Может быть, все и правда должно случиться вот так?
– Ты фаталист? – интересуюсь, пока Наумов придерживает для меня уже знакомую калитку.
Он задумывается серьезнее, чем я рассчитывала. Мы успеваем спуститься к охраннику, который поднимает голову и внимательным взглядом окидывает нас обоих, кажется, приглядываясь в попытке понять, который из Наумовых пришел.
Потом выходит из-за стойки и первым протягивает руку:
– Гордый, приветствую. А твоих-то сегодня нет, только врачи, ты на массаж?
Наумов отвечает на рукопожатие:
– Привет, дядь Лень. Не, мы потренить.
– А, ну давайте. Как барышню зовут?
– Маша, – отвечаю с улыбкой.
– Очень приятно, Маша. А то мне своих запоминать нужно. Ну давайте, бегите.
И добавляет, когда мы уже скрываемся за поворотом:
– Только давайте мне там без всяких! Это самое!..
Я стремительно краснею, а Гордый сначала разражается громким смехом, а потом кричит через плечо:
– Договорились!
Пока я опускаю голову, закрываясь своими рыжими волосами, Наумов сообщает уже мне с отчетливыми хитрыми нотками:
– Но это не точно.
– Дурак, – бью его в плечо и смеюсь.
А Гордей вдруг останавливается посреди коридора и смотрит на меня серьезно, скинув с себя шутовское веселье. Берет прядь моих волос и, переплетая ее между пальцами, говорит:
– Отец был фаталистом.
Замираю. Знаю, что это очень важно, то, чем он сейчас делится. Во все глаза за ним слежу. За мимикой, интонациями.
Наумов закусывает губу, вздыхает как-то мелко, как будто это тяжело ему дается. Потом продолжает:
– Он всегда говорил, что у всех событий есть смысл. Что, если ты однажды каким-то образом поступил, сделал выбор, значит, в тот момент иначе не мог. И что судьба ведет тебя странными дорожками, но всегда в определенные точки.
Чувствую, как мне пережимает горло. Беру Гордого за свободную руку, переплетаю наши пальцы и крепко сжимаю.
Он смотрит мне в глаза и с болью в голосе говорит:
– Иногда мне отчаянно хочется доказать, что он был не прав. Потому что у смерти хорошего человека, который оставляет жену, троих детей и собаку, нет смысла. Это просто тупая абсурдная жестокость. Она не может вести ни в какие точки, о которых папа любил повторять. Но иногда мне все же кажется… что я чувствую эти дорожки.
Судорожно вдохнув, подаюсь вперед и обнимаю его, сцепляя руки на спине под распахнутой курткой. Прижимаюсь изо всех сил. Возможно, так сильно, что начинаю чувствовать не только его крепкое тело, но и хрупкую душу, и невероятной силы стержень, который оброс трещинами, но так и не сломался.
Гордей обнимает в ответ, и мы стоим так целую вечность. Молчим, но как будто продолжаем разговор на каком-то другом уровне. У этой энергии между нами такая удивительная сила и природа, что мне начинает казаться – отец Наумовых во всем был прав.
Потом целуемся, тоже долго и очень нежно. Нам никто не мешает, сегодня тут и правда никого. Кажется, кроме нас, и в целом мире тоже – никого. Я вся обсыпана мурашками, то горю, то чувствую, как холод несется по моей коже. Вцепляюсь пальцами в толстовку Гордея, а он одной рукой касается моей шеи, а второй придерживает за поясницу.
– Я буду тебя очень беречь, – говорит он, когда отрываемся друг от друга.
Улыбаюсь и произношу ласково:
– Непривычно слышать это от бандита.
– Никому не рассказывай, – подмигивает Гордый.
Он ведет меня в маленькую раздевалку, которую обычно используют девушки из администрации. Там пусто, чисто и отдаленно пахнет то ли духами, то ли гелем для душа.
Когда я собиралась на разговор со Славой, то так нервничала, что напрочь забыла о том, что после у меня должна быть тренировка и нужно взять форму. Поэтому Гордей выдает мне баскетбольные шорты и пытается впарить форменную майку.
– Ты у нее проймы видел? – возмущаюсь со смешком.
– Проймы? Что? Это что-то на женском?
– Это на человеческом, Наумов! Вот тут, где руки. Они мне до талии доходят, я как голая буду.
– О боже, вот так неприятность! – восклицает он с наигранным ужасом. – Я потерплю. Голая девушка рядом – это, конечно, кошмар и непотребство, но верю, что справлюсь.
Я смеюсь и кидаю в него майкой.
Качаю головой:
– Справится он. Охотно верю.
– Ладно, не злись, я не подумал. Сейчас футболку найду.
И действительно через пару минут приносит то, что нужно. Говорит, чтобы я переодевалась и что скоро вернется за мной. А потом наклоняется ко мне и сообщает приглушенно:
– Я правда не подумал. Но верю, что когда-нибудь увижу тебя в этой майке. На ней будет моя фамилия, и ты совсем не будешь стесняться того, что ты голая.
В интонации не слышу пошлости, но там сквозит такая глубокая интимность, что я заливаюсь краской и закрываю лицо руками. Но там, под ладонями, я улыбаюсь.
Глава 32
Маша
Гордей проводит мне тренировку в тренажерном зале их команды, который поначалу кажется мне пугающим. Спорт все еще меня отторгает, а в этой баскетбольной форме я кажусь себе очень нелепой.
– Не зажимайся, Машу, – говорит Наумов, – нет цели тебя замучить, просто хочу объяснить.
И он действительно большое внимание уделяет именно технике. Вес ставит маленький и подробно объясняет, как нужно выполнять упражнение и какие группы мышц должны работать. Должно быть, мне как отличнице именно этого и не хватало. Гораздо проще решать уравнение, когда знаешь формулу, верно?
Но потом он подводит меня к тренажеру, который имитирует подтягивания, и я решаю, что именно этот железный монстр – мой новый враг номер один. С трудом залезаю на него, становясь коленями на движущуюся платформу.
– Все не так страшно, она будет подниматься вместе с тобой. Возьмись нормально, – Гордый указывает на перекладину, за которую я держусь.
Пытаюсь пристроить руки удобнее и ворчу:
– Это вообще все противоестественно.
– А что естественно? Тесты бесконечные по истории? – он смеется и коротко добавляет, – Пресс, Маш.
Наумов дает короткие указания, которым я очень стараюсь следовать, но на третьем подходе уже пытаюсь просто не умереть на этой тупой машине смерти.
Когда заканчиваем, и я наконец слезаю на устойчивую землю, которая никуда не движется, я говорю, отдуваясь:
– Скажу тебе так, это куда хуже истории и всего остального. Почему за стольким надо следить?! Руки туда, это напряги, то поднимай!
Гордый подходит, кладет ладонь мне на шею и, наклонившись, коротко целует в губы.
Говорит с улыбкой:
– У тебя хорошо получается.
– Это значит, что тренировка окончена? До этого ты меня не целовал.
– Не хотел отвлекать. Пойдем в кольцо побросаем.
– Хочешь вырастить
