ругалась.
― Это значит, что, что бы ни случилось, когда ты заняла трон, все изменилось. Магия пробудилась. Она становится сильнее с каждым днем. То, что когда-то шептало в моих венах, теперь ревет. Разве ты этого не чувствуешь?
Я оцепенела, но смогла лишь кивнуть. Я не только чувствовала, но и использовала сегодня на том вампире, который напал на нас.
― И если наша магия пробуждается, то, возможно, потому, что возвращаются сами боги.
О, черт.
― Какие именно боги? ― тихо спросила я.
― Все, ― добавила она. ― В культурах всего мира существуют тысячи богов.
Я посмотрела на Джулиана, но он смотрел на нее, и на его лице залегли тени.
― И это плохо?
― Возможно. ― Она прислонилась к раковине, сцепив руки. ― Со времен проклятия в этом мире установилось хрупкое равновесие. Вы двое ― доказательство того, что боги тоже пробуждаются, а раз так, то все изменится.
― Как? Как мы доказываем? ― спросила я.
― Ты дочь Деметры, как и Персефона. Он ― сын Аида. В каком-то смысле это похоже на возвращение обреченной любви Персефоны и Аида.
Именно это она имела в виду, когда говорила, что мы наконец-то нашли друг друга.
― Почему? ― Если она говорила правду, если сирен было больше, почему выбрали меня? В мире были миллионы вампиров, почему Джулиан? ― Почему мы?
― Поверь, не только вы задаетесь этим вопросом. Самый простой ответ заключается в том, что наша родословная ведет прямиком к Деметре. Но это не отвечает на другие вопросы, например, почему твое восхождение на трон оказало такое сильное влияние на магию.
― Есть пророчество. ― Джулиан сделал паузу и прочистил горло. ― Магия к магии, тьма к тьме…
― Я знаю пророчество, ― огрызнулась она, оборвав его. ― Но пророчества ― это дорожные карты к местам, которые уже выбраны судьбой.
Мне стало трудно дышать. Правда тяготила меня, и, несмотря на мои опасения рассказать ей, я не могла игнорировать тот факт, что наше воскрешение может стать ключом к разгадке всего этого.
― Мы умерли, ― едва слышно прошептала я. Я почти не ожидала, что она меня услышит.
На ее лице отразился ужас, и я поняла, что так оно и было. Она оступилась, словно ее ноги могли отказать. Через мгновение Джулиан оказался рядом с ней. Моя мать была слишком потрясена, чтобы отказаться от его помощи, когда он помог ей сесть.
Постепенно я рассказала ей о том, что произошло. Как Уильям похитил меня и манипулировал моими воспоминаниями, как меня потянуло к Джулиану на вечеринке, хотя мой затуманенный разум не мог его вспомнить, как бурно отреагировала его привязанность и как, даже находясь в помутненном сознании, я последовала за ним навстречу смерти. Она молчала, пока я вспоминала, как очнулась на троне с короной на голове и как услышала мелодию, вернувшую его к жизни.
― И теперь наши жизни связаны, ― закончила я.
С минуту все молчали. Джулиан завис между нами, словно одна из нас могла упасть в обморок, броситься бежать или напасть.
Наконец мама заговорила тихим голосом, в ее глазах стояли слезы.
― Значит, это правда. Вы были теми, о ком говорилось в пророчестве. Вы ― возрожденные Персефона и Аид.
― Думаю, мы немного забегаем вперед, ― быстро сказала я. ― Сирены слышат песню жизни и смерти, верно? Деметра даровала ее нам, чтобы мы могли перемещаться между этим миром и подземным.
― Перемещаться между ними, ― мягко повторила она. Она протянула руку через стол и взяла мою. ― Из настоящей смерти не вернуться. Этой силой обладают только боги. Даже когда вампир обращает смертного, он делает это, отдавая дар своей крови ―
свою магию ― перед смертью. Никто не может приказать душе вернуться из подземного мира.
― У меня нет души, верно? ― Тихо сказал Джулиан.
― Теперь есть. ― Она сглотнула, и слезы полились по ее щекам. ― Ее. Она поделилась своей, чтобы вернуть тебя.
Это было познавательно и запутанно. Мне уже хотелось вздремнуть.
― Хорошо, но все это не делает нас реинкарнированными богами, ― заметила я.
― Персефона была богиней весны. Она создала жизнь из бесплодной смерти зимы. ― Она посмотрела на Джулиана. ― А ты не ушел в забвение?
― Я был в лимбе, ― пробормотал он.
― Лимб находится в подземном мире. Пройти в него может только вампир с кровью Аида. ― Она сделала паузу, посмотрев на каждого из нас по очереди. ― Вместе вы повернули колесо, переписали правила жизни и смерти, вернули законы магии к их истокам. Твой дар ― жизнь, его ― смерть. Свет и тьма. Бесконечный круг.
― Ого. ― Я не могла придумать, что еще сказать.
Несколько месяцев назад я была студенткой колледжа, которая пыталась закончить школу и работала на двух работах. А теперь я стала чертовой богиней? Может ли мир быть еще более странным?
― Я не понимаю, ― призналась я. ― Почему мы вернули магию? Почему мы сняли проклятие?
― Наш вид был уничтожен, ― напомнила она мне яростным шепотом, ее глаза метнулись к Джулиану, как будто он был вампиром, который лично сделал это. ― Искоренен, или они так думали. Спроси себя, почему? Сирена была ключом к снятию проклятия. Тот, кто проклял магию, позаботился об этом — позаботился о том, чтобы она была связана с божественными дарами Аида и Персефоны.
― Но, если бы не было сирен, его нельзя было бы снять. ― У меня снова свело живот, пока я обдумывала ее слова. ― Вампиры не хотели, чтобы магия пробудилась. Почему?
Что-то похожее на гордость промелькнуло в ее глазах, когда она сказала:
― Теперь ты задаешь правильные вопросы.
ГЛАВА 20
Лисандр
Почему я решил остаться? С того ужасного вечера при дворе прошло несколько дней, и ни одна из королев после этого не давала аудиенции. Более того, Тея с тех пор скрывалась вместе с Джулианом. Моя семья покинула двор, но была вынуждена остаться в Венеции, поскольку началась подготовка к соединению светского сезона и последних недель Карнавала в нечестивый союз. Один из моих братьев то и дело появлялся в городе, прямо нарушая приказы матери.
Но ничего не происходило, и мое пребывание здесь оказалось бесполезным.
По крайней мере, когда созывался двор, можно было подраться. Вместо этого я
