Форма входа
Читем онлайн Аквариум (сборник) - Евгений Шкловский
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Я подолгу бродил, словно в забытье, спохватываясь лишь тогда, когда становилось совсем темно. Меня ждали с добычей, а я приходил с пустыми руками, усталый, и было стыдно смотреть в голодные глаза детей. Я отказывался от пищи, чтобы все досталось им, завтра я уже точно не дам маху. Ночью, укладываясь рядом с женщиной, я не касался ее. В снах ко мне приходили люди с головами зверей и звери с головами людей, деревья принимали очертания, каких никогда не доводилось встречать, и пение птиц звучало как-то совершенно необычно.
Ничего удивительного, что в племени ко мне относились настороженно, почти как к чужаку. Я был одиночкой и держался на отшибе, в тягость было участвовать в общей охоте и других действах, даже празднества не увлекали. Куда приятней посидеть где-нибудь на берегу реки или озера, глядя на блескучую зеркальную поверхность, то безмятежно спокойную, то волнующуюся под порывами ветра.
Это вовсе не значит, что я не старался быть как все – соблюдать общие правила, делать то, что положено мужчине, охотнику и воину. Без особой, впрочем, радости.
Муторное это дело – шопинг, особенно если ты не в ладах с тележкой. Либо надо иметь талант, как у жены или у ее подруги, которая и нас втянула, при каждой встрече с жаром повествуя про удобства (да уж!) и прелесть такого времяпрепровождения. Когда плохое настроение, говорила подруга, она идет в супермаркет, причем даже не столько покупает, сколько просто гуляет там, рассматривая товары и строя планы на будущее.
Наверно, и я со временем научусь хорошо управляться с этой противной неуклюжей тележкой. Жена сердится: укладывает-то она все очень аккуратно, но когда мы подходим к кассе, в тележке творится бог знает что, все развалилось и съехало со своих мест. Еще бы не съехало!
Между тем перемены уже есть – я стал заметно лучше лавировать, уверенней объезжаю других. Однако долгие остановки жены иногда доводят меня до бешенства, особенно когда в супермаркете толчея и постоянно приходится искать лазейку. Я начинаю мало-помалу отставать, стараясь не замечать ее поднятую и призывно машущую мне издалека руку. «Ну где ты пропал? – раздраженно спрашивает она, когда мы снова сходимся. – Я тебя заждалась».
Пропал.
Почему-то это слово волнует меня.
Конечно, если я научусь, то, не исключено, и повинность не будет столь тягостной. «Простите…» – говорю я при очередном столкновении, разрушив пирамиду как в своей, так и в чужой тележке.
Я углубляюсь меж стеллажей, все дальше и дальше, туда, где меньше народу, и всякий раз, по мере удаления, возникает странное ощущение: там, куда я быстро и увертливо двигаюсь, вовсе не конец этих огромных, ярко освещенных магазинов. Чем лучше у меня получается с тележкой, тем глубже удается продвинуться в анфиладе супермаркета. Освещение здесь какое-то другое, менее яркое и более естественное, что ли, словно это не лампы, а свет льется из окон, даже если поздний вечер, даже если они закрыты жалюзи.
Я уверенно качу тележку перед собой, оставляя позади полки с товарами, густеет листва, палые листья устилают тропинку, кое-где путь перегораживают поваленные ураганом деревья с вывернутыми корнями, гортанно выкликает какая-то птица… Прохладный ветер освежает лицо, пахнет хвоей, снытью, папоротником, прелью, сухой воздух перемежается влажным, болотистым…
Еще немного!..
Ягода-малина
Шедевр
Итак, в романе описывалась история отношений знаменитого композитора и его жены, которой тот был увлечен чуть ли не всю свою жизнь. Супруга композитора изображалась как женщина возвышенных устремлений, жаждущая духовности или, как она сама говорила, Царства Небесного, между тем как композитор представал человеком земным, страстным, в сферу горнего поднимавшимся только в своих творениях – в минуты чистого вдохновения и как бы не сам, а с чьей-то помощью. Посему его сочинения, вероятно, и были близки очень многим, как и он влачившимся в земной пыли и лишь в редкие минуты озарения/откровения касавшимся миров иных. Однако и люди более продвинутые (в духовном смысле) обретали в его музыке нечто важное для себя, лазейку в неведомое.
Чувствовала это в его музыке также и спутница жизни, а потому считала, что живущая неким таинственным образом музыка в его непросветленной душе – дар случайный, но ко многому обязывающий. А значит, надо прежде всего привести ее в соответствие с этим даром, то есть очистить и возвысить. Поэтому (важный мотив) к известного рода желаниям (сиречь вожделениям) мужа относилась довольно негативно, считая это падением и изменой высшему в себе. Отнюдь не холодная, она тем не менее отталкивалась от низменной реальности, частью коей, по ее мнению, являлась физическая близость. Отсюда, увы, проистекала скудность интимной жизни, тогда как герою – в противоположность супруге – нередко хотелось чего-то необычного, страстного, в общем, музыкального…
А музыка – что это? Это и есть страсть, порыв и тому подобное…
Что литератор Р. (другой герой этого повествования) особенно ценил в так понравившемся ему романе – это деликатность автора. Лишь туманные метафорические намеки свидетельствовали о том, что именно в сфере эротического подпитывается дар композитора. Идея не бог весть какая оригинальная, но в романе тем не менее обретавшая особую убедительность.
И что существенно: чем дольше композитор жил с женой, тем трудней становилось ему сочинять музыку. Женщина волевая, своей духовной одержимостью она влекла за собой, подчиняла себе, так что и он, поддаваясь, невольно начинал отрицать то, что для него имело немалое значение.
Так или иначе, но духовные устремления подруги все сильней и необоримей воздействовали на него, и если поначалу он находил утешение в связях с другими женщинами (пусть даже более банальных и приземленных), что легко было оправдать сухостью жены, то со временем и это стало для него камнем преткновения: все вроде как обычно, а – не то… Желания продолжали волновать, однако исполнение их приносило все меньше удовлетворения.
Меж тем музыка словно впитывала эти противоречия: неудовлетворенность, поиски цельности, отчаяние, порыв к высшему, привязанность к земному… Все было настолько слитно и трепетно, что вызывало у слушателей ответную дрожь.
Загвоздка же была в том, что композитор – да, любил жену. Ее чистота, искренность, строгость нрава, идеализм вызывали в нем не только глубокое уважение, но и восхищение. Сам же себе он временами казался едва ли не нравственным уродом, недостойным даже прикоснуться к ней. И вынужден был, в силу своей приверженности к дольнему и чувственному, изменять ей, из-за чего минутами испытывал не только к себе, но и к ней, фактически толкавшей его на это, чуть ли не ненависть.
Тем не менее творить он старался так, как хотелось именно ей – то есть наполнять свои опусы чем-то чистым и светлым, мелодии искал, где бы звучало нечто космическое, некая высшая гармония. Иногда это даже удавалось. Но потом снова уходило, и он опять погружался в нескончаемое коловращение страстей, которые так тревожили (а вероятно, и отвращали) супругу.
Короче, чем больше старался он очиститься и возвыситься, то есть привести себя в соответствие с теми требованиями, какие ему предъявлялись женой, тем трудней сочинялась у него музыка, тем меньше он вообще понимал, зачем это вообще нужно.
Финал в романе трагический: композитор угасает, так и не обретя внутренней гармонии, но и… утратив способность сочинять музыку, жена у его постели, чистое благородное существо, в чьих тонких чертах искренняя скорбь и сострадание. Но вдруг… что-то такое мерещится герою в предсмертном забытьи, сугубо мрачное, вроде как обман. И в жене, о ужас, чудится вовсе не ангел и не Мадонна, а…
«В литературе, перенасыщенной брутальностью и голым физиологизмом, ориентированной на коммерческий успех, роман П. – несомненно, глоток свежего воздуха, – так писал Р. в рецензии.– Презрев классическое достояние, мы вдруг обретаем в произведении современника самую настоящую классику – и это тем более удивительно, что автор заглядывает в самые темные и извилистые коридоры человеческой натуры».
А главное, главное, ну да: творчество и чистая духовность – в вечном конфликте, слишком высокие устремления, увы, гибельны для творческого начала. Не только для музыки, но и для искусства в целом, – вот как резюмировал Р. идею романа. Любовь, семья, нравственная чистота, стремление к высшему, начала истинно святые, влекут к погибели точно так же, как индивидуализм и разврат.
Разумеется, не такая уж все это новость («когда б вы знали…»), оговаривался Р., но в романе П. – подлинный трагизм: трагизм неосуществленной личности, которую поманил горний свет благодати. Собственно, не в том ли и трагедия великих творцов прошлого, того же Гоголя или Толстого?..
Р. не ограничился рецензией, а затем и большой статьей, но и организовал передачу на телевидении, которое, известно, может совершить то, что никакому печатному слову не под силу. В передаче, которую вел он сам совместно с известным телеведущим, своим старым приятелем, которого не просто заставил прочитать роман (приятель давно не брал книг в руки), но и сумел убедить в его уникальности. Звучала музыка, читались отрывки из романа, выступали с воспоминаниями люди, близко знавшие автора, одним словом, полный пиар. Роман сравнивался с классикой последних двух веков (упоминались имена Достоевского, Т. Манна, Р. Музиля и др.) и, понятно, противопоставлялся той макулатуре, которая заполняет прилавки.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Аквариум (сборник) - Евгений Шкловский бесплатно.
Похожие на Аквариум (сборник) - Евгений Шкловский книги
- Наедине с собой (сборник) - Юрий Горюнов - Русская современная проза
- Веселые истории про Антона Ильича (сборник) - Сергей и Дина Волсини - Русская современная проза
- Элегiя на закате дня - Олег Красин - Русская современная проза
- Правда о золоте Кубанской рады. Информация. Мистика. Приключения - Владимир Болховских - Русская современная проза
- Анфиса в Стране чудес - Наталья Рубанова - Русская современная проза
- Голос моря (сборник) - Виктор Меркушев - Русская современная проза
- Собачья радость - Игорь Шабельников - Русская современная проза
- Полиция Бога - Виталий Васильев - Русская современная проза
- Рассказ в стихах «Ночной разговор», или Сказка-матрёшка «Про Мирана, про перо и про кое-что ещё». Книга 1 - П. Саяпин - Русская современная проза
- Тени иного. Рассказы - Алекс Ведов - Русская современная проза
