вскочили, однако, никто не паниковал. Люди военные, к опасности привыкли.
Сергей Сергеевич взял доктора за рукав:
— Похоже, в соседней палате горит. Глянем?
Сглотнув слюну, доктор кивнул и, завязав рот и нос смоченным в воде полотенцем, распахнул дверь.
Да-а, дыма было много. А вот огня…
— Матрас занялся… И вон, занавески… — гулко закашлялся Сергей Сергеич. — А, парни, воды! Доктор, ведра где?
— Да вон, в коридоре…
— Людей бы позвать…
— Иван! Живо по избам!
Кивнув, раненый тут же ушел, исчез в ночной тьме.
Из оконного проема вырвалось вдруг яркое оранжево-желтое пламя!
— А окно-то разбито! — подозрительно огляделся Лапиков.
Раненые уже тащили ведра.
— Дайте!
Вырвав ведро, Артем выплеснул воду в палату.
Еще ведро… еще…
Хорошо, колодец неподалеку.
— Да что колодец! Из лужи черпайте! — утирая пот, распорядился доктор. — Грязь — ничего. Отмоем!
Так и стали делать — черпали из лужи.
— Э-эй! Подмогнем счас!
Поправляя платки, прибежали две женщины — средних лет крестьянки. Обе с ведрами. Еще трое подростков — с багром, с топорами.
— Сергеич, организуй!
Ефрейтор скомандовала по-военному:
— А ну, братцы! В цепочку… стано-вись! Да не так, Господи-и… Эх, коротковата цепочка! Еще бы пару человек… Иван Палыч! Давай, сменю на раздаче!
— Стоять! Потом опять лечи тебя!
Ведро… в окно… яростное шипение… дым… Огонь не хотел умирать! Не поддавался…
— А ну, давайте-ка ровней! Доктор! Дай-ко.
Передавая ведро, Артем повернул голову.
— Господи! Аристотель… Ты как здесь?
— Потом… А ну-ка! Слева цепь — к колодцу… справа — к луже.
— Да лужу-то, почитай, всю уж вычерпали!
— Да мало ли на дороге луж? Черпайте! А ну-ка, топор дай…
Изловчившись, Аристотель вышиб остатки стекол и запрыгнул в палату.
— Воду, воду сюда!
Вот вам и кулацкий сын! Мажор…
— Аристотель! Осторожнее — крыша!
Слава Богу, весь сентябрь напролет шли дожди. Крытая дранкою крыша промокла. Правда, занялась было, но, пламя тут же сбили забравшиеся на крышу подростки.
— Эх-ма! Молодцы, парни! — одобрительно закричал Лапиков.
— Воду, воду давайте!
— Даем!
Уже собралось полдеревни. Пожар — дело такое… И что с того, что больница на самой околице? А ну как ветер?
— Воду! Воду!
— На крышу, на крышу лей!
— В окно плескай! Там склад, спирта полно — пыхнет!
— Доктор! — крикнула Аглая, хватая его за руку. — Там Лешка! Который руку распорол. Вы ему зашили, сказали ночь побыть под наблюдением. Там остался! Не вышел.
Он замер. Сердце упало, как камень. А ведь и верно. Был такой пациент, руку хорошо крамсанул, когда ножичком вырезал из дерева. Ничего смертельного, но зашить пришлось. Да и понаблюдать тоже решил оставить на ночь, так как рука у парня была грязная и нужно было проследить, чтобы не воспалилась.
Лешки нигде видно не было. Значит, остался. Так дрых, что пожар проспал?
Он в угловой палате! Нужно спасать.
— Не ходите, сгорите! — заорала Аглая, поняв все по выражению лица доктора.
Но он уже исчез в дыму.
Внутри стоял ад. Балки трещали, с потолка падали горящие щепки. Пелена дыма сразу же сковала дыхание.
Иван Павлович, прижав к лицу рукав, пробрался к нужной палате. За дверью, едва различимый — хриплый кашель. Живой!
Доктор влетел внутрь, схватил парня за руку. Одеяло, халат — всё пылало вокруг.
— Уходим!
Лешка хотел что-то ответить, но лишь закашлялся. Не до разговоров! Все потом!
Доктор повернулся, сделал шаг… и сверху со скрежетом сорвалась балка.
Раздался глухой удар. Пыль, сажа и языки огня окутали помещение…
Жители села бросились к выходу — но там уже было только пламя.
— Доктор! — заорал кто-то в отчаянии.
Но в огне не было ответа.
Глава 15
Пламя трубно гудело, опаляя ресницы.
— Иван Палыч! Иван Палыч! — перекрикивая этот гул, зарычал Лешка. — Живы?
— Жив, — кивнул доктор, глядя на балку, которая упала у самых его ног.
А ведь еще мгновение — и голову бы размозжила. Как цел остался? Удача. Вновь умирать не хотелось, от того и стоял Иван Павлович сейчас молча, не в силах поверить, что чудом спасся.
— Доктор! Уходим! — уже тряс Лешка. — Сгорим же ведь!
— Да… пошли…
Пробежали по коридору так быстро, как никогда не бегали — за один вздох, потому что больше дышать уже было невмоготу. Выскочили на улицу.
И вот — свежий воздух.
Вокруг радостно закричали люди, кто-то подхватил Лешку из рук доктора. Окатили обоих холодной водой. Стало легче.
— Доктор! И тут доктором остался! Спас человека! — воскликнул кто-то.
Чьи-то руки принялись похлопывать по плечу.
— Больницу… тушите… — с трудом восстанавливая дыхание, ответил тот.
Наконец, общим усилиями задавили огонь. Потерявший силу пожар шипел по-змеиному, исходил черным дымом.
— Х-ху-у… — немного придя в себя, Иван Палыч вытер пот рукавом. — Никто не пострадал? Все здесь? Аристотель… Где Аристотель?
— Да вон он, в окне! — показал Сергей Сергеич. — Господи… Что ж в крови-то?
И впрямь, все лицо молодого Субботина было залито кровью.
— А ну, в смотровую, живо!
— Да какая смотровая? — улыбнулся кто-то. — В саже все!
— Да ништо… — отмахнулся Аристотель. — Стеклом лоб задело… Ништо-о…
— Иди, кому сказано?
Перевязав Аристотеля, доктор, наконец, перевел дух:
— Ну, спасибо! Вовремя ты… И как только…
— В город мать отвозил, — улыбнулся Субботин. — Отец, вишь, в уезд уехал. Так я пока его нет… Там — на вокзал, и на поезд. У матушки сестрица в Ярославле. А с нашей станции — глаз лишних много.
— А-а! — вспомнил Иван Палыч. — Это ж вы на городской пролетке сегодня ехали?
— Мы… — парень неожиданно улыбнулся. — Викентий, телеграфист, подсказал — фальшивую телеграмму. Мол, сестрица у матушки при смерти. Ну, та, что в Ярославле. Отец был бы дома — все одно бы не отпустил. А так, вишь, сладилось.
— Все равно… Попадет тебе!
— А я утренним — в город… А там… Да, кстати! — Аристотель шлепнул себя по лбу, словно что-то вспомнив. — Знаешь, Иван Палыч, я парней на станции встретил… Ну, когда сюда… Двое — городские, не наши. А третий — наш. Якимка Гвоздиков. Недалеко, в Липках, живет. Стояли, поезда ждали… И пахло от них керосином!
