Форма входа
Читем онлайн Старый порядок и революция - Алексис Токвиль
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
В 1770 г. парижский парламент был упразднен, составлявшие его чиновники лишились своего звания и своей власти, но никто из них в отдельности не покорился королевской воле. Более того, коллегии другого рода, как, например, высший податной суд, которым даже не угрожали подобные правительственные меры, добровольно подвергли себя суровому наказанию. Но и это еще не все: ( стр.95) адвокаты, ведшие свои дела перед парламентом, также совершенно добровольно присоединились к судьбе наказанных чиновников: они отказались от того, что составляло их славу и богатство, и предпочли скорее обречь себя на молчание, чем появиться перед обесчещенными коллегами. Я не знаю более возвышенных примеров в истории свободных народов, чем приведенные мною факты. А между тем все описанное мною происходило в XVIII веке под боком королевского двора Людовика XV.
Многие судебные обычаи обратились в национальные привычки. Главным образом у судов была заимствована идея, что всякое дело подлежит публичному обсуждению, а всякое решение - обжалованию. Оттуда же вели свое начало такие враждебные раболепию вещи, как обычай гласности и склонность к формалистике. Это единственный момент в воспитании свободного народа, переданный нам Старым порядком. Сама администрация многое заимствовала из языка и обычаев судов. Король считал себя обязанным всегда излагать мотивы своих эдиктов и причины, побудившие его к принятию той или иной меры; королевский совет предпосылал своим указам обширные преамбулы; интендант отдавал свои приказания через судебного исполнителя. Во всех административных коллегиях старого происхождения, как, например, коллегия казначеев Франции или коллегия выборных лиц, дела обсуждались публично, а решения по ним выносились после состязания сторон. Все эти обычаи и формальности служили преградой произволу государя.
И только народ, в особенности сельский люд, никогда не имел иной возможности "кроме силы" оказывать сопротивление властям.
Большинство из указанных мною средств защиты были для .него недоступны. Воспользоваться ими мог только тот, кто занимал определенное место в обществе и имел достаточно сильный голос, чтобы быть услышанным. Помимо народа во Франции не .было никого, кто бы, имея на то желание, не мог оспаривать свое послушание или сопротивляться даже в своем повиновении.
Король обращался к нации скорее как вождь, чем как государь. "Мы почитаем за славу для себя управлять свободной и благородной нацией", - говорил в начале своего царствования Людовик XVI в преамбуле к одному эдикту. Ту же идею на старофранцузском языке высказывал и один из его предков. Выражая благодарность Генеральным Штатам за смелость их замечаний, он утверждал: "Мы предпочитаем разговаривать с вольными людьми, а не с рабами".
Людям XVIII столетия неведома еще страсть к благополучию, которая как бы порождает раболепие: страсть изнеженная, но тем не менее упорная и непобедимая, легко соединяющаяся и переплетающаяся со многими добродетелями частной жизни - с любовью ( стр.96) к своим близким, строгостью нравов, уважением религиозных верований и даже с умеренным и прилежным отправлением установленного культа, - страсть, благоприятствующая честности и препятствующая героизму, в пределе способная создавать как аккуратных людей, так и трусливых граждан. Люди в то время были и лучше и хуже нынешних.
Французы в ту эпоху любили веселье и обожали развлечения. Возможно, в своих привычках они были безнравственнее, в своих страстях и идеях необузданнее современников, но им была неведома та умеренная и благопристойная чувственность, какую видим мы. Высшие классы больше заботились об украшении своей жизни, чем об удобствах, об известности - больше, чем о богатстве. Даже средние классы не были полностью поглощены заботами о благосостоянии; и в погоне за благами они нередко останавливались, чтобы обратиться к более тонким и возвышенным наслаждениям. Помимо денег повсеместно признавались и иные ценности. "Я знаю свою нацию, -писал в несколько вычурном, но не лишенном чувства гордости стиле один из современников, - ловко умея плавить и расточать металл, она не способна обратить поклонение ему в привычный культ; она всегда готова вернуться к своим древним идеалам - мужеству, славе и, смею сказать, великодушию".
Впрочем, не следует пользоваться ошибочным мерилом и измерять низость людей степенью их подчинения верховной власти. При всем подчинении воле короля людям при Старом порядке один вид повиновения был неведом: они не знали, что значит покоряться незаконной или оспариваемой власти, вызывающей мало уважения, часто презираемой, но, однако же, часто склоняющей людей к подчинению, ибо такого рода власть способна легко возвысить или уничтожить. Такая унизительная форма раболепия была совершенно чужда французам. Король внушал им чувства, какие не смог воспламенить в душах своих подданных ни один из последующих самых тиранических правителей и которые нам совершенно непонятны, поскольку Революция с корнем вырвала их из наших сердец, к королю же люди того времени испытывали одновременно сыновнюю нежность и почтение, которое можно испытывать только по отношению к Богу. В своем подчинении наиболее самовольным приказаниям короля они уступали не столько принуждению внешней силы, сколько любви, и им доводилось сохранять свободу души. Для них наибольшим злом в повиновении была его принудительность; для нас же это наименьшее из зол. Худшее заключается в чувстве раболепия, что заставляет повиноваться. Не будем же презирать отцов наших - у нас нет на это прав. Дай нам Бог обрести вместе с их предрассудками и недостатками хоть частицу их величия! (14) ( стр.97)
Таким образом, несправедливо полагать, что Старый порядок был эпохой рабства и зависимости(15). В те времена свободы было гораздо больше, чем в наши дни, но то была беспорядочная и неровная свобода, всегда искаженная классовыми ограничениями, всегда связанная с идеей чьей-либо исключительности и привилегий, позволяющих бросать вызов закону, равно как и произволу. То была свобода, никогда не дававшая всем гражданам наиболее естественных и необходимых гарантий. Но тем не менее даже такая урезанная и искаженная свобода была плодотворной. В те времена, когда централизация усердно старалась выровнять, ослабить и обесцветить всех людей, именно свобода помогала сохранить большинству обывателей их природную оригинальность, их колорит и яркость, наполняя их сердца чувством собственного достоинства. Зачастую именно свобода создавала стремлению к славе преимущества перед всеми прочими склонностями. Благодаря ей были воспитаны сильные души, гордые и отважные умы, появившиеся на наших глазах и превратившие французскую революцию одновременно в предмет поклонения и ужас для всех последующих поколений. Было бы очень странно, если бы столь мужественные доблести могли развиться в среде, лишенной свободы..
Но сей тип беспорядочной и нездоровой свободы, подводя французов к низвержению деспотизма, одновременно лишил их. свойственной иным народам способности создавать на месте произвола свободное и мирное владычество законов.
ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА
1. (к стр. 82) В "Путешествиях" Артура Юнга в 1789 г. мы находим картину, так привлекательно и правильно рисующую состояние двух этих обществ, что я не могу устоять против желания воспроизвести здесь это описание.
При пересечении Франции в момент порожденной взятием Бастилии первой волны Революции Юнг был остановлен в одной деревне толпою народа, которая, не обнаружив у него кокарды, хотела доставить его в тюрьму. Чтобы вывернуться из неприятного положения, путешественник сочиняет небольшую речь, с которой обращается к народу:
"Господа, -говорит он, -мне сказывали, что вы должны платить налоги, как прежде. Конечно, налоги выплачивать нужно, но не так, как прежде. Их следует платить, как в Англии. У нас есть много податей, которых нет у вас, но третье сословие, народ, их не платит, они затрагивают только богатых. У нас каждое окно обложено налогом, но тот, у кого в доме только шесть окон, . не платит ничего. Богатый платит за своих лошадей, за экипажи, за слуг; он платит за право стрелять в собственных куропаток.. Мелкий владелец не платит ни одного из этих налогов. Больше: того, у нас в Англии есть налог, который платит богатый, чтобы помочь беднякам. Итак, следует продолжать платить налоги, но платить их следует иначе. Английский способ гораздо лучше.
Поскольку мой плохой французский очень подходил к их наречию, -прибавляет Юнг, -они меня прекрасно поняли; любое мое слово находило у них одобрение, и они сочли меня добрым малым, что я и подтвердил, воскликнув "Да здравствует третье сословие!". Тогда они отпустили меня с криками "ура!".
2. (к стр.83) В местечке Шолле, в селении Х разрушилась церковь. Ее следовало починить, следуя процедуре, указанной в постановлении от 16 декабря 1684 г., то есть используя средства от налога, взимаемого со всех жителей. Когда сборщики приступили к взиманию налога, сеньор этого прихода, маркиз де Х заявил, что поскольку он один берется починить хоры, налог платить он не будет. Прочие жители не без основания отвечают ему, что в качестве сеньора и получателя десятины (он, без сомнения, получал феодальные десятины) он обязан был сам ремонтировать хоры за свой счет, и следовательно, данное обстоятельство не может служить основанием для освобождения его от общего налога. Спор решается постановлением интенданта, объявляющим притязания маркиза неосновательными и призывающим сборщиков взыскать с него налог. Дело содержит более десяти писем маркиза, одно настойчивее другого, громкогласно требующих, чтобы прихожане заплатили за дворянина. Дабы добиться желаемого, маркиз снисходит до того, что величает интенданта монсеньером и даже умоляет его.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Старый порядок и революция - Алексис Токвиль бесплатно.
Похожие на Старый порядок и революция - Алексис Токвиль книги
- Этнокультурная история казаков. Часть IV. Разрушение дома. Книга 5 - А. Дзиковицкий - История
- Французская революция, Гильотина - Томас Карлейль - История
- Право - Азбука, Теория, Философия, Опыт комплексного исследования - Сергей Алексеев - История
- Завоевание. Английское королевство Франция, 1417–1450 гг. - Джульет Баркер - История
- Традиция, трансгрессия, компромисc. Миры русской деревенской женщины - Лора Олсон - История
- «Отречемся от старого мира!» Самоубийство Европы и России - Андрей Буровский - История
- Почему Европа? Возвышение Запада в мировой истории, 1500-1850 - Джек Голдстоун - История
- Милый старый Петербург. Воспоминания о быте старого Петербурга в начале XX века - Пётр Пискарёв - История
- История Украинской ССР в десяти томах. Том пятый - Коллектив авторов - История
- Международные отношения в Новое время (1789-1871 гг.) - Андрей Тихомиров - Историческая проза / История / Юриспруденция
