Второй ему вышиб родной отец. Это сегодня он отдыхающий в банях “Ёсюин”, а раньше Мунэтоси был правителем жёсткой руки, не постыдившийся во время одной из тренировок лишить сына глаза. Вот так и ходит Мунэори с цубой от катаны вместо повязки на глазу.
Я слышал ещё одну историю об отцовстве бывшего главы Сенши. Когда Мунэори был совсем юн, необрит в самураи, он с отцом и младшим братом пошли на рыбалку. Во время игры брат Мунэори зацепился ногой за водоросли под водой и начал тонуть, тогда отец сказал старшему: “Спаси его”, – когда сам легко обмахивался веером, сидя на берегу. Мунэори не мешкая прыгнул в воду – спасти младшего брата было не трудно, но коварная водоросль обвилась и вокруг ног мальца, из-за чего тонуть начал уже он, видя только, как по ту сторону водной глади отдаляются две фигуры. То ли инстинкт, то ли чудо помогло Мунэори всплыть и догнать семью, отец, заметив старшего сына, выдал: “Пошевеливайся”.
Тиран воспитал идиота.
* * *
– Вы выглядите крайне обеспокоенными, Мунэори-сан, – на веранде распевались сверчки, под лёгким дуновением вечернего ветра колыхался огонёк свечи.
– ... – он едва заметно сжал кулаки, помрачнел, а затем спросил: – Потери?
– Четверть отряда ранеными.
– Рассказывай.
– Как я предполагал: в деле оказались замешаны разумные демоны. Из-за отсутствия подготовки и снаряжения мы попали в засаду, откуда выбрались с трудом.
Атмосфера накалилась до предела. По сути, я только что вывалил на своего “господина” – как он считает, факты его некомпетентности.
Когда я узнал про задание сразу вспомнил о похожих случаях, и не преминул рассказать об этом, предложив подготовиться. Необходимо было собрать комплект особых благовоний Акушу – не самое дешёвое, но и не очень дорогое снаряжение, начинает невыносимо вонять, когда в округе оказывается демон.
Опытный владыка только отмахнулся, сказав, что я брежу, а такие траты казне ни к чему.
В голос я добавил злости и обиды, парень должен думать, что меня понимает. Мол старый вояка обижен, и стоит за своих подчинённых горой.
Действительно же... Неприятно, когда хороших кадров убивают попусту, но тут и этого не было – за годы я много видел, чтобы не злиться на идиотов, тем более без причины.
– Ты меня обвиняешь?
– Только следую вашему приказу, – склонил голову, нельзя наглеть больше, чем согласны вытерпеть от “Бывалого воина”.
– ...Но на этот раз вы справились.
– Ребята себя хорошо проявили, – после атаки на гордость всегда должна идти лесть.
– Я отдал тебе лучших своих людей.
– Правда, – “остываю” и с “благодарностью” кланяюсь.
После того, как Мунэтоси принял меня на службу я прошёл путь от мальчика на побегушках у каждого мало-мальски опытного воина, к члену личного отряда господина: тем, кого отправляют на опаснейшие миссии. При власти Мунэнори дела обрели новый свет и уже мне выдали личный отряд, состоявший из приближённых к даймё лиц.
Слуги поднесли подогретое саке.
Наблюдаю за действиями парня – если возьмёт, возьму и я. Своеобразный знак “вежливости” и “уважения”.
Мальчишка любит довольствоваться женским вниманием, только изредка притрагиваясь к алкоголю и табаку. Но он не спешит, так что, видимо, не в этот раз.
– Тебе нравится служить мне, Хоккори?
– Да, – такие ответы доведены до автоматизма.
– И разница в возрасте тебя не смущает?
– Я считаю вас человеком, постигшим мудрость в ранних годах.
– Ты служил моему отцу, потом мне – неужели твой план: пережить всех глав Сенши? В чём секрет долголетия?
– Вам этого знать не хочется, поверьте на слово.
– Я и сам помню, как ты говорил: “Как ручьи впадают в речку, так и Пути Стойкости и Мудрости льются в Вечную жизнь”.
– Я был пьян, – пожимаю плечами.
...
– Как там звали твоего буддийского наставника? Дхарма?
– Именно.
Видимо решил напоследок чего-то от меня добиться.
– Я помню как ваша секта ходила по деревнями, выпрашивая пожитки и работая за битый грош.
– Покровитель говорил, что так мы становимся ближе к просветлению.
– Деревенские не были рады вашему аскетизму.
– И вы по началу тоже.
– Секта людей бродячей внешности не внушает доверия... – с долей пренебрежения дополнил: – Монахи не отличаются честолюбием.
Я был буддийским монахом до прихода к дому
