— Я в танцах больше десяти лет, знаю толк в резинках.
Госпожа Кларисса молча повернула кольцо на пальце. Моя резинка сменила цвет с голубого на темно-синий. Затем она закрыла лицо руками и истерически расхохоталась. Меня обуял стыд за собственное разгильдяйство, и я бросилась к ней с извинениями.
— Потом придешь! — шикнула на меня Элина.
Справедливо, претензий ноль.
А теперь перейдем к самой неприятной истории, которая случилась со мной практически в начале третьей недели. И сразу хочу предупредить: очевидных злодеев в ней нет. Героев тоже. Все прошляпились по-уникальному.
Помните, я твердо решила не бросать танцы и записаться в кружок/секцию/ хоть куда-нибудь, чтоб было веселее? В школе Ронетт таких компашек не было, а вот у «Эйлинцев» была целая команда. И, судя по слухам, что я упорно и по крупицам собирала все полмесяца, она отчаянно нуждалась в свежей крови.
— Танцы повторяются по кругу, — Неттл сверилась с рецептом Усыпляющей настойки и протянула мне пучок сухой и горько пахнущей травы, — Ничего интересного. Если честно, их капитан вообще уже ни о чем.
— Ну, соглашаться не буду, — я разломала пучок и бросала соломинки в варево темно-серого цвета одну за одной, — оценка любого искусства — фигня субъективная. Но… Посмотреть стоит. Тем более, я видела объявление о наборе новых солисток у своего Куратора.
Напарница по Зельеварению рассмеялась и покачала головой:
— Смешная шутка, Ри!
— Но я…
Не успело с моих губ сорваться «… Не шутила», как к нам подошла старшая сестра Бригитта и весело спросила:
— Конец урока, а с вашей стороны ни одного взрыва? Маргарита, неужели Неттл хорошо на тебя влияет? Давай-ка проверим!
Договорить нам не удалось, потому что пришлось подробно расписывать преподавательнице весь процесс приготовления настойки (сбилась всего в паре мест), а потом мы разбежались по разным урокам. Неттл так и не узнала, что я имела в виду каждое свое слово.
Что руководило мной? Безрассудство и отвага? Искренняя вера в то, что не может быть все так плохо, и стоит только чародеям увидеть мое мастерство, как сразу же они забудут о «печати зла»?
Злость на Элину, державшую меня подальше от своего мира и от своей идеальной школы, о которой она рассказывала только высоким стилем и с придыханием?
Даже трудно сказать, что именно было той самой каплей, которая заставила меня сложить хореографический купальник, юбку и пуанты в сумку и отважно устремиться в абсолютно незнакомое мне место к абсолютно незнакомым людям.
Школа Эйлин и правда стояла посреди поля, покрытого ковром из хрупких и нежных белых асфоделей. Само здание походило на воздушный замок из сказок: кремового цвета и легкое-легкое, словно случайно опустившееся на землю с облаков, с гигантскими золотыми блестящими воротами и чертовым садом с фонтанчиком в главном дворе (не то, что двор моей альма-матер, где для большей картины запустения не хватало перекати-поля).
Но знаете: порой так бывает, что красота вызывает ужас. Совсем как у Донны Тарт. При виде школы Эйлин меня словно пронзила насквозь острая тонкая игла. Я как будто была мертвой бабочкой, которую положат в альбом и забудут.
«Эйлинцы» тоже напоминали мертвых бабочек. Идеально уложенные прически, черные платья и костюмы, толстые учебники подмышкой – один в один студенты престижных колледжей. Только лишь уродские серебряные плащи портили картину.
А еще мне показалось, что некоторые из них прихрамывали. А у кого-то синяк приняла за смоки-айз.
Да, момент настал. Начинайте смотреть на наивную Рири свысока.
Я старалась не привлекать к себе лишнее внимание, идя по краешку школьного двора, но все взгляды были устремлены на меня. А точнее, на мои наручники, которые буквально впивались в кожу. Быстро забежав в главный корпус, я отчаянно начала растирать запястья, чтобы хоть немного облегчить боль. Стало только хуже, вдобавок и часы принялись «бить» меня током.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Юная сестра, — окликнул меня кто-то самым участливым тоном на свете, — вам помочь?
Дьявол меня раздери, у них была даже секретарь на входе, которая улыбалась мне настолько сладко и сахарно, что аж затошнило. Но я не растерялась и подошла к ней, гордо задрав голову:
— Здравствуйте, а где тут у вас набор в танцевальную команду?
Несколько мгновений женщина даже не могла ответить, настолько ее сшибла с ног моя наглость. Наконец, она незаметно вытерла капли пота со своей карамельного цвета кожи и таким же участливым и сахарным тоном произнесла:
— Если ваш Куратор на данный момент находится там, я могу его вызвать…
— Нет-нет, — прервала ее я, — сама справлюсь. Мне нужно на отбор. Где он проходит?
Улыбка секретаря стала еще слаще. Она заговорила со мной очень медленно, словно тщательно подбирая и оценивая каждое свое слово:
— Юная сестра, вы действительно уверены, что должны быть там? Возможно, произошла ошибка?
Мое Третье око и зачатки социального интеллекта в тот момент очевидно были задавлены самонадеянностью, потому что я не только пропустила мимо ушей посыл ее фразы, но и, увидев объявление на противоположной стене, аккуратно оттеснила ее в сторону и пошла вверх по лестнице со словами:
— Все, уже вижу. Спасибо за помощь, хорошего вам дня!
Не знаю, почему меня не выставили сразу. Возможно, бедная женщина настолько опешила от ведуньи-нахалки, что не успела быстро найти Элину.
Видит Бог, этой истории лучше было закончиться именно в той самой точке.
В просторной раздевалке никого уже не было, потому что до начала отбора оставалось меньше десяти минут. Я быстро переоделась, собрала волосы в пучок и выскользнула из раздевалки, в тот самый миг, когда из глубины огромного спортивного зала — похожего скорее на тронный — раздался бодрый голос:
— Приветствую всех друзей и подруг, пришедших сегодня! Мне не терпится увидеть ваши таланты!
Капитаном была низенькая и пухленькая смуглая брюнетка с кожей цвета слабо заваренного кофе. Она приветливо оглядела всех собравшихся и пропела грудным приятным голосом:
— Жду самых смелых! Ну, кто решится показать себя первым?
Я решила выйти пятой. Не самая скромная, но и не выскочка, заодно и на других ребят посмотреть можно.
Смотреть было на что. Правда. Кто-то танцевал по отточенным линиям, работая со своим телом, словно вычерчивая на полу геометрические фигуры. Кто-то парил над сценой точно большая изящная птица. А кто-то пускался в отчаянный угар, забывая обо всем на свете.
За это я и люблю танцы. Нет правильного или неправильного движения. Есть только зажатость и нежелание слушать самого себя.
Когда настал мой черед, я вышла на самую середину сцены и повернулась к Капитану спиной.
— Мы здесь, подруга! — шутливо проворчала она.
Я обернулась к ней лицом и сделала осторожное движение правой рукой и ногой в сторону, сгибая их как крылья, чтобы потом резко вернуться к исходной точке. Потом я так же осторожно и словно с недоумением выгнула левую руку и ногу, удивляясь своей собственной пластичности, а затем резко возвращая их на место. Но с каждым разом мне словно становилось сложнее контролировать себя, снова и снова позволяя рукам, ногам, а потом уже всему корпусу выгибаться вперед, словно невидимая сила манила меня сбросить оковы. Наконец, я вырвалась и освободилась, полностью давая себе волю побеситься всласть, а потом уже побежать по залу, с диким ревом оборачиваясь вокруг оси. Когда же я вернулась на место, с которого начала бег, то закружилась вихрем, а в конце даже сделала подобие фуэте.
Именно этот танец мы с Густаво репетировали для поступления. Его считали гвоздем программы. На него возлагались все надежды.
