форму шапки заметила. Именно такая, как у меня, ушанка с поднятыми ушами. И из какого меха, не знает, может, овчина, как у меня, может, норка или крыса, в смысле ондатра.
Стыдно Степану не стало, но подозрения он отмел, потому как видел, в каком состоянии Зубьев находился утром. Судя по всему, в пять утра он находился в состоянии нестояния. Но у Вяткиной он все равно спросит, какая походка была у мужчины, может, его ноги не держали.
— Большую работу вы проделали, — не мог не заметить Степан.
— Так не поверил я Федосову. И преступнику не поверил… И вообще, — вздохнул Зубьев.
— Что вообще?
— Ну вы же видите все.
— Что я вижу?
— Не могу я без этого!.. — Участковый тихонько щелкнул себя по горлу. — Уволить могут. Жмаков сколько раз грозил… А как он меня уволит, если я всех здесь знаю? И всех, и все… Я знать должен, кто ваших бандитов убил.
— Но пока не знаете.
— Пока не знаю. Но обязательно узнаю… Если не убьют, — невесело, но без горечи улыбнулся Зубьев.
— А могут убить?
— Живодера вы очень сильно разозлили. Я его таким никогда не видел.
— Когда вы его видели?
— Так подъезжал он к девятнадцатому дому, Титков ему отрапортовал.
— Титков?
— Только вы не подумайте, Титков им не продался, просто две дочери у него, мало ли что.
— А с ними может что-то случиться?
— Может. Или просто исчезнут, или на иглу посадят… У нас тут много чего может случиться. Как и везде.
— Как и везде, — кивнул Степан.
И в Битове, как бы хорошо они ни работали, может случиться все, что угодно. Смутные нынче времена, и ни конца им, ни края.
— Живодер еще та сволочь.
— А к девятнадцатому дому он когда подъезжал?
— После разговора с вами. Бандиты там ваши подъехали.
— А зачем Живодер к девятнадцатому дому подъезжал?
— Он сначала на Рыбинскую подъехал, с вами там разбирался, потом уже на Чернышевского. Хотел узнать, что там конкретно произошло.
— Что там или как там?
— Извините, не понял разницы.
Зубьев, казалось, держался из последних сил и туго соображал. Развезло его, голова опускалась все ниже, ноги с трудом держали вдруг резко потяжелевшее тело. Присесть ему хотелось, а еще лучше прилечь.
— Что там — это три трупа. А как там, это как следствие идет. Приняло следствие версию преступника или нет?
— Какую версию?
— Поверил следователь в самоубийство или нет?
— Да?.. Наверное…
— Живодер мог убить наших, как вы говорите, бандитов. Или Живодер или кто-то из его людей. Сказкин, Авилов.
— Есть у меня мысли на этот счет… Не знаю, как выразить… А вы попозже приходите, я сейчас посижу немного…
— Хорошо, подойду.
— А я посижу, подумаю, потом кофе поставлю. Кофе будете? — опускаясь в кресло, спросил Зубьев.
— Посмотрим.
Степан узнал, где живет Елкина, ее подружки, и вместе с Лозовым вернулся на улицу Чернышевского. Он отправился в четырнадцатый дом, где жила чета Вяткиных, опросил супругов, они рассказали все то же самое, что и участковому.
— А Зубьева вы вчера не видели? — спросил Степан, глядя на маленькую сухонькую женщину с узким лицом и тонким носом.
— Зубьева? В пять утра?
— Почему в пять?
— Ну вы же спросили, вчера.
— Пять утра — это уже сегодня.
— Ну да… Не мог он в пять утра выходить, — глянув на мужа, усмехнулась женщина.
— Не мог, — качнул головой Вяткин.
— Почему?
— Ну, не мог… — мужчина отвел глаза.
— Употребляет?
— Ну, если вы знаете… Видел я его вчера. И вчера, и вечером. Совсем плохой был. А утром, как обычно, как огурчик.
— Огурчик, — усмехнулась в кулачок женщина. — Перегарный.
— Ну, перегарный не перегарный, а дело он свое знает.
— И вы, я так понимаю, хорошо знаете Зубьева.
— Как не знать, когда он всегда на виду. Ходит, спрашивает…
— Какой он человек, хороший или не очень?
— Хороший. И как мужик, и как человек. Если вдруг что, мы сначала к нему идем, а потом уже в отделение.
— Например?
— Например?.. А дочка у Валентины пропала, сразу к Зубьеву, он к Живодеру сам пошел, никого не позвал, за грудки, говорят, его хватал. И что, нашлась дочка!.. Не знаю, что там с ней сделали, но нашлась… У Петрова сын на иглу чуть не сел, еще можно было остановить. Так Зубьев и остановил, поговорил с пацаном. И дружков-наркоманов отвадил… Хороший он мужик, Вячеслав Владиславович. Мы к его начальству ходили, просили за него, чтобы не увольняли.
— А его собирались увольнять?
— Ну так! — Вяткин медленно приложил к шее два пальца.
Степан кивнул. Зубьев, может, и пьяница, но к делу своему относился со всей серьезностью. А если еще и с бандитами из-за какой-то девчонки не побоялся связаться, то ему и вовсе цены нет.
Глава 13
Пятиэтажный дом в центре поселка, гулкий подъезд, обитая дерматином дверь, красная с белыми вкраплениями кнопка звонка. Комов только нажал на нее, как сразу открылась дверь соседней квартиры. Вышла крупная женщина средних лет, волосы светлые, а пушок на подбородке черный.
— Так, давайте отсюда, пока я милицию не вызвала! — свирепо глянув на Степана, сказала она.
Степан кивнул, улыбнулся, направился к ней, вынимая из кармана удостоверение.
— Мы как раз оттуда, — на ходу сказал он.
Но женщина его не слушала, она закрывала за собой дверь.
— Капитан Круча, — сказал Степан.
Женщина услышала, остановилась и снова высунулась.
— Капитан?
— Круча… Нас интересует гражданка Елкина! — негромко сказал он.
— Всех она интересует! — небрежно скривилась крашеная блондинка, всматриваясь в удостоверения.
— Чем-то неприличным занимается?
— Да не чем-то… А у нас тут не проходной двор!
— А разве Рита не одна живет?
— Мать в Ярославле, мать устраивает свою судьбу. А что устраивает здесь ее дочка!..
— Мужчин к себе водит?
— А ходят!.. Я ей говорю: нельзя, а ей и дела нет!.. Наркоманка, что с нее взять?
— Даже так?
— А вот так!.. Я уже и заявление в милицию писала!
— Так мы по заявлению!
— Да?
— Гражданка?.. — Степан щелкнул пальцами, вспоминая.
— Кутепова Ирина Павловна.
— Да, да… Вы бы не могли позвать Маргариту, а то нам она, похоже, не откроет.
— Так я запретила ей открывать!.. Сейчас!
Кутепова перешагнула порог, но, с подозрением глянув на Степана, остановилась. А вдруг он никакой не милиционер, может, грабитель с фальшивым удостоверением!
— Я ей по телефону позвоню!
Гражданка скрылась за дверью, но минуты через три открылась дверь, и Степан увидел миловидную девушку слегка за двадцать. Волосы чистые, тщательно уложенные, глаза накрашены, лицо припудрено, прямое, средней длины платье без декольте. Чистенькая, опрятная,
