Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ладно, известно, что Мерфи пытался не раз облегчить свой зуд, весьма неэлегантно елозя задом по ковру. И, возможно, когда он спит, его язык непривлекательно вываливается из пасти, а глаза закатываются так, что видны только белки, как в «Кошмаре» Фьюзели. Но взглянем на его положительные черты: он ест, что ему дают, не задавая вопросов; он никогда не жалуется, когда я щелкаю дистанционным пультом; и во время месячных я нравлюсь ему еще больше.
А, слава богу, я начинаю засыпать в теплом шалаше из моего одеяла. Начинаю перемещаться в тенистый нижний мир, где полубодрствование и полудрема свободно переплетаются.
Кто знает, может быть, это как раз то место, куда отправляется Мерфи, когда засыпает?
Я представляю его себе возвращающимся, наконец, домой, после одного из его необъяснимых отсутствий. Лапы грязные, в глазах хитрый огонек, к шерсти прилип стойкий запах дешевых сигар и еще более дешевого одеколона. «Где ты был?» — спрашиваю я. — «Нигде». — «С кем ты был?» — «Ни с кем». — «Что ты делал?» — «Ничего».
Предположим, он вообще не вернется домой. Что я тогда буду делать — слепо брошусь вниз, чтобы выследить его? Куда может пойти собака в таком фешенебельном районе, как мой, когда для проникновения практически во все приличные заведения требуется смокинг и галстук?
Что же, сейчас я явно сплю. Не только ничего не соображаю — я чувствую, что бесцельно мечусь по небольшим улочкам и переулкам, надеясь разыскать свою собаку. Не имея не малейшего представления, куда Мерфи предпочтет направиться, если предоставить ему право выбора.
Наконец, я оказываюсь в той части города, где никогда раньше не бывала. Бреду по плохо освещенной аллее, пока в глаза мне не бросается неоновая вывеска на подвальном окне. «Собачий дом» — написано яркими, пульсирующими буквами.
«Собачий дом»? Может быть, это одно из тех унизительных пристанищ, о которых я слышала? Куда в остальном вполне респектабельные люди ходят, чтобы добровольно подвергнуть себя невероятным унижениям и стоять на четвереньках с ошейником на шее? Даже если так, я должна проверить, хотя бы потому, что это, судя по всему, единственное место, открытое для проверки.
Я спускаюсь по ступенькам вниз и толкаю дверь. Внутри полутемно и душно, и пахнет, скорее, как на… псарне. В смутном свете я с трудом могу разглядеть то, что кажется мне мохнатыми телами, собравшимися небольшими группками вокруг маленьких ресторанных столиков.
Но мои глаза еще не успевают привыкнуть к полумраку, как эти сумерки, как лазер, пронзает луч света. Прожектор, освещающий маленькую сцену, где нет ничего, кроме микрофона. «Дамы и господа! — раздается откуда-то низкий голос. — Добро пожаловать в „Собачий дом“, выдающийся дом собачьей комедии за человеческий счет. Теперь сложите ваши передние лапы вместе и поприветствуйте нашего выдающегося артиста, только что вернувшегося после удачного тура по соседским помойкам. Итак, перед вами Мерфи, единственный и неповторимый!»
Я обалдело стою в глубине комнаты и смотрю, как собака, которую я сразу же узнаю во всем, до мелочей, за исключением ее пикантной бабочки (или это фальшивый зоб, прикрепленный к горлу?), вразвалку выходит на сцену, хватает микрофон и приветствует дико лающую аудиторию. Значит, вот оно что! Это то место, куда уходит Мерфи, когда засыпает. Вот к чему он стремится в своих снах, а возможно, и наяву: иметь шанс встать там и смеяться надо мной и мне подобными…
Ик! Я вскрикиваю и прихожу в себя от прикосновения такого мокрого носа, что шок почти напоминает электрический. И вообще, чей это нос? Это не может быть нос жеребца из душевой, не так ли? Еще мокрого от омовений и жаждущего повторения? Вода в ванной комнате все еще льется, и до меня доносится свист: обрывки еще одной мелодии, эхом отдающиеся от стен.
Мерфи? Я с трудом приоткрываю один глаз и вижу с крайне близкого расстояния ухмыляющуюся морду с черными губами и длинным розовым языком.
— Ох, черт, — хриплю я голосом, заржавевшим от излишка бренди, — значит, я не сплю.
* * *
Ее лицо в потеках туши высовывается из-под одеяла в каком-то дюйме от меня. Опухшие от сна глаза оглядывают меня с раздражением — как будто во всей этой ужасной эскападе каким-то образом оказался виноват я.
— Ох, черт, — говорит она, — значит, я не сплю.
Сначала я несколько смягчаюсь при виде ее смущения. Но не успел я ее простить, как она корчит кислую мину и откатывается от меня.
— Фу, убирайся отсюда, Мерфи, у тебя из пасти ужасно воняет.
У меня? Простите, а она что — потребляла прошлой ночью аккумуляторную жидкость?
— Правда, Мерфи, уходи. Ты же знаешь, в спальню запрещено заходить.
Да ну? Это с каких же пор и кому? И как бы в подтверждение моей мысли, кто бы, вы думаете, появляется из ванной комнаты, и как раз вовремя? Не кто иной, как du jour собственной персоной, завернутый в банное полотенце.
— Всем привет. — Он босиком шлепает к кровати, видимо, считая ту, кто на ней проживает, своей заслуженной наградой. — Надеюсь, ты не возражаешь, что я воспользовался твоим душем?
Возражаю? Черт, почему мы должны возражать? Мой дом — твой дом, и все такое.
Заткнись, телепатически велит она мне. Или, по крайней мере, пытается, вперив в меня налитый кровью взгляд, который, как она надеется, дает мне ясно понять, насколько низко она ценит мое вмешательство. Ладно, пусть будет так, раз она хочет, я дам задний ход. Только ведь будет следующий раз, когда она будет пытаться похвастать мной перед своей компанией с помощью команды: «Говори!». Так пусть об этом забудет. Ничего не выйдет. Nada. Silenzio. Как булавка упадет, будет слышно.
А пока здесь находится этот мужик, пытающийся представить себя послом доброй воли, для чего располагает свой мокрый зад на кровати и одновременно протягивает мне руку, чтобы я ее понюхал.
— Как сегодня поживает старина Мерфи?
Так-так. Верно, нас вчера представили друг другу. Если честно, то я полагал, что парень — настолько нажратый и настолько зацикленный на желании потрахаться, что он об этом и не вспомнит.
Когда я не прореагировал на его протянутую руку, он убрал ее и обнял ею за голое плечо Дану, как будто она — его собственность.
— Теперь ты можешь расслабиться, парнишка, наша хозяйка в надежных руках.
- Мы отрываемся от земли - Марианна Борисовна Ионова - Русская классическая проза
- Кулинарная битва - Карин Джей Дель’Антониа - Русская классическая проза
- Трое - Валери Перрен - Русская классическая проза
- Я умею прыгать через лужи. Это трава. В сердце моем - Алан Маршалл - Биографии и Мемуары / Русская классическая проза
- Не считай шаги, путник! Вып.2 - Имант Янович Зиедонис - Русская классическая проза
- Навсегда - Татьяна Ролич - Остросюжетные любовные романы / Русская классическая проза
- Девять жизней Роуз Наполитано - Донна Фрейтас - Русская классическая проза
- Досыть - Сергей Николаевич Зеньков - Драматургия / О войне / Русская классическая проза
- История из Касабланки - Фиона Валпи - Русская классическая проза
- Отель «Нантакет» - Элин Хильдебранд - Русская классическая проза