия, о том, как он работал во время войны и куда они продают свои товары. Но нет никого, кто бы попытался сделать пометки в блокноте или задать ему вопрос…
После того как со стола убирают провиант, приносят минеральную воду и фруктовые соки. Женщины-труженицы, смеясь, наблюдают за нами. Я застенчиво спрашиваю одну из них, что это за предприятие, на котором мы находимся. Она улыбается, а затем бросает мне всего одно слово: «ветчина».
Когда наступает очередь кофе, я выхожу покурить. Мы стоим вместе с одним французским журналистом и беседуем о санкциях, введенных против России. Он рассказывает, что французский капитал не хочет уходить с российского рынка, приносящего достаточно хороший доход, но давление со стороны США усиливается. Он сообщает, что большинство компаний тайно продолжают свою деятельность и что Макрон, не желающий портить отношения с капиталом, закрывает на это глаза.
Мой визави в шутку говорит:
– Не будет ничего удивительного, если США в ближайшее время введут санкции против французских компаний…
Положение, в котором оказались европейские государства, последовавшие примеру США и введшие санкции против России после ее входа на Украину, трагично. В первую очередь это касается Западной Европы, которая считает себя полузависимой от России, особенно в энергетической сфере. Политики с трудом объясняют гражданам, сталкивающимся с тяжелым экономическим кризисом из-за роста цен, почему они ведут войну против России.
Французский журналист рассуждает о том, что Макрона, пытающегося лавировать между Россией, США и французским народом, ждут трудные дни:
– Нам нужны такие люди, как Де Голль… Но это маловероятно. Традиция практически исчезла. Мы застряли где-то посередине, нам трудно дышать. Конечно, я не одобряю того, что делают и за что борются русские, но нам нет никакой выгоды начинать настоящую войну против России.
Он отпивает кофе и продолжает:
– Во Франции правые стали левыми, а левые стали правыми. Сегодня группы, которые выступают за нормальные отношения с Россией, можно скорее назвать правыми, в то время как те группы, что считают себя левыми, призывают вслед за американцами начать войну с Россией… Мы живем в странный, по-настоящему странный период!
Перерыв на банкет подходит к концу. Мы снова отправляемся в путь. Солнце в небе словно играет с облаками. Мы уезжаем все дальше от моря. Автобус сворачивает на грунтовую дорогу, и вскоре мы останавливаемся перед сельским домиком.
Перед нами простираются бескрайние пшеничные поля… Понятно, что в последний день нашей поездки хозяева хотят похвастаться оставшимися у них богатствами.
На горизонте желтый цвет (бесконечное поле пшеничных колосьев) смешивается с насыщенным синим (начинающее темнеть небо), а рядом с нами он переходит в коричневый (бегущая вперед тропинка). Впереди, где-то у самого горизонта, молния оставляет свой белый след. Раздается раскат грома. С неба начинают падать редкие, но крупные капли. Колосья пшеницы отдаются нежному дуновению ветра, и поле перекрашивается уже в разные оттенки желтого.
Хозяин фермы – несмотря на то что на лбу у него появилось много морщин – держится очень бодро. Он стоит перед своим зеленым трактором с облупившейся краской и рассказывает об урожае, который они собрали в этом военном году. Пока он говорит, среди солдат бегает маленькая девочка в красном плаще. Мужчина с гордостью заявляет: это его внучка.
Он сообщает, что десять процентов мировых потребностей в пшенице удовлетворяются за счет урожая с этих земель, и объясняет, что у них нет проблем с техническим оборудованием, но есть трудности с продажей урожая.
– С одной стороны – продолжающаяся война, а с другой – санкции, введенные Западом, осложняют нашу работу, – говорит он.
Фермер рассказывает, что украинская армия при отступлении подожгла поля в соседних поселках, но его, к счастью, от этого не пострадали.
На этой территории, где когда-то столкнулись нацистская и советская армии, сегодня сражаются родственные народы – русские и украинцы.
Мы идем немного прогуляться по полю. Я вдыхаю свежий воздух. Хочется лечь посреди этих плодородных полей, свернуться калачиком и заснуть.
Дождь усиливается. Маленькая девочка, недавно бегавшая вокруг, теперь – на веранде, в объятиях дедушки. Она с любопытством наблюдает за членами делегации. Мы благодарим их за гостеприимство и отправляемся дальше.
Я заснул под шум барабанящего в окно дождя. Когда открыл глаза, узнал, что мы, оказывается, прибыли в Мелитополь. Невольно шарю по карманам – колосья пшеницы кусают руки.
Улицы, по которым мы проезжали, пострадали меньше, чем в других виденных нами регионах, но уровень опасности все равно оставался высоким. Русская армия смогла захватить город после ожесточенных боев, в которых применялись танки. Говорят, что до сих пор остались ячейки и диверсионные группы, связанные с украинской разведкой. Нас окружает бронетехника, а над головой жужжат никогда не пропадающие дроны.
