Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я стою у бара, пью мелкими глотками холодную воду и дышу, как учила Кэндис: размеренно, глубоко, вдох – выдох. У меня то и дело схватывает живот, я успела дважды побывать в туалете. Стараюсь дышать глубже, потом вовсе задерживаю дыхание, и тут же начинает кружиться голова. Все шло хорошо – так, приятное волнение, – пока я вдруг не осознала, что рискую страшно опозориться. Что, если я забуду слова? Пущу петуха? Упаду в обморок? Запою не в той тональности, сфальшивлю, споткнусь, поднимаясь на сцену по шаткой дощатой лестнице? Вдруг меня начнет тошнить или вообще вырвет и я захлебнусь?
Ничего подобного не произошло. Все было гораздо хуже.
Около десяти вечера подошла моя очередь. До того я, с перебоями в сердце, в холодном поту, пережила пять выступлений. Беззубый семидесятилетний старикашка, игравший блюграсс на банджо. Немолодая домохозяйка с внешностью налогового бухгалтера и голосом Ареты Франклин. Гнусавый парень, весь в пирсинге, терзавший классическую гитару. Затем неряшливого вида барабанщик пятнадцать минут изображал Бадди Рича, а после страстная и начисто лишенная слуха Мейми Джин О’Генри пела блюз. Эдит Берри, хвала небесам, осталась дома с желудочным гриппом.
Наконец Джо Паттерсон берет в руки программку и подмигивает мне.
– А сейчас, леди и джентльмены, перед нами выступит особенная гостья! Это ее дебют в нашем “Рок-амбаре”. Приветствуем: Джу-у-улия Флэ-энеган!
Бешеные аплодисменты от столика пляжных прелестниц. Я с неизвестно откуда взявшейся уверенностью иду к сцене, но вижу лицо Майкла и понимаю, что просчиталась. Он снимает саксофон, прислоняет его к усилителю и говорит Фрэнку:
– Я пока посижу. – И, повернувшись ко мне, шепотом: – Удачи, Джулс.
Не понимаю, почему он ушел со сцены, думать об этом некогда. Нужно петь. Я поворачиваюсь к Кертису и шепчу:
– “Задор пропал”. Ре минор.
– Лады, детка, – подмигивает он, берет первый аккорд, второй, третий.
Я закрываю глаза и просто дышу. После двенадцатого аккорда шагаю к микрофону и начинаю петь свою песню, чувствуя каждое слово каждой клеткой тела, как учила Кэндис. И тут замечаю Эвана, привалившегося к стойке бара. Он поднимает бутылку с пивом, улыбается, и я, не слыша его голоса из-за одобрительных воплей и аплодисментов, читаю по губам: “Отпад”.
На ватных ногах спускаюсь в зал, впитывая комплименты друзей, пришедших меня поддержать. Майкл проходит мимо, направляясь к сцене, и неопределенно кивает в мою сторону. Не могу поверить. Собственный муж плюет на меня?
По дороге домой я вспоминаю восторг, который испытывала от своего сильного и чистого голоса, – и, не менее ярко, жестокий поступок Майкла. Никогда еще я так на него не злилась. Но одновременно, если начистоту, я радуюсь: в сердце освободилось еще немного места для мужчины, не постеснявшегося слушать, как я пою.
Я не еду домой, как хотела, а круто разворачиваюсь и направляюсь к Брюстер-парку.
Словно по молчаливому соглашению, Эван ждет меня там. На площадке пусто и темно. Эван сидит на низких качелях и возит ботинками по гравию.
– Иди ко мне, – говорит он.
Я иду к соседним качелям, но он берет меня за руку и тянет к себе.
– Нет. Сюда. – Он сажает меня на колени, лицом к лицу. – Так лучше.
Эван задирает мне юбку, и мы качаемся вместе. Я чувствую между ног его пальцы, осторожно отводящие в сторону трусики и проскальзывающие внутрь. Это возмутительно приятно.
Мое дыхание учащается в такт его движениям. Он неотрывно смотрит мне в глаза, наблюдает за мной. Я быстро достигаю оргазма, одного и второго. Утыкаюсь лицом в шею Эвана. Он поворачивает голову, целует мои волосы, лицо, губы.
– Я обожаю тебя, Джулия Флэнеган, – шепчет он. Потом тянется вниз и расстегивает свои джинсы. Мы соединяемся и медленно раскачиваемся; Эван едва ощутимо двигает бедрами. Он крепко прижимает меня к себе, целует в губы, шепчет мое имя и смотрит в глаза так нежно и печально, что хочется плакать.
Когда Майкл возвращается домой, я притворяюсь спящей. Трусость, конечно, но все же лучше, чем ссора. Он проскальзывает в постель и притягивает меня к себе, но я отворачиваюсь, не желая мириться. Теперь мне остается только лежать и слушать, как он храпит, и ждать, когда подействует снотворное. Я пытаюсь представить себе носоглотку Майкла со всеми ее ходами и впадинами и гадаю, в чем же причина сегодняшнего невыносимого щелканья. Там какая-нибудь кожная складка? Забитый канал? Насекомое?
Майкл в кабинете. Он трется носом о голову Гомера и сюсюкает:
– Кто у нас самый сладкий? Кто? Шмузи-шмузи-гомерузи?
– Тебе не кажется, что нам надо поговорить о вчерашнем? – тихо спрашиваю я.
Конечно, я о том, что он не пожелал остаться со мной на сцене, а не о сексе на качелях с Эваном Делани. Я просто довела до конца то, что началось, скорее всего, с того сна, где мы занимались любовью в подвале Института Бентли. Это роман, вскормленный моими мечтами, многозначительными и уклончивыми электронными письмами, тем, как охотно я встретилась с ним в “Сотто Воче”, хотя знала, к чему это может привести. Мое неверное сердце сделало свой выбор, как только я поняла, что Майклу гораздо интереснее с группой, чем со мной, и решимость крепла от воспоминаний о Сюзи Марголис и ревности к Эдит Берри. Сейчас, под защитой этого железного самооправдания, рожденного горькой обидой, я не думаю о своей измене – только о том, что муж в очередной раз меня разочаровал. Я должна выяснить, почему он ушел со сцены.
Я обвожу взглядом аккуратный кабинет Майкла. До “Внезаконников” все его музыкальное собрание умещалось на одной маленькой полочке: беспорядочная подборка кассет и дисков, которые он никогда не слушал. Кабинет был продолжением рабочего офиса с дубовыми книжными полками, забитыми тяжеленными томами государственного законодательства, протоколами судебных процессов, справочниками по судопроизводству и налогообложению. Сейчас книжная полка Майкла прогибается под тяжестью новенькой стереосистемы и сотен компакт-дисков – он накупает их по пять, а то и десять штук за раз. Он даже снял со стены дипломы, чтобы освободить место для плаката “Роллинг Стоунз”. Мой муж, который никогда не покупал себе ничего, кроме крема для бритья и презервативов, наконец-то обрел радость в жизни, и грех на него злиться.
Майкл аккуратно сажает Гомера в клетку и, показывая мне мешочек с сушеной травой, говорит:
– Не понимаю. Продавщица в зоомагазине уверяла, что морские свинки ее обожают. А Гомер даже не притронулся.
– Наверное, он очень разборчив.
“А может, он просто крыса”, – добавляю я про себя.
- Прекрасный дикарь - Каролайн Пекхам - Современные любовные романы
- Я хочу твоего мужа - Маргарита Дюжева - Современные любовные романы
- Девиантный Король (ЛП) - Кент Рина - Современные любовные романы
- Куплена и оплачена - Джордан Мари - Современные любовные романы
- Обвиняемый - Рин Шер - Современные любовные романы
- Мак (ЛП) - Памфилофф Мими Джин - Современные любовные романы
- Заберу твоего мужа (СИ) - Наталия Ладыгина - Современные любовные романы
- Кофе в постель, пожалуйста! - Леся Лимерик - Современные любовные романы
- Капучино с добавкой - Катя Пиль - Современные любовные романы
- Измена. Без тебя - Анастасия Леманн - Современные любовные романы