Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда я кончил читать рассказы, дама показала мне проспект петербургской выставки, на которой я узнал недавно увиденные работы.
— Вы знакомы с их автором? — спросил я.
— Она моя дочь. Можно ли с вами передать ей письмо и небольшую посылку?
— Конечно. Я сам хотел с ней познакомиться.
Оказалось, что для этого знакомства нужно было всего лишь приехать в немецкий Штутгарт.
Вот и весь мой рассказ. В нём нет сюжета, нет конфликта. Есть только удивление перед жизнью. Это удивление иногда помогает написать что-то путное.
14 мая 2001 года.
Прежде и теперь
Вчера шёл в переходе метро и услышал мужской хор. Подхожу ближе: человек десять калек, молодые парни в камуфляжной форме, с медалями. Одни без ног, другие без рук. Две гитары, костыли во все стороны торчат. И песни соответствующие — о матерях, которые ждут сыновей из Чечни. Люди деньги в коробку из-под сигарет бросают. Зрелище страшноватое.
После Великой Отечественной вояки тоже христарадничали, но сразу было видно, что это спившиеся, брошенные люди. Пенсию после войны не платили. И собирались они только по двое. Теперь же — хор! Массовое попрошайничество.
Не знаешь, как к этому относиться. Организованный бизнес? Мафия? Похоже на то. Ведь каждый из них, а это молодые парни, получают пенсию, и она не меньше, чем моя, врачебная (тысяча рублей). Работать они могут, но не хотят — так доход больше. Перестроечные перемены вообще отучили людей работать. Да, ещё и после того, как человек подержал в руках автомат и почувствовал себя хозяином чужих судеб.
Жуткое время, кошмарное время…
Январь 2003 г.
В день юбилея
Солнечный летний день, утро. За окном листва тополей, за ними стандартные коробки домов. Всё обычно и привычно. И душа не в смятении, как это бывало в детстве и юности.
В этот день семьдесят лет назад я родился. Пришло время подводить итоги.
Когда-то просыпался в ожидании огромного таинственного будущего. Жизнь с её чудесами — нерушимой дружбой, любовью, великими книгами, музыкой — была вся впереди. И в этой прекрасной будущей жизни просто не могло быть неудач, предательств, склероза, инфарктов и старческой немощи. Изредка попадающие на глаза старики и старушки были откуда-то из другого мира. Для меня и моих друзей старости и смерти просто не существовало. Впереди была только ЖИЗНЬ.
И вот я просмотрел это кино почти до конца. Оно не оказалось героическим, но и скучным не было. Всё, что отпущено человеку природой, прокрутилось на экране. Я смотрел его с большим интересом, любопытство не оставило меня и по сей день.
Итак, каковы же предварительные итоги божьего эксперимента надо мной, грешным?
Прежде всего, хочу сказать, что уже тридцать лет я живу за отца. Память о нём — самое светлое пятно детства. Я расстался с ним в свои шесть лет, но навсегда запомнил его доброту. Любовь к велосипеду — от него, первое путешествие на трёхколесном вокруг стола — под его одобрительную улыбку. Отец погиб в сорок лет, в свой день рождения. Его автопортрет с орденом Отечественной войны, висящий над моим письменным столом, помогает мне жить, как верующему икона. Рядом — портрет бабушки, матери отца. Всё хорошее во мне — от них.
Обычную школу я вспоминаю с тоской, зато школу рабочей молодёжи, где учился перед армией, с уважением. Там я впервые увидел взрослых людей и встретил учительницу литературы, поверившую в мои творческие способности. Правда, сам я в них долго не верил и потому полжизни не решался взяться ни за перо, ни за кисть.
Четыре года службы на флоте убедили меня в том, что толпа — страшная сила. Человеческая индивидуальность в ней ничего не значит, а потому на фронтах в первую очередь гибнут лучшие.
После армии — медицинский институт. Пошёл по стопам матери, стал врачом, но быстро понял, что человеческая психология мне интереснее, чем болезни. Выбор профессии оказался, как и у большинства людей, случайным, но к полному разочарованию в жизни не привёл.
Дальше по жизненному сценарию должна быть страстная любовь. Она и случилась. За три дня женился на выпестованном чтением книжном образе — девушке с русой косой. Через пару лет понял, что реальная жизнь и её отражение в литературе — вещи разные. Воспитание дочери до семи лет, как и вообще первую женитьбу можно отнести к явным поражениям, но некоторый опыт семейной жизни приобрёл. Только после развода понял, что в каждой женщине что-то есть, например, душа. А к душе нужно относиться осторожно. Так что к встрече с молодой девушкой с умными глазами в очках я был более или менее подготовлен.
С молодых ногтей я почему-то ценил дружбу выше любви. Это помогло мне относиться к новой подруге не только как к женщине, но и как к уважаемому человеку. Те, кто знают мою вторую жену, понимают, что иначе и быть не могло. Она очень быстро разобралась, что представляет собой её тридцатилетний оболтус, и ненавязчиво принялась учить меня уму-разуму. Я поначалу хорохорился, но в глубине души понимал, что пред её мудрыми очами предстаю голеньким и пустым, как пивная бочка. Своей обычной, каждодневной жизнью она стала показывать такой пример нравственности, о котором я прежде и понятия не имел. Обучение несколько затянулось, точнее, продолжается до сих пор. Жена сумела пробудить во мне дремавшие способности, в которые верила любимая литераторша.
Доказательством тому служат не только те жидкие томики, которые я написал, но и то, что в свой юбилейный день я сижу за столом и царапаю.
Однако не одну творческую струйку отворила во мне жена. Она показала всё богатство семейных отношений, познакомила с родными — людьми добрыми и сердечными. На её при мере я впервые увидел, какой бывает любовь дочери к матери. Постепенно оттаивала моя грубая душа, и когда родилась наша внучатая племянница, я испытал глубокое отцовское чувство. Она росла на наших глазах, мы купали её, водили в школу, занимались с ней английским языком.
При встречах с зарубежными друзьями мы с гордостью видим результаты наших усилий.
Жена стала верным помощником во всех моих начинаниях. Я даже думаю, что всё, чем в жизни занимался, — её инициатива. Я лишь по мере сил подхватывал и развивал её мысли и начинания. Мы успели немало: увидеть и нашу страну, и Европу, понять и полюбить живопись, приобрести сердечных друзей. Нам всегда интересно друг с другом, тем более, сейчас, когда у меня наметились все признаки глубокого склероза. Сегодня, например, полчаса искал носок, плюнул, надел другую пару и сел завтракать. Почувствовал, что под попой что-то мешает. Обследовал табуретку, коврик, на котором сидел, собственные брюки. Ничего подозрительного не нашёл. Сел, подвинул тарелку с кашей — опять мешает. Злополучный носок оказался в трусах. Чего же от меня можно ожидать в дальнейшем?!
Но, всё-таки, пока живу и пишу. Сегодня позвонила пожилая женщина, хороший человек, и сказала, что хотела бы рассказать мне о своей жизни. Так на неё подействовала моя книжка «Памятные встречи». Это приятно, ведь это тоже итоги.
Я подошёл к старости счастливым человеком. Это ненадуманное счастье, так как оно обеспечено жизнью с замечательным человеком — верным, преданным другом и помощником. Кажется, Жан-Жак Руссо сказал, что счастье не бывает полным, если нет хотя бы одного его свидетеля. Свидетелями моего счастья является мудрая жена и окружающие нас друзья.
2 июля 2005 г.
Общение стариков с молодыми
Общение с молодыми — сложная штука. Этому старикам надо учиться.
Дерзость молодых действует, как холодный душ. Поэтому многие старики избегают подобного общения. Молодёжь утомляет их либо кажущейся примитивностью, либо нахальством.
Дети хотят поскорее вырасти. Но, едва вступив в юношеский возраст, перестают понимать, чего они хотят. Одни хотят от жизни сразу всего, другие по лени не хотят ничего.
Впрочем, молодые хотят именно того, чего мы не хотим. Иногда случается, что мы угадываем их неясные желания и порывы, и тогда они смотрят на нас с удивлением и даже уважением: «О, этот старикан всё же чего-то понимает…».
Увы, они видят наше увядание. Наши недостатки их учат, наши слабости служат им извинением, а наша усталость от жизни отдаёт нас на их милость.
Молодые откровенно используют нас. Мы тоже пытаемся научиться использовать их, но получается это плохо. Наши творческие достижения, иначе говоря, выводы жизни для них то же, что кости для собаки — они оттачивают на них зубы.
Но молодёжь вовсе не едина. Она многое о себе выдумывает. Она морочит нас враньём, часто неосмысленным, и потому очень искренним. При нас она надевает маску, а за глаза честит, на чём свет стоит. Свои ошибки она возлагает на нас — больше-то ведь не на кого.
Когда, общаясь с нами, молодой человек молчит, это угнетает нас. В молчании нам мерещится тайный смысл. Но чаще всего молодые молчат из страха наговорить глупостей. Нередко молчат и от полного непонимания: ведь у них и у нас — разный язык.
- Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
- Чудо о розе - Жан Жене - Современная проза
- Праздник похорон - Михаил Чулаки - Современная проза
- ПРАЗДНИК ПОХОРОН - Михаил Чулаки - Современная проза
- В двух километрах от Счастья - Илья Зверев - Современная проза
- Франц, дружочек… - Жан Жене - Современная проза
- Кот - Сергей Буртяк - Современная проза
- Дорога - Кормак Маккарти - Современная проза
- Стихотворения и поэмы - Дмитрий Кедрин - Современная проза
- Дом одинокого молодого человека : Французские писатели о молодежи - Патрик Бессон - Современная проза